Бернард Корнуэлл - Приключения Ричарда Шарпа. т2.
— Правый ряд! Готовсь! — это был д`Аламбор, он предостерегал о группе французов, делавших последнюю попытку оправдать такие потери и прорвать каре.
В очередной раз выстрелили мушкеты, шомпола зазвенели в стволах, и снова сквозь дым рванулось пламя от выстрелов. Где-то вдали гусар выкрикивал имя любимой. Лошадь шла в сторону склона, хромая на заднюю ногу, из которой текла кровь. Попона с вышитой на ней вензелем «N» валялась на земле. Рядом с лошадью бежала собака и выла как от боли, хотя не была ранена. Она звала своего хозяина, который остался лежать где-то здесь. Кирасир, озлобленный неудачей, ударил палашом по пушечному стволу, но кроме звука молотка, бьющего по наковальне, он ничего не добился. Кирасир развернул лошадь и направился на юг.
Французская кавалерия была побита и, подобно волне, накатывавшейся на берег, схлынула обратно в долину. Они ехали медленно, окровавленные и перепачканные.
Французские пушки, убившие сегодня больше всего людей, продолжили свое дело.
Глава 18
Прусский конный разъезд уже достиг Плансенуа, деревеньки, находящейся всего лишь на расстоянии пушечного выстрела от правого фланга французов. Далеко к востоку от Плансенуа французские офицеры уже могли разглядеть колонну прусской пехоты.
Появление людей Блюхера означало провал стратегии Императора, разделить армии не удалось. Однако их связь была еще слишком тонка, а пруссаки еще не развернулись в наступательный порядок, а шли маршевой колонной. Чтобы развернуться в атакующую линию им понадобится не менее четырех часов, и за эти четыре часа Император должен разбить британцев и повернуться к пруссакам.
Было совершенно необходимо полностью уничтожить британцев. Атака корпусом пехоты провалилась, маршал Ней лишил Императора кавалерии в бесполезных безумных атаках на британские каре, и теперь Наполеон решил лично внести порядок в эти хаотичные атаки. Огромная часть его армии еще не вступала в бой, и среди них была элита его армии. Личная Гвардия Императора.
В Гвардию мог вступить не любой, а только тот, кто участвовал в сражениях. Гвардейцам платили больше, чем другим войскам и лучше экипировали. Но от них и ждали больше, и гвардейцы больше и выполняли. Гвардия никогда не терпела поражений. Другие французские войска возмущались гвардейскими привилегиями, однако когда в атаку шли гвардейцы, победа была обеспечена. Все гвардейцы носили усы и косицы, а в ушах серьгу как признак своего превосходства. А чтобы быть гвардейским гренадером, человек должен быть ростом не менее шести футов, элита элит.
Их называли «бессмертные», они были беззаветно преданы Императору и воевали за него яростно. Когда Император отрекся и был сослан на остров Эльба, гвардию расформировали. Но свои знамена они не сдали, гвардейцы их сожгли, пепел высыпали в вино и выпили его. Некоторые из «бессмертных» ушли с Императором в изгнание, но теперь они вернулись, встретились со старыми товарищами по оружию и получили новые знамена и орлов. Гвардия была элитой, непобежденной, бессмертной и именно она нанесет последний смертельный удар по британцам.
Но не сейчас. Было шесть часов, оставалось всего три часа светлого времени, пруссаки были далеко от места сражения, и Император решил еще больше ослабить британцев. Он приказал Гвардии строиться позади Ла-Бель-Альянс, но не наступать. Затем, оглядев задымленную долину, он пристально посмотрел на ферму Ла-Э-Сент. Она была как кость в горле. Стрелки, укрывшиеся за стенами фермы, могли обстреливать фланги любой французской атаки и защищать батареи в середине британских позиций. Ферму надо во что бы то ни стало захватить, тогда британская оборона ослабнет еще сильнее и настанет время гвардейцам нанести свой победный удар.
В битву вмешался Император, и теперь британцы узнают как он может сражаться.
* * *По всей британской линии молотили французские пушки, убивая и раня людей. Британским батальонам приказали лечь, но французские пушкари уже пристрелялись и их снаряды часто перелетали гребень холма, собирая кровавый урожай среди англичан. Британские пушки были разбиты вдребезги; стволы слетели с лафетов, а колеса превратились в щепки, пороховая вонь от горящих телеги с боеприпасами смешивалась с запахом крови.
Вот так и сражается Император. Пушки, пушки, пушки, а когда британцы не смогут переносить смертельные потоки металла, он пошлет им смерть в лице своих «бессмертных».
* * *От выстрелов пушек дрожал воздух. Шарп, оставив свою кобылу Харперу, прошел к гребню холма, где звуки залпов тяжелых французских пушек били почти как и сами ядра. Снаряд врезался в гребень, подняв в небо фонтан грязи, перелетел через гребень и упал где-то позади. За двадцать два года сражений Шарп не помнил такой канонады и никогда ранее не дышал воздухом с такой концентрацией дыма. Он как будто стоял перед открытой дверью какой-то гигантской печи.
