Работорговцы - Альберто Васкес-Фигероа

– Нам нужно уходить, прежде чем он пришлет людей, чтобы убить меня.

– Не стоило быть с ним таким жестким, – ответила его жена с почти обезоруживающей естественностью. – Я советовала тебе быть осторожным.

– Боги обычно не бывают осторожны, – заметил Сахау Нду с легким оттенком усталости или подавленности. – Они говорят то, что хотят, а моя обязанность – точно передавать их слова. – Он пожал плечами. – Что я могу сделать, если они так разгневаны на эту скотину? – добавил он, едва заметно улыбаясь. – Хочешь узнать что-то любопытное? У меня сложилось впечатление, что они на самом деле не сердятся на него за все убийства, насилие или рабство, а потому, что он принял ислам без настоящего призвания.

– Мало важно, почему они гневаются, – горько ответила она. – Важно то, что теперь гнев Мулая-Али угрожает нам. Куда ты собираешься?

– На юг.

– На юг? – переспросила изумительная женщина, чье спокойное лицо, настолько совершенное, что казалось неспособным измениться под воздействием чего-либо, тем не менее заметно дрогнуло. – Гнев идет с юга.

– Такого гнева не существует, – заключил Сахау Нду, снова обращая взгляд на лодку, исчезающую вдали по реке, над которой стремительно сгущались тени ночи. – Его никогда не существовало.

– Как это «не существует»? – удивилась она. – Люди говорят…

– То, что говорят люди, редко имеет отношение к реальности, – перебил ее маг. – А раз боги утверждают, что никакой эпидемии нет, я предпочитаю им верить.

Зеуд Секатуре, принцесса калабарского происхождения, которая не колеблясь оставила комфорт своего дома и защиту могущественной семьи, чтобы слепо следовать за загадочным Человеком Огня бамилекского происхождения, покорившим ее сердце одним лишь взглядом, никогда не сомневалась в необычайных способностях своего мужа. Но на этот раз она почувствовала легкий холодок при мысли о том, что произойдет, если он ошибается, и они направляются прямо туда, откуда, казалось, исходит страшная чума.

– А если боги ошибаются? – наконец спросила она почти шепотом. – Что будет с нами?

– Боги никогда не ошибаются, – мягко возразил он, повернувшись к ней. – В крайнем случае, ошибаюсь я, толкуя их сообщения, и если это так, то справедливо, чтобы я заплатил за это.

– А дети? – пожаловалась она. – Причем здесь дети?

Маг протянул руку и с глубокой нежностью провел по любимой коже, черной, как самая темная ночь, но светящейся, как самый славный рассвет. Наконец он приложил кончик пальца к ее губам.

– Доверься мне! – взмолился он. – Доверься богам, которые обещают чудеса, которые произойдут там, на юге. – Он снова и снова кивал головой, как будто убеждал сам себя. – Мир изменится, – добавил он. – Я не знаю, как, почему или на сколько, но чувствую, что грядут годы удивительных событий, после которых все будет иначе.

– Ты часто пугаешь меня, – сказала она с сожалением. – Иногда мне кажется, что ты знаешь все о замыслах богов, а иногда я вижу в тебе такое же замешательство, как у самого невежественного пастуха.

Бамилеке сел на одну из башен, которые украшали крепость, и жестом пригласил ее устроиться у него на коленях, обняв ее за талию и слегка поцеловав в шею.

– Я никогда не могу знать всего, но и никогда не могу знать ничего, – тихо прошептал он ей на ухо. – Я бесчисленное количество раз объяснял тебе, как боги любят ставить нас на пути, которые бесконечно разветвляются, превращаясь в огромный лабиринт. Они знают, куда ведет каждая тропинка, но позволяют нам выбирать ту, что мы хотим, а иногда даже переплетают их, чтобы мы могли исправить свои ошибки. – Он снова поцеловал ее. – Мне дали силу читать в дыме и огне, какие пути хорошие, а какие плохие, но не более того. – Он покачал головой. – Если быть абсолютно честным, я часто думаю, что даже боги не знают конечной судьбы каждого человека. – Он горько улыбнулся. – Они теряются в путанице собственного лабиринта.

– Если они теряются, значит, ошибаются, а ты только что сказал, что боги никогда не ошибаются.

– Заблудиться и ошибиться – это совершенно разные вещи, – возразил он. – Ты можешь заблудиться, если путь плохо обозначен, и это не твоя вина, – он дружески похлопал её по бедру, призывая подняться. – Возможно, именно это и происходит с богами, хотя я думаю, сейчас не время это обсуждать.

Когда ночь уже почти наступила, они собрались отплыть – вместе с четырьмя детьми и дюжиной слуг – на длинной пироге, на дне которой было собрано всё, что представляло подлинную ценность. Волшебнику пришлось утешать свою расстроенную семью в тот момент, когда они в последний раз пересекали порог дома, который был их жилищем.

– Не плачьте, – попросил он. – Мы вернёмся.

– Когда?

– Скоро, – пообещал он. – Очень скоро.

– Но, возможно, дома уже не будет, – с горечью возразила Зеуд Секатуре. – Мулаи-Али прикажет его сжечь.

– Вряд ли… – уверенно ответил её муж, помогая ей подняться на борт. – Стены и крыши настолько толстые, что я сделал их огнеупорными. – Он загадочно улыбнулся и пробормотал: – И никто не посмеет переступить порог этой двери.

– Как ты это «знаешь»?

– Знаю.

Он больше ничего не добавил, но едва гребцы сделали первые гребки, как из внутренних дворов и садов теперь уже закрытого дворца раздались отчаянные вопли. Они звучали настолько тревожно, что леденили кровь, создавая впечатление, будто собаки, кошки, свиньи, ослы, козы, коровы, обезьяны и все живые существа, находящиеся внутри массивного строения, сговорились взывать к небесам в полном отчаянии.

Один из детей так резко поднялся, что чуть не опрокинул лодку.

– Что происходит? – испугался он. – Что ты сделал с животными?

– Ничего… – успокоил его отец с лёгкой улыбкой. – С ними всё в порядке, но с таким шумом они будут лучше защищать дом.

– Но как ты заставил их так себя вести? – спросила его жена.

– Добавил немного настойки крапивы в воду, – просто объяснил он. – Они будут всю ночь выть от жжения в мордах, а так как не захотят снова пить эту воду, те, кто их увидит, подумают, что они бешеные.

– Бедные… – заплакала младшая девочка. – Они умрут от жажды.

– Не переживай, малышка, – утешил её Огненный Человек, погладив её короткие кудрявые волосы. – Манхуд остался с ними и завтра же заменит воду.

Он щёлкнул пальцами, и гребцы продолжили путь, гребя вдоль берега, чтобы отдалиться от пронзительного и мучительного хора лая, мяуканья, блеяния, мычания и рёва, который, казалось, навсегда захватил африканский пейзаж.

Поздно ночью до них донёсся нарастающий шум голосов. Они спрятались среди ветвей куста, свисающего над рекой, и вскоре смогли различить в свете миллионов звёзд, как две огромные каноэ