Луи Буссенар - Капитан Сорви-голова
Но улан оставалось еще пятеро. Им казалось чудовищным сдаться каким-то карикатурам, пусть даже страшным, но все же карикатурам на солдат.
Уланы разбились на две маленькие группы: первая, состоявшая из двух человек, находилась метров на шесть впереди второй.
Передовые уланы вздыбили своих коней. Однако этот маневр, хорошо знакомый всем кавалеристам, годен был разве лишь на то, чтобы привести в замешательство новичков, но отнюдь не таких стрелков, как Поль и Сорвиголова.
Грянули еще два выстрела. Никакие суматошные движения не помогли уланам. Пораженные прямо в голову, они, соскользнув с седел, замертво грохнулись оземь.
Теперь улан оставалось всего трое. На этот раз они были всерьез перепуганы и собирались улепетнуть.
Поздно!
Прежде чем перейти в галоп, им пришлось бы сделать крутой поворот и пробраться по узкой тропе между двумя глубокими оврагами.
Как раз в это мгновение из долины донесся оглушительный грохот взрыва. Почва задрожала, как при землетрясении.
И снова раздался еще более громкий и повелительный голос Сорви-головы:
— Водохранилище взорвано! Это сделали мы… да, мы одни!.. Сдавайтесь же, гром и молния! Сдавайтесь, пока не поздно!
— Сдаемся! Сдаемся!..
— Отлично!.. Бросить оружие! Спешиться! Руки вверх!.. А вы, Фанфан и Поль, возьмите этих плутов на мушку и при малейшем подозрительном движении стреляйте их, как зайцев.
Трое солдат, чувствуя всю унизительность своего положения, все же покорно исполнили приказание Жана, и только один из них не без достоинства произнес:
— Мы сдаемся. Но мы солдаты, а не мошенники, и вам не следовало бы нас оскорблять.
Сорви-голова с пылающими от гнева глазами, с исказившимся лицом, страшный, несмотря на свое шутовское одеяние, приблизился к уланам и негодующе бросил им в ответ:
— Вы еще смеете говорить об уважении к военнопленным! Вы, грабители ферм и поджигатели нив, убийцы женщин и детей! Вы, подвергающие военнопленных жестокой и позорной пытке «Pigsticking»!. Вы — палачи, позорящие свои мундиры, бандиты, которых следовало бы беспощадно истребить всех до единого! И вы еще смеете называть себя солдатами! Вы — уланы майора Колвилла, достойные помощники этого золотопогонного убийцы!
Сраженные жестокой, но вполне заслуженной отповедью Жана, и к тому же весьма неважно чувствовавшие себя под дулами двух карабинов, все три улана беспрекословно сдали оружие.
Сорви-голова овладел собой и снова обратился к ним более спокойным тоном:
— Чего, собственно, вам было от нас нужно и кто вас послал в погоню? Ведь в английском лагере мы сошли за пастушек.
— Дело в том, — ответил один из улан, — что после вашего ухода к водохранилищу прибыл майор Колвилл. Он увидел на своем объявлении подпись капитана Сорви-голова. У него возникли подозрения. Он приказал нагнать вас и во что бы то ни стало доставить к нему.
— Значит, только для того, чтобы поймать каких-то жалких пастушек, он рискнул целым взводом?
— Выходит, так, — подтвердил улан.
— Что ж! Если Колвиллу так нужны три пастушки, я, пожалуй, отправлю их к нему.
При этих словах лукавая улыбка озарила лицо капитана Сорви-голова.
— Разденьтесь! — приказал он улану. — Снимите с себя доломан, брюки, сапоги.
— Но, мистер Брейк-нек…
— Без возражений! А то сами видите — сестрица Наати уже косо поглядывает на вас и играет собачкой своего карабина. Поспешите же… Вы рискуете жизнью.
В мгновение ока солдат сбросил с себя военную форму, а Сорви-голова столь же быстро освободился от одежды сестрицы Бетие.
— Теперь, — с насмешливой серьезностью продолжал Сорви-голова, — получайте мою одежду в обмен на вашу. Поворачивайтесь, поворачивайтесь!.. Натяните корсет… Влезайте в юбку… Да не забудьте чепчик, эту существенную принадлежность женского наряда.
В полном отчаянии, подавленный смешной и жалкой ролью, которую заставил его играть неумолимый победитель, улан угрюмо повиновался, а Сорви-голова облачился тем временем в военную форму цвета хаки.
— Отлично! Если бы не усы, вы вполне сошли бы за кузину Бетие. Не угодно ли вам для такого случая срезать их?. А теперь подержите лошадей, да смотрите — без предательства… Эй, номер два! Ваша очередь! Снимайте форму… А ты, Фанфан, отдай этому джентльмену свои тряпки.
Номер второй заколебался было, но Сорви-голова навел на упрямца карабин и холодно произнес:
— Считаю до трех. Если при счете «три» вы не будете раздеты, я всажу вам пулю в лоб. Раз… два… Отлично! Вы чудесно поняли меня.
И этот улан разделся в мгновение ока.
— Теперь твоя очередь, Фанфан, — продолжал, улыбаясь, Сорви-голова.
Второй улан был высокого роста и плотного телосложения, Фанфан же тощ, как скелет, а ростом — от горшка два вершка. Доломан улана почти прикрыл его ляжки, а брюки пришлось подтянуть до самых подмышек, и все же они волочились по земле.
Сорви-голова залился гомерическим хохотом; даже на губах серьезного Поля появилось что-то вроде улыбки — до того потешно выглядел парижанин.
Но Фанфан не растерялся. Засучив рукава и подвернув края брюк, он иронически, с комизмом подлинного Гавроша разглядывал свой наряд. А злосчастный улан, невообразимо смешной в слишком коротком и узком женском платье, походил на одну из тех жалких марионеток, которых сваливают ударом мяча на деревенских ярмарках.
Третий улан сам догадался, что самое лучшее для него— как можно скорее покончить с переодеванием.
Обмен одежды с Полем произошел без инцидентов, и в две минуты все было закончено.
Сорви-голова снова стал серьезным.
— Вы свободны! — властно, с достоинством сказал он уланам. — Садитесь на коней и возвращайтесь в лагерь. Поклонитесь от меня майору Колвиллу и скажите ему, что вместо пастушек я посылаю ему их тряпье. Ничего большего на этот раз, к сожалению, сделать для него не могу.
Взбешенные, подавленные стыдом и совсем одуревшие от всего пережитого, уланы вскочили на коней и, путаясь в юбках, из-под которых свешивались их босые ноги, во всю прыть помчались к лагерю.
А Сорви-голова, Фанфан и Поль, вскинув за плечи карабины, вернулись на ферму.
ГЛАВА 3 Старые друзья. — Саперы роты Молокососов. — Наполеон. — Неосторожность. — Окружены! — Парламентер. — «Капитулируйте!» — Гордый ответ. — Под артиллерийским обстрелом. — Пролом. — Сорви-голова покупает стадо. — Прихоть, которая обходится в тридцать тысяч флоринов. — О том зачем понадобилась эта покупка. — Необыкновенные приготовления. — Куда пойдут коровы? — Томительное ожидание