У него над головой пронесся снаряд, отмечая свою траекторию струйкой дыма от запала. Снаряд перескочил гребень холма ярдах в десяти-двенадцати от Шарпа. Справа от него, где шла в бесполезную атаку французская кавалерия, склон холма был заполнен мертвыми людьми и лошадьми. Желтая собака тащила в зубах чьи-то кишки, но лошадиные или человечьи, Шарп не знал.
Позади месива кавалерии Шарп видел пробивающиеся сквозь дым всполохи огня от горящей фермы Угумон. Слева ничего нельзя было рассмотреть из-за дыма. Позади самого Шарпа лежали красномундирники, снова выстроенные линии, и у него возникло странное ощущение, что он единственный человек на поле боя.
Затем он в дыму рассмотрел в долине людей; тысячи людей, стрелков, французов, просто толпу вольтижеров, бегущих россыпью вперед. Шарп понял, что французы решили кроме изматывающего пушечного огня добавить и плотный мушкетный огонь. Он повернулся и закричал.
— Вольтижеры идут!
Легкие роты британцев побежали к склону, но их было слишком мало. Д`Аламбор убеждал Форда выделить вторую роту батальона, а первую роту послал с Гарри Прайсом. Прайс сам был стрелком, и прекрасно знал, что нужно делать, но даже все стрелки в армии Веллингтона не справились бы со столь превосходящими силами французских вольтижеров. Позади вольтижеров шли остатки французской кавалерии, чтобы противостоять возможной атаке британской кавалерии на ряды вольтижеров.
Питер д`Аламбор привел с собой две роты и когда они развернулись в боевой порядок, прошел к Шарпу. Двое офицеров прошли до середины склона и смотрели на огромное количество вражеских войск.
— Не очень ободряющее зрелище, — тихо сказал д`Аламбор.
Уже раздались первые мушкетные залпы, но на каждый британский выстрел ответили два или три французских. Слева от Шарпа несколько стрелков сдержали их на полминуты, но французов было слишком много и «зеленым курткам» пришлось отступить, оставив позади трех погибших сослуживцев.
Людям д`Аламбора приходилось тяжело.
— Нам надо отвести их за гребень! — сказал он Шарпу, инстинктивно ища у него поддержки.
— У вас нет выбора, Петер, — Шарп стоял на колене с винтовкой, прижатой к плечу. Он выстрелил во французского сержанта, но из-за дыма не увидел, попала ли пуля в цель и начал перезаряжать винтовку. В сотне ярдах справа от Шарпа передовая линия французов уже была у гребня холма. Две роты, что привел Питер д`Аламбор, все еще сдерживали французов по фронту, но скоро их должны обойди с флангов, и действительно, только лишь Шарп выстрелил в очередного стрелка, он увидел, как голубые мундиры заставили отступить часть роты Гарри Прайса. Мимо Шарпа уже свистели пули, французов явно привлекла цель из двух офицеров.
Шарп перезарядил винтовку, отбежал на несколько шагов вправо, встал на колено, и начал выискивать вражеского офицера.
— О, Боже! — охнул д`Аламбор.
— Что такое?
— Черт возьми! — выругался он скорее от гнева, чем от боли. В д`Аламбора попала пуля и он даже сделал шаг назад от удара, но удержался на ногах, хотя пуля попала ему в правое бедро. Он зажал рану рукой, кровь сочилась у него между пальцев.
— Я в порядке, — сказал он Шарпу, — даже и не больно. — Он попробовал сделать шаг и чуть не рухнул. — Со мной все в порядке. — Лицо капитана было бледным.
— Я помогу! — Шарп подхватил д`Аламбора под руку и то ли повел, то ли потащил его вверх по склону.
У д`Аламбора с каждым шагом вырывался стон.
— Со мной все нормально. Оставь меня.
— Заткнись, Дэлли!
Харпер увидел их, когда они зашли за гребень холма, и поскакал к ним, держа в руке поводья лошади Шарпа.
— Отведи его к хирургам! — сказал Шарп ирландцу, — затяни рану поясом! — д`Аламбору, хлопнул лошадь по крупу и побежал обратно к месту перестрелки.
Французы давили по всей долине. А еще к Ла-Э-Сент шла колонна французской пехоты, но это уже не было заботой Шарпа. Его заботой были войска, которые прямо сейчас были перед ним и, снова превратившись в стрелка, Шарп встал на одно колено и начал высматривать вражеских офицеров или сержантов. В сотне ярдов от себя он заметил человека с висящими на боку ножнами и выстрелил. Когда дым очистился, человека уже не было видно.
