Владимир Ковтун - Полет дракона
А не пойдут ли они на нас войной? – Высказала опасение Дай-юй.
Не думаю. И, кроме того, им никогда не справиться с нами.
-Не будь таким самоуверенным. – Сказала Чжуй-эр.
Плох тот воин, который не верит в свою победу.
- Разве люди обязательно должны воевать? Можно просто обмениваться товарами, произведениями искусства. Мне, например, совсем не хотелось бы убивать этих людей. – Заметил Сюэ-пань.
Ну, ты, вообще, купец по натуре! Кто постоянно выменивает у нас какие-то красивые вещицы, кисти для письма, застежки для платья?
Что ж тут плохого? Будет гораздо хуже, если я просто нападу на тебя, и силой отберу то, что мне понравилось. А так все происходит полюбовно, по взаимному согласию.
- Все люди разные. – Философски заметил Бань-эр. – Есть купцы, но есть и воины. Поэту необходим шелк и мягкая кисть, а воину – арбалет и острый меч.
И все же воинов по призванию гораздо меньше, чем, например, земледельцев. Я не верю в людскую кровожадность. Спроси каждого солдата из наших северных армий: большинство из них скажет, что предпочитает войне мирную жизнь селянина. – уверенно возразил Сюэ-пань.
Но, есть еще долг!
Да, долг, приказ, необходимость. Они должны быть и в семье и в армии.
Как ты думаешь, Бань-эр, наши враги, хунну тоже так устроены?
Возможно. Хотя, дикие народы всегда более свирепы и кровожадны.
Ли-цин! Пойди-ка сюда, солнышко. – Выглянула из-за занавески няня девочки. – Ты мне нужна.
Надолго ли, нянюшка? У нас с братьями интересная беседа.
Долго ли, коротко ли: это уж ты сама решишь, деточка.
Извините меня. – Обратилась Ли-цин ко всем присутствующим. – Я покину вас ненадолго.
- Ну, что нянюшка? Говори! – Зайдя за занавеску, нетерпеливо обратилась она к кормилице. – Вечно ты потревожишь не вовремя!
Здесь нельзя говорить, деточка. Пошли, найдем укромный уголок. Там и поговорим.
Что еще за секретность такая. – Недовольно проворчала Ли-цин, следуя за кормилицей. – Опять сплетни какие-нибудь!
Не отвечая, та тянула ее за собой.
Ну, вот здесь, пожалуй. – Остановилась кормилица в дальнем углу заднего двора, у крохотной беседки, увитой цветами. – Здесь и поговорим.
Они вошли внутрь, и сели на маленькую резную скамеечку. Ли-цин выжидательно уставилась на няню.
Уф! Дай дух перевести. – Полная телом кормилица отдышалась, и без долгих околичностей перешла к делу. - Есть добрые вести для тебя, девочка. И к ним небольшой гостинец.
Покинув через некоторое время беседку, Ли-цин не вернулась во внутренний дворик, к братьям и сестрам. Она, вообще, забыла о том, что ее ждут. Девочка вихрем пронеслась по дому, чуть не сбив с ног одну из служанок. Влетев в свою комнату, она тщательно заперла дверь, и достала из-за отворота жакета маленькую, ювелирной работы шкатулку. Поставила ее на столик, и, не чувствуя своего стремительно бьющегося сердца, открыла.
В шкатулке лежал аккуратно свернутый шелковый свиток, и небольшой камень из драгоценной яшмы на серебряной цепочке.
Ли-цин развернула шелк, и с замиранием сердца прочла начертанные на нем иероглифы.
«Сей чудесный камень был у меня во рту, когда я вышел из чрева моей матери. Потом я носил его на своей груди. В нем заключена моя жизнь. Отныне и навсегда он ваш».
Девочка инстинктивным движением прижала камень к груди, и сидела так неподвижно, словно боясь, что нежданно свалившееся на нее неслыханное чудо, окажется просто сном.
Она не знала, сколько времени провела так, пока не услышала стук в дверь и встревоженный голос одной из сестер:
Ли-цин, открой! Куда ты пропала?
Ли-цин быстро спрятала бесценный дар Ли в шкатулку, и сунула ее под крышку ларя. Потом, придав своему лицу томное и усталое выражение, открыла дверь. За ней стояла встревоженная Дай-юй.
Что случилось? Няня сказала, чтобы мы тебя не тревожили. Вот все и обеспокоились.
Что-то у меня голова разболелась, сестрица. Я и прилегла на немного.
Ну, я и вижу: ты не в себе. Сейчас я тебя вылечу.
Невзирая на протесты Ли-цин, Дай-юй сбегала к себе, принесла маленькие, вырезанные из красного шелка кружочки{55}, и прилепила их к вискам сестры.
Сейчас тебе полегчает. Полежи так спокойно.
Поболтав немного с сестрой, Ли-цин сделала вид, что засыпает. Дай-юй тихонько встала, и неслышно прикрыв за собой дверь, вышла. Выждав какое-то время, девочка быстро вскочила на ноги, заперла дверь, и осталась наедине со своим удивительным счастьем.
Ночью она не спала, переживала события прошедшего дня, и пыталась представить свое будущее, их, вместе с Ли, совместное будущее. Сердце у нее тревожно стучало, а душа не могла успокоиться.
Она не знала, что в эту ночь Ли внезапно стало плохо. Юноша ощутил тошноту, судороги ног, и сильный приступ головной боли. Превозмогая необъяснимую слабость, он с трудом добрался до соседнего помещения, и разбудил спящего Юна.
Я не знаю, что со мной. Но так плохо мне еще никогда не было. – Успел сказать он слуге, теряя сознание.
Через несколько минут у постели сына уже стоял взволнованный Главный Советник. Нажатием нескольких активизирующих жизненную деятельность точек на теле юноши ему удалось привести Ли в сознание.
Послали за личным лекарем Советника. Попутно, подозревая истинную причину внезапной болезни сына, Советник велел срочно разбудить Фэя. Хвала богам, Фэй в последние дни жил во флигеле Ли. После страшных переживаний в гробнице Цинь-ши-хуанди юношам не хотелось надолго расставаться.
Как ты себя чувствуешь? – Спросил Советник заспанного и встревоженного Фэя.
Сказать по правде, в последние дни довольно паршиво, господин Главный Советник. У меня тошнота, сводит ноги и такое чувство, будто я напился сонной травы.
Как долго вы были наедине с живым серебром?
Наверное, с полчетверти дня, господин Советник.
Понятно.
Появившийся сразу же после этого разговора немногословный ученый-лекарь,
констатировал у обоих юношей красновато-медный цвет гортани и набухание лимфатических желез, как следствие ртутного отравления. Он тут же составил щадящую почки диету, и список всех необходимых для лечения травяных настоев. Часть из них уже была в домашней аптеке Ли, что весьма понравилось старому ученому.
Пить! - Сказал он обоим юношам. – Как можно больше пить. Яд необходимо вывести из организма.
И уже в дверях, прощаясь, добавил: - Вам повезло, молодые господа! Две-три недели недомогания, и – пожалуйте, к долгой и здоровой жизни. Мне доводилось видеть случаи куда более печальные.
ЧАСТЬ II
