Адольф Мютцельбург - Властелин мира
Более всего дону Лотарио хотелось броситься на этого негодяя и как следует его проучить — настолько возмутила его подлость мерзавца, которого несчастная женщина вынуждена была признать своим сыном. Не в силах оставаться немым свидетелем этого разговора, он отошел в глубину комнаты, где голоса матери и сына доносились до него в виде неясных, приглушенных звуков.
Через несколько минут ему почудилось, что он слышит слабый крик, и он поспешил вернуться на прежнее место, откуда был виден будуар. Там за это время произошло следующее.
— Пятьдесят тысяч франков, всего пятьдесят тысяч! — тупо повторял Лупер.
— Ничего! Ни су! — отвечала госпожа Данглар с прежней решимостью. — Уходите!
— Говорю вам, пятьдесят тысяч франков! — настаивал Лупер. — Я должен получить их, сударыня!
— Нет, ничего ты не получишь! Я не собираюсь быть соучастницей твоих преступлений!
— Так будь же ты проклята! — заскрежетал зубами барон.
Он взмахнул правой рукой, и госпожа Данглар, негромко вскрикнув, упала на ковер. Мгновение Лупер глядел на нее, потом стремительно шагнул к стоявшему в будуаре столику и лихорадочно принялся обшаривать ящики.
— Деньги! — пробормотал он, вытаскивая пачку банкнотов. — Примерно двадцать тысяч! Дьявольщина! Почему не больше! Остальное — ценные бумаги! Брать или нет? Может быть, завтра удалось бы их продать; впрочем, завтра меня будут уже искать! Горничной-то известно мое имя! Черт побери, из-за двадцати тысяч франков придется сматываться из Парижа!
Именно в эту минуту дон Лотарио опять занял свою прежнюю позицию у полуоткрытой двери. Однако впопыхах он не увидел госпожу Данглар и подумал, что она вышла из комнаты. Он видел, как Лупер спрятал что-то в нагрудный карман и, захватив шляпу, поспешно исчез. Лишь теперь испанец заметил несчастную баронессу. Она лежала на полу, на груди и на ковре расплывались темные пятна крови.
Не помня себя от ужаса, он вбежал в будуар и рванул шнур ближайшего звонка. Баронесса лежала бледная и неподвижная. По ее шелковому платью из раны, оказавшейся вблизи сердца, медленно струилась кровь. Лицо еще хранило выражение прежней решимости. Руки были сжаты в кулаки.
— Созовите всю прислугу! Пошлите за врачом и полицией! Этот негодяй убил госпожу Данглар! Нельзя терять ни минуты! — кричал Лотарио горничной. Та, вскрикнув, упала в обморок. Молодой человек не переставая дергал за шнур звонка, пока вся перепуганная прислуга не сгрудилась в будуаре убитой. Через несколько минут переполох охватил весь дом.
Появились врачи и полицейские. Дон Лотарио по-прежнему машинально отдавал распоряжения, хотя пребывал в каком-то оцепенении. Только когда полицейские, более привычные к подобным происшествиям, начали выяснять обстоятельства преступления и очередь дошла до него, он пришел в себя и дал показания, сообщив все, что мог. У него спросили имя и фамилию, имена и фамилии его знакомых — ведь он и сам мог быть убийцей — и лишь после допроса горничной позволили ему уйти.
V. НАДЕЖДЫ И СОМНЕНИЯ
В полном смятении, почти не помня себя, дон Лотарио устремился к аббату Лагиде. Однако слуга объяснил, что аббат, получив приглашение, около часа назад отправился на званый вечер. Молодому человеку ничего не оставалось, как уйти ни с чем. Шагая по улице Гран-Шантье, он приблизился к дому, где жила Тереза. Ему почудилось, что в ее окнах горит свет. Неужели именно он будет первый, кто сообщит ей о гибели подруги? Нет, это невозможно! При повышенной возбудимости и болезненной впечатлительности молодой девушки приходится остерегаться, сообщая ей о таком несчастье. Иначе снова можно сделаться невольным свидетелем тягостной сцены, вроде той, какую он застал во время своего первого визита. А этого он не хотел.
Когда он не спеша проходил мимо хорошо знакомого теперь дома, из парадной вышли двое мужчин. Холод заставил их плотнее закутаться в свои плащи. Шагали они довольно медленно и не придавали значения тому, что дон Лотарио — впрочем, без всякого умысла — шел следом. Судя по походке и по одежде, оба спутника были светскими людьми.
— Ни одного фиакра поблизости! — заметил один. — Жаль! Придется идти пешком!
— Тем лучше! — ответил другой. — Я бы с удовольствием прогулялся, чтобы согреться! Ну, что вы скажете об этом графе Аренберге?
— Или его самого надули, или он — мошенник! — ответил первый, что был пониже ростом; акцент выдавал в нем парижанина и безусловно образованного человека. — Знаем мы эти истории!
— Что вы! — возразил высокий. — Граф богатый человек, не так ли? Или я ошибаюсь?
— Судя по тому, что мне приходилось слышать, он богат, — ответил первый. — Я вовсе и не хотел сказать, что он обманывает ради собственной выгоды.
— Граф Аренберг богат, и это для меня главное, — отозвался высокий.
— Кстати, вскоре он покинет Париж, он сам вам заявил. Так что́ вам в нем проку?
— Вполне достаточно, ибо и я не намерен оставаться в Париже. Я тоже отправлюсь в Германию!
— Бррр! Впрочем, как вам угодно. Пусть каждый идет своей дорогой. Кстати, я очень вам благодарен за то, что вы познакомили меня с графом. Он знает аббата Лагиде, а если с его помощью я войду в круг знакомых аббата, мне больше нечего и желать. Лагиде — весьма известное и влиятельное лицо в Париже.
Этот разговор, невольным свидетелем которого сделался наш герой, заинтересовал его с самых первых фраз. Он по-прежнему держался поблизости от собеседников, которые разговаривали настолько громко, что молодой человек без труда разбирал каждое сказанное ими слово.
— Вот и держитесь своего аббата, мне это по душе. А я примусь за графа! — сказал высокий. — Кстати, как вам понравилась та бледная молодая особа, что была у него некоторое время?
— Мила, но не более того! — ответил тот, что пониже. — Не знай я, что граф весьма состоятельный человек, я принял бы ее за приманку. Мне кажется, ее страдающие глаза не оставят равнодушными эксцентричные натуры. Может быть, она его любовница, ибо и святые не без греха!
Оба расхохотались. Дон Лотарио почти раскаивался, что последовал за ними, — так больно задел этот смех его израненное сердце. Сказать такое о девушке, которую он так пылко любил! Как могло случиться, чтобы и граф, и Тереза водили знакомство со столь недостойными людьми? Неужели граф так плохо знает свет, что стал жертвой тех, кто намерен использовать его религиозный фанатизм в сугубо мирских целях?
Ему захотелось увидеть лица обоих, чтобы опознать их, доведись случайно встретиться с ними у графа. На это у него была еще одна причина. Всякий раз, когда говорил высокий, испанцем овладевало своеобразное ощущение: так бывает, когда слышишь как будто бы уже знакомый голос, но не знаешь наверное, кому он принадлежит. Дон Лотарио прибавил шагу и, заметив, что незнакомцы собираются свернуть в переулок, на углу которого стоял фонарь, перешел дорогу и получил возможность отчетливо разглядеть их лица.
