Михаил Зуев-Ордынец - Последний год
Баронесса Штакельдорф не знала, как близко была она сейчас от смерти.
— А как ее зовут? — по-прежнему издевательски спросила она. — Сидящая Наседка? Я угадала?
— Нет, — смущенно ответил Андрей. — Я вам писал об ее имени.
— Не помню. Ну, тогда Порхающая Индюшка?
Македон Иванович, стоявший чуть сзади Андрея, крепко крякнул, Лиза перевела на него глаза. Андрей хотел представить капитана, но тот сказал сухо.
— Мы пойдем, Андреи Федорович. Не задерживайся. Насчет вечера помнишь? Извините, сударыня.
Македон Иванович коротко поклонился Лизе, позвал индейцев, и они отошли.
— Кто это? Какой неприятный человек, — сказала Лиза, глядя вслед капитану. — Одноглазый, как Циклоп! О каком вечере он говорил?
Андрей молчал. Он должен сейчас проститься с ней, сказать, что вечером уезжает, вернее, бежит из города. Он обязан это сделать! Надо объяснить ей это. Но он вернется к ней! Обязательно, и даже очень скоро вернется!
Лиза заметила охватившее его волнение.
— Что с тобой, Андрюша? Ты чем-то взволнован?
Андрей опустил глаза. Если он будет смотреть на нее, у него не хватит решимости сказать грустную правду.
Лиза стянула со своих рук рукавички и взяла в маленькие горячие ладони его большую холодную руку.
— Что с тобой, милый? — Она начала нежно поглаживать его руку. Усталые глаза ее потеплели от ласки, а голос зазвучал успокаивающе. — Приходи ко мне сегодня вечером. Я вылечу твою грусть. Мы будем много-много говорить и решим все окончательно.
— Что нам решать? Наша любовь все решила.
— Ты прав. Тогда будем говорить о нашей любви, Я буду ждать тебя. Хорошо?
Андрей посмотрел в ее умоляющие глаза и прошептал:
— Хорошо. Я приду.
— Тогда я тороплюсь. Мне надо приготовиться к приему милого гостя. Найти меня легко. Переулок против собора, дом под красной железной крышей.
Она крепко, по-мужски, пожала ему руку и, легко повернувшись, пошла вниз, в город. Он смотрел ей вслед и знал, что не тронется с места, пока она не исчезнет из глаз. Но Лиза вдруг обернулась и крикнула:
— Андрюша, иди быстрее сюда!
Андрей подбежал к ней.
— Я забыла… Боже, как я могла забыть!.. — взволнованно заговорила Лиза. — Ты же писал мне о своем четвероногом друге.
— О Молчане! — крикнул счастливо Андрей.
— Да-да, о Молчане. Говорят, он здесь, с тобой?
Андрей удивился: кто ей говорил о том, что Молчан тоже в городе? Но спросить об этом счел неудобным.
— Конечно, здесь, — ответил он. — Мы с ним неразлучны.
— Он твоя охрана? Твой сторож?
— Он вожак моей упряжки. Но и сторож тоже.
— Хороший?
Андрей пожал плечами. Удивление его возрастало.
— Давай сделаем такой опыт. Я положу что-нибудь мое, рукавицы, например, а ты попробуй их взять. Хочешь?
— Не хочу.
— Правильно делаешь. Молчан оторвет тебе руку.
— Какая прелесть! Обязательно приведи его с собой. Я хочу поблагодарить его за верную службу тебе.
— Хорошо, приведу, — засмеялся Андрей, тронутый и взволнованный Она и Молчана запомнила.
Лиза пошла и снова обернулась.
— Без Молчана не приходи! — крикнула она, грозя строго пальцем. — Без Молчана выгоню!..
…Капитана и индейцев Андрей догнал около дома.
— Почему вы, Македон Иванович, не захотели познакомиться с Лизой? — с обидой спросил он.
— Какая уж там Лиза. Баронесса! А нам баронессы не под кадриль. Мы под пушкой рождены, на барабане пеленуты.
Андрей почувствовал недоброжелательное в тоне капитана и растерялся. Теперь он не знал, как и начать.
— Македон Иванович… — несмело проговорил он и замолчал.
— Слушаю, — откликнулся капитан, не глядя на него.
— Македон Иванович, сегодня вечером я не могу уехать из города, — трудно сказал Андрей. — Ночью, утром, когда угодно, но только не вечером. Вы ведь понимаете, почему не могу!
Последние слова Андрей почти выкрикнул. Македон Иванович вздохнул.
— Понимаю — Он помолчал минуту, потом сказал сухо: — Что ж, Андрей Федорович, я вам не нянька. Поступайте как знаете
Андрей покраснел.
ЛОЖНОЕ СОЛНЦЕ
Андрей поднялся на крыльцо, прошел темные холодные сени и постучался в дверь, обитую собачьими шкурами. Никто не ответил. Набравшись смелости, он открыл незапертую дверь и шагнул через порог. В маленькой передней было тоже темно и тихо. Только где-то вдали дверь, чуть-чуть приоткрытая, бросала на пол тонкий, как нитка, луч света. Андрей опустил принесенный тючок мехов и стоял, не шевелясь, внезапно оробевший, глядя как зачарованный на эту нитку света.
Дверь неожиданно открылась. На пороге со свечой в руках стояла Лиза.
— Vous voila! [70] — сказала она. — А я начала уже бояться, что ты не придешь.
Она вся была какая-то напряженная, встревоженная Видимо, она действительно волновалась, ожидая его
Лиза светила ему, пока он раздевался, и глаза ее необыкновенно блестели Потом она провела его в комнату, и это была, конечно ее комната Резаный из кости туалетный столик, овальное зеркало в серебряной оправе, хрустальные флаконы с духами, разбросанные по стульям платья, приготовленный на ночь легкий прозрачный капот, от которого Андрей стыдливо отвернулся, — все здесь говорило о жизни красивой, утонченной и ленивой. А он, выходец из другого, трудного и жестокого мира, стоял огромный, сильный и смущенный, будто связанный по рукам и ногам. Он боялся шевельнуться, опасаясь сломать, раздавить, разбить вдребезги что-нибудь в этом хрупком мире.
— Ты пай-мальчик, — сказала Лиза тихо и, полузакрыв глаза, протянула к нему руки. — Ну?.. Иди… Ко мне…
Он ринулся к ней, опрокинул пуф, сбил ковер и не опустился, а упал перед ней на колени. Он протянул к ней руки и откинул голову, широко раскрыв глаза, словно молился в экстазе.
Лиза засмеялась. Смех ее взлетел высоко и нервно.
— Вы всегда были ужасно компрометантны, мосье Гагарин!.. Молиться на меня, Андрюша, ты будешь потом. Сядь хотя бы на этот пуф и будем говорить, а потом будем ужинать.
Андрей только теперь заметил маленький столик, накрытый на два прибора, с холодным ужином и двумя бутылками французского вина. Он покорно поднял опрокинутый пуф и сел на него, смешно упершись коленями в подбородок. Лиза тоже села, повернув кресло так, что свет свечи падал ей на лицо.
— Как давно мы не говорили с тобой, — с грустью сказала она.
— Разве? — удивился искренне Андрей. — А я говорил с тобой ежедневно. — Он помолчал, и добавил шепотом: — В мечтах.
— Боже мой, вот он какой, твой Молчан, — вдруг оживилась Лиза, увидев пса, независимо разлегшегося у ног своего господина — Какой огромный и какой пушистый!
