Россия бунташного века: cкандалы, интриги, расследования - Виолетта Михайловна Потякина
Знаем мы об этих людях немного: годы Смуты заставили чиновников Годунова перестать следить за перемещениями студентов — слухи о выжившем царевиче Дмитрии, а потом и явление самозванца с войском. Какое дело до далеких от родины студентов?
При Шуйском про студентов вспомнили и начали выяснять их территориальный статус. О студентах, посланных во Францию, ничего не известно до сих пор; может быть, когда-то мы о них и услышим, а может, им суждено кануть безызвестно.
А вот в ответ на запрос из Любека пришло любопытное письмо:
«Чиним ведомо вашему царскому величеству, что прежней царь и великий государь Борис Федорович блаженные памяти, как третево году были послы наши на Москве, и как отпущены с Москвы, и едучи к Новугороду, прислано к нам русских пятеро робят, чтоб наши послы тех робят взяли в Любку (Любек) учити языку и грамоте немецкой, и поити, и кормити, и одежду на них класти; и мы тех робят давали учити, и поили, и кормили, и чинили им по нашему возможенью все добро; а они не послушливы, и поученья не слушали, и ныне двое робят от нас побежали, неведомо за што… Бьем челом, штоб ваше величество пожаловали отписали о достальных трех робятах, ещо ли нам их у себя держати, или их к себе велите прислать».
Студентов кормили, учили, а вот учиться они не хотели. Двое вообще сбежали. Дальше след их обрывается.
О студентах, посланных в Англию, мы знаем куда больше. Отправили их на острова вместе с Джоном Мерриком, известным в России под именем Ивана Ульянова, — он привез двух английских студентов в Россию и увез на Туманный Альбион четырех русских. Их имена нам известны: Микифор Олферьев сын Григорьев, Софон Михайлов сын Кожухов, Казарин Давыдов и Фетька Костомаров — славные сыны бояр отправились «в англинскую землю для науки латынскому и англинскому и иных разных немецких государств языков и грамоте». Мы встречаем известия об этих людях, приехавших в Лондон, в «Московской хронике» Мартина Бера: выучились ребята всему, однако ехать домой не хотели. И лишь при Михаиле Федоровиче — спустя 6 лет после отправки! — о молодых людях вспомнили.
К королю Иакову было отправлено посольство с царским наказом, написанным литореей — «перевернутым письмом». Пользуясь случаем, рекомендую замечательный материал Николая Буцких о русских тайнописях:
Посольство было отправлено не только за студентами — даже скорее не за ними. Новая династия должна была засвидетельствовать свое уважение к английской короне, обсудить современную внешнеполитическую обстановку, а про ребят сказать между делом. В наказе, данном послам, прописывалось все, о чем могло говорить посольство, вплоть до формулировок, чтобы послы своим разумением не смогли повлиять на политику великого государя. Ситуация непростая: непонятно, сами студенты захотели остаться или были задержаны насильно английским правительством. Поэтому в наказе были прописаны действия для двух вариантов развития событий: благоприятного, когда студентов спокойно отдавали обратно, и неблагоприятного.
При положительном развитии событий предполагалось объяснить, отчего студенты решили не возвращаться, и уверить, что уж теперь-то причин оставлять их при себе нет:
«А позадавнели они в аглинском государстве потому, что Московском государстве по грехом от злых людей была смута и нестроенье; а ныне по милости Божией, и великого государа нашего царского величества доброопасным премудрым разумом и счастьем, и милостивым призреньем ко всем его царского величества подданным, московское государство строитца и вся добрая деетца. И они королевсково величества думные люди тех царского величества подданных, которые в аглинском государстве жили для науки, отдали-б всех ему, ц. в. послу, Алексею Ивановичу, да дьяку Алексею Витовтову, а они их возьмут с собою и поставят пред царским величеством. Да как королевские думные люди Гришу Олферьева с товарыщи им дадут, и Алексею Ивановичу, да дьяку Алексею взяти их к себе и велети им у себя быти и взяти их с собою к государю, к Москве».
А вот что следовало отвечать, если «…королевские думные люди тех государевых людей Гриши Олферьева с товарыщи отдати не похотят и скажут про которого, что умер, или сам, своею охотою поехал куды для науки з гостьми в которые дальные государства, и того им неведомо, есть он жив или нет, а хотя и жив, и его ждати долго»:
«И Алексею Ивановичу да дьяку Алексею говорити: чтоб они дали им тех, которые ныне здеся в аглинской земле. А будет которово судом Божиим не стало — и в том воля Божья; а которые в отъезде в дальнем государстве, и им (послам) для царского величества промышляти о том; в то государство, где которой послан, отписати, чтоб его оттоле вскоре взяти, и всех их сыскав, которые живы, им (послам) отдати».
Блестящая риторика предполагала апелляцию не только к разуму, но и чувствам:
«А царскому величеству тех подданных отцы и матери без престани, с великою докукою об них бьют челом, чтобы царское величество их пожаловал велел их из аглинские земли взяти к Москве, чтоб они, будучи долгое время в чужих государствах, веры крестьянские греческого закона не отбыли и с ними ся не разлучили».
Заканчивалось все мягким обоснованным требованием:
«И царского величества им об них приказ имянной, что велено им взяти и привести к Москве. И мы вам о тех царского величества подданных говорим по приказу государя своего, и вам бы их, однолично сыскав, всех нам отдати».
Если англичане начнут отнекиваться, объясняя отказ выдать студентов их нежеланием, то нужно было ответить в духе великороссийского патриотизма:
«А что они говорят, будто те робята в Московское государство от них, из аглинские земли, не хотят — и тому нечему верить! Да и не статочное то дело, как им православные крестьянские веры греческого закона отбыти и природново государства и государя своего, и отцов своих, и матерей, и роду своего и племени забыти — о том им, разумным людем и честным говорити не пригоже!»
Молодых людей хотели вернуть любыми способами: они были важным интеллектуальным ресурсом для страны, выходившей из Смуты. Если бы было сказано, что кто-то из них умер, нужно было освидетельствовать могилу. Если кто-то уехал в другую страну — дознаться, куда и зачем, уж не на житье ли?
Студентов не нашли. Но через восемь лет после первого посольства новым посланникам, Волынскому и Поздееву, удалось навести справки: «Подлинно ведомо, что те дети боярские Никифор Олферьев сын Григорьев, да Софонко Кожухов с товарищи четыре
