Жан д'Айон - Заговор Важных
— Господин Фронсак, вы меня слышите?
— Слышу, — ответил, подскочив от неожиданности, Луи.
— Отлично сработано, не правда ли?
— Чего вы от нас хотите, д'Астарак?
— Ничего! Ровным счетом ничего! Я пришел сообщить, что оставляю вас здесь. Скоро начнется сражение, но прежде я успею предупредить своих испанских друзей, что на мельнице скрывается отряд лазутчиков. Они примчатся, и, боюсь, вам придется несладко. Сами знаете, это настоящие дикари. В Испании я видел, как они расправляются с пленными. Отвратительное зрелище! Впрочем, вы сами виноваты, нечего было вмешиваться в мои дела. Прощайте, Фронсак, надеюсь, больше вы на моем пути не попадетесь. Встретимся в аду, сударь!
— Подождите, — крикнул Луи, — не уезжайте!
— Что еще?
— Если нам все равно предстоит умереть, тогда хотя бы объясните нам, за что. Пока мы ничего не понимаем, — смиренно произнес Луи.
— Неужели? — усмехнувшись, визгливым голосом поинтересовался д'Астарак. — Ах, как я счастлив! Более того — я горд!
И снова наступила тишина, но вскоре скрипучий голос с какой-то злобной радостью произнес:
— А почему бы, собственно, и нет? Но я стану говорить только с вами, Фронсак. Сейчас я прикажу открыть дверь, и вы выйдете, но если ваши друзья попытаются хотя бы приблизиться к двери, я пристрелю и вас и их. Со мной двадцать вооруженных всадников.
— Не ходи, — прошептал Гастон, — это еще один капкан!
— Мы уже в ловушке, — скривившись, ответил Луи. — А у меня к нему есть немало вопросов. К тому же наш разговор не должен долететь до ушей его спутников, а потому мы останемся с ним один на один. — И он крикнул: — Согласен! Открывайте дверь!
И сделал знак Гастону и Гофреди оставаться на месте.
Дверь приоткрылась, и Луи шагнул вперед. Несмотря на ночную тьму, он узнал низенькую уродливую фигуру маркиза де Фонтрая, державшего в руке пистолет.
— Идите сюда, нет нужды делать наш разговор достоянием чужих ушей. Что вы хотите знать, сударь?
— Это вы приказали убить короля. Почему? В интересах Испании? Из-за денег?
— Глупец! За кого вы меня принимаете? Знайте, сударь, я всегда работал только для себя и для своей страны, для Франции. Все короли — вредители и паразиты. После смерти короля собаки, жаждущие захватить власть, начнут грызться между собой, в стране наступит хаос. Не будет ни власти, ни государства. Тогда поднимутся проклятые и голодные изгои и возьмут власть. И во Франции наконец-то станет править народ. Это единственный способ уничтожить нищету и не справедливость в стране. Дворян надо истребить, всех, кроме тех, кто умен и способен управлять страной.
— То есть кроме таких, как вы?
— Вот именно, кроме таких, как я. Мы станем республикой, и в этой республике я займу пост первого консула. И знайте, даже если Испания мне поможет, я никогда не поступлю к ней на службу. Я не предатель.
Повысив голос, Фонтрай заговорил с такой яростью, что Луи похолодел. У него возникла страшная догадка.
— Вы с ума сошли! Совершенно сошли с ума! — прошептал он с невольным состраданием.
Фонтрай, казалось, не был ни изумлен, ни раздражен. Напротив, он заговорил отчетливо и звучно, словно хотел убедить своего противника:
— Нет, Фронсак, это вы ничего не понимаете, не понимаете, отчего в этой стране процветает нищета! — В голосе маркиза вновь зазвучали визгливые нотки. — Идите посмотрите на крестьян, на батраков, на всех, кто умирает от голода и холода. Неужели вы не видите, что они живут и умирают как скоты? В этой стране есть люди, которые, подобно свиньям, выкапывают из земли корешки, чтобы прокормиться! А скольким приходится есть солому и землю, чтобы хоть как-нибудь выжить!
Луи вспомнил жителей Мерси и содрогнулся. Фонтрай умолк, и Луи вновь обратился к нему:
— Я не стану спорить с вами. Но быть может, вы все же откроете мне всю правду, которой я не знаю до сих пор?
— Ха-ха! — визгливо рассмеялся горбун. — Никакой правды! Но я готов ответить на последний вопрос. Только хорошенько подумайте, прежде чем задавать его!
— Зачем вы убили Дакена?
Фонтрай побледнел, но Луи этого не увидел. Зато он прекрасно почувствовал, как изменился голос его собеседника.
— Так вы не знаете?
— Конечно нет!
— Забавно! А я-то думал, что вы обо всем догадались! Решительно я переоценил вас, Фронсак. Ну что ж, допустим, что я хотел поставить опыт. И потом, Дакен мне мешал.
— Опыт?
— Да, опробовать яд…
— А Пикар, с ним что стало?
— Он бежал в армию Энгиена, но я занялся им, и его уже давно нет в живых. Он перестал быть мне полезным.
— Еще один вопрос, всего один! Прошу вас! — умоляюще воскликнул Луи. — Контрабандный ввоз оружия и фальшивых монет, организованный Испанией, — это тоже вы?
Несмотря на темноту, Луи показалось, что на лице Фонтрая мелькнуло изумление.
— Нет, об этом я ничего не знаю… Но я все сказал, дальше мне уже неинтересно, а потому возвращайтесь!
И он навел на Луи пистолет.
— Последнее слово! Вы же мне в нем не откажете? Ведь мне предстоит умереть! Вы знали Живодера?
— А, наконец-то! Я давно задавался вопросом, докопались вы до него или нет. Да, я знал этого безумца. Он жил в моих владениях, и я убедил его стать парижским Живодером. Он отвлек внимание полиции от моих дел, и если бы не ваш приятель Гастон, Живодер до сих пор держал бы в страхе парижанок.
— Ловко придумано, — согласился Луи.
— О, это еще слабо сказано! — поправил уродец скрипучим голосом. — Завтра вы, быть может, поймете, чего я добивался! Но похоже, вы слишком ничтожны для этого. Возвращайтесь на мельницу!
Луи подчинился. Он узнал все, что хотел. Конечно, не совсем все, однако остальное он сможет узнать, когда вернется в Париж. Если вернется.
Дверь снова заперли. Звуки, доносившиеся снаружи, постепенно стихли, и друзья остались в темноте. На всякий случай Гофреди держал оружие наготове. Он не собирался сдаваться испанцам живым. А Луи тем временем рассказывал Гастону, что ему удалось узнать и какие выводы он сделал из полученных сведений.
Наконец, усталые от пережитого, они заснули беспокойным, полным кошмаров сном.
11
19 мая 1643 года и последующие дни
Для многих историков битва при Рокруа означает конец прежней эпохи и начало новой эры.
В Европе сражение при Рокруа знаменует конец гегемонии Испании, установленной Карлом Пятым. После Рокруа лавры главной военной державы Европы перешли к Франции.
В истории войн баталия при Рокруа положила конец крупным сражениям силами пехоты.
Герцог Энгиенский, будущий Великий Конде, впервые нарушил устоявшиеся за три или четыре века правила воинской стратегии.
