Вальтер Скотт - Вальтер Скотт. Собрание сочинений в двадцати томах. Том 13

— Такого высокого звания, до какого только могла возвысить их виселица, — ответил лорд Дэлгарно с прежней невозмутимостью. — Во всяком случае, из рассказов цыган, у которых я купил его пять лет тому назад, можно было понять, что оба они были повешены. Вы удивлены? Но не лучше ли вместо ленивого, тщеславного, белолицего аристократического отпрыска, при котором я, по вашим старомодным понятиям, должен был бы состоять наставником и следить за тем, чтобы он мыл руки и лицо, молился, учил свои accidens, [68] не сквернословил, чистил щеткой свою шляпу и надевал свой парадный камзол только по воскресеньям, — не лучше ли вместо такого пай-мальчика иметь этакого молодца?

Он громко и пронзительно свистнул, и паж, о котором он говорил, подобно духу, мгновенно очутился в комнате. По росту ему можно было дать лет пятнадцать, но по выражению лица он казался года на два, а то и на три старше. Он был строен и богато одет, тонкое, бронзового цвета лицо выдавало его цыганское происхождение, а блестящие черные глаза, казалось, насквозь пронизывали того, на кого падал их взгляд.

— Вон он! — воскликнул лорд Дэлгарно. — Он не боится ни огня, ни воды и готов выполнить любое приказание, доброе или злое, — плут, вор и враль, не имеющий равного в своем племени.

— Каковые качества, — сказал неустрашимый паж, — все по очереди сослужили вашей светлости немалую службу.

— Прочь, дьяволенок! — воскликнул его господин. — Исчезни, испарись! А не то моя волшебная палочка прогуляется по твоей спине.

Паж повернулся и исчез так же внезапно, как появился.

— Вы видите, — сказал лорд Дэлгарно, — что при выборе слуг я лучше всего могу выразить свое почтение перед благородной кровью, не принимая ее обладателей к себе на службу. Один такой висельник был бы способен совратить с пути истинного целую свиту пажей, хотя бы они были потомками королей и императоров.

— Я не представляю себе, чтобы дворянин мог нуждаться в услугах такого пажа, как этот бесенок, — сказал Найджел. — Вы просто хотите подшутить над моей неопытностью.

— Время покажет, шучу я или нет, мой дорогой Найджел, — ответил Дэлгарно. — А пока я хочу предложить вам воспользоваться приливом и совершить прогулку вверх по реке, а в полдень, я надеюсь, вы отобедаете со мной.

Найджел принял это приглашение, обещавшее так много развлечений, и вместе со своим новым другом, в сопровождении Лутина и Мониплайза, напоминавших в сочетании друг с другом медведя и обезьяну, сел в лодку лорда Дэлгарно, стоявшую наготове с гребцами, на рукавах которых был изображен герб его светлости. Воздух на реке был восхитителен, а оживленная беседа лорда Дэлгарно служила острой приправой к этой приятной маленькой прогулке. Он не только рассказывал много интересного об общественных зданиях и особняках знати, мимо которых они проплывали, поднимаясь вверх по Темзе, но и сдабривал эти сведения множеством забавных анекдотов, политических слухов и светских сплетен. Если он и не блистал умом, то, во всяком случае, в совершенстве владел искусством светской болтовни, что в те времена, так же как и в наши дни, с лихвой возмещало указанный недостаток.

Это был стиль разговора, совершенно новый для его собеседника, так же как и мир, который лорд Дэлгарно открыл перед его взором, и неудивительно, что Найджел, несмотря на свой природный здравый смысл и благородный дух, с готовностью, казалось бы несовместимой с этими качествами, выслушивал покровительственные наставления своего нового друга, да и нелегко было бы ему оказать сопротивление. Пытаться противопоставить высокопарный тон непреклонной нравственности непринужденному стилю беседы лорда Дэлгарно, державшегося на грани между шуткой и серьезностью, показалось бы педантичным и смешным, и каждое возражение Найджела, которому он старался придавать такой же шутливый тон, как и его собеседник, только обнаруживало его неумение вести легкий разговор подобного рода. Кроме того, следует признаться, что хотя в глубине души лорд Гленварлох не одобрял многого из того, что он услышал, все же, несмотря на свою неискушенность в светской жизни, он не так уж был встревожен речами и манерами своего нового приятеля, как того требовало благоразумие.

Лорд Дэлгарно не хотел пугать своего новообращенного ученика и поэтому не пытался убеждать его в том, что, по-видимому, было особенно чуждо его привычкам и взглядам, и он так ловко переплетал шутки с серьезностью, что Найджел не мог понять, где кончалась серьезность и где начинался безудержный поток насмешек. Время от времени речь лорда Дэлгарно пронизывали вспышки благородного воодушевления, которые указывали на то, что если соответствующий повод побудил бы его к действию, он оказался бы чем-то совершенно отличным от праздного придворного сластолюбца, каким любил изображать себя.

Когда они возвращались вниз по реке, лорд Гленварлох заметил, что лодка проплыла мимо дома лорда Хантинглена, и обратил внимание лорда Дэлгарно на это обстоятельство, прибавив, что, как он полагал, они должны были пообедать там.

— Ни в коем случае, — сказал молодой аристократ. — Я не собираюсь быть таким безжалостным и еще раз пичкать вас сырой говядиной и Канарским вином. Я хочу предложить вам нечто лучшее, поверьте мне, нежели повторение скифского пиршества. А что касается моего отца, то он собирается сегодня обедать у старого важного графа Нортхэмптона, некогда прославленного лорда Генри Ховарда, ярого противника всех лжепророков и предсказателей.

— И вы не идете вместе с ним? — спросил его собеседник.

— Для чего? — воскликнул лорд Дэлгарно. — Слушать, как его мудрая светлость перебирает заплесневелые политические сплетни на своем ломаном латинском языке, которым эта старая лиса всегда пользуется для того, чтобы дать ученому монарху Англии возможность исправлять его грамматические ошибки? Нечего сказать, веселое занятие!

— О нет, — возразил лорд Найджел. — Но вам следовало бы сопровождать его светлость вашего батюшку, чтобы выразить свое почтение.

— У его светлости моего батюшки, — ответил лорд Дэлгарно, — достаточно телохранителей, чтобы сопровождать его, и он прекрасно может обойтись без такого вертопраха, как я. Он и без моей помощи сможет поднести ко рту кубок с вином, а если родительская голова слегка закружится, найдется достаточно людей, чтобы отвести его достопочтенную светлость к достопочтенному ложу его светлости. Не смотрите на меня так, Найджел, словно мои слова могут потопить лодку и нас вместе с ней. Я люблю своего отца, я нежно люблю и уважаю его, хотя немногие люди пользуются моим уважением; никогда еще более верный троянец не опоясывался мечом. Но что ж из этого? Он принадлежит старому миру, я — новому. У него свои причуды, у меня свои. И чем меньше каждый из нас будет обращать внимания на грешки другого, тем больше будет почтение и уважение — мне кажется, это самые подходящие слова, — я хотел сказать, уважение, которое мы должны испытывать друг к другу. Порознь каждый из нас остается самим собой, таким, каким создали его природа и жизнь. Но привяжите нас к поводку слишком близко друг от друга, и можете не сомневаться, что на своре у вас окажется или старый лицемер, или молодой, а может быть, и тот и другой.