Густав Эмар - Великий предводитель аукасов
Один из всадников отвечал:
— Ступай и скажи тому, кого ты зовешь аукасским токи, что один из высших офицеров желает говорить с ним о важном деле.
Глаза индейца сверкнули при этом оскорблении, но он тотчас же успокоился.
— Я пойду и справлюсь, захочет ли наш великий токи говорить с вами, — презрительно сказал он. — Но думаю, что навряд ли он захочет выслушивать чиаплосов.
— Негодяй! — вскричал с гневом один из всадников. — Ступай скорей, не то…
— Ради Бога, успокойтесь, дон Грегорио, — прервал его другой всадник.
Ульмен удалился. Через несколько минут он подал знак испанцам, что они могут переехать на его сторону. Антинагуэль, сидя под великолепным кипарисом, ожидал парламентеров, окруженный пятью или шестью преданнейшими ульменами. Три офицера остановились перед ним, но не спешивались.
— Что вам нужно? — грубо спросил их токи.
— Выслушайте, да повнимательнее, — сказал дон Грегорио.
— Говорите скорей, — прервал его токи.
Дон Грегорио, не обращая на это внимания, продолжал:
— Дон Тадео де Леон у вас в плену.
— Да, человек, которого вы так называете, действительно мой пленник.
— Отлично. Если завтра утром, в третьем часу после восхода солнца он не будет нам выдан здравым и невредимым, заложники, которые в наших руках, и восемьдесят пленников будут расстреляны на ваших глазах, на самом берегу реки.
— Вы можете делать все, что вам угодно, — холодно отвечал Антинагуэль. — Что сказал токи, то свято: он поклялся убить своего врага и убьет его.
— А, так, ну, так знайте, что я, дон Грегорио Перальта, с своей стороны, клянусь, что в точности сдержу свое обещание, о котором я только что говорил.
И, быстро повернув лошадь, он уехал в сопровождении своих товарищей.
В словах Антинагуэля было больше хвастовства, чем реальной угрозы. Если б не дьявольская гордость, он приказал бы вернуть дона Грегорио, ибо знал, что это человек, который не задумается выполнить свое обещание. Антинагуэль решил снять стан и удалиться, уверенный, что чилийцы, узнав об этом, не посмеют казнить заложников и пленных из боязни погубить дона Тадео. Такое решение было весьма остроумно и приведено в исполнение так поспешно, что чилийцы долго не знали об уходе аукасов. Но положение Антинагуэля не улучшилось, а, напротив, стало еще более критическим. Он был слишком слаб, чтоб напасть на чилийцев и, одержав победу, заставить их заключить мир. И потому решил все время маневрировать вдоль границы, чтобы чилийцы не знали, где именно он находится, и не могли принудить его принять невыгодные условия мира. Ему нужно было выиграть время. Хотя аукасы и подымались по зову его гонцов и спешили к нему на помощь, но нужно было подождать, пока успеют прийти на сборное место более отдаленные племена.
Со своей стороны, чилийцы, довольные, что со смертью генерала Бустаменте прекратились внутренние раздоры, весьма мало заботились о продолжении войны, которая не могла принести им какой-либо существенной выгоды. Им надо было отдохнуть от гражданской распри, а потому они ограничивались защитой своих границ и искали средства, чтобы вступить в серьезные переговоры с главнейшими предводителями арауканцев.
Дона Грегорио все упрекали за угрозу, высказанную во время переговоров с Антинагуэлем. Да и он сам, узнав, что токи вместе с пленниками удалился, понял всю опрометчивость своего поступка. Тогда чилийцы прибегли к другим средствам. Они оставили всего десять заложников, а других ульменов, внушивших, как надо действовать, щедро одарив, освободили. В надежде, что освобожденные предводители, возвратясь к своим племенам, употребят все усилия, чтобы заключить с чилийцами мир, и созовут народное собрание, на котором Антинагуэль будет низложен. Арауканцы больше всего дорожат своей вольностью. И потому чилийцы надеялись, что освобожденные ульмены расскажут им, что Антинагуэль поставил их вольность на край пропасти, что, если они будут продолжать войну, испанцы окончательно покорят их.
Возвратимся теперь к Антинагуэлю. Через несколько часов после того, как индейское войско снялось со стоянки у брода через реку Биобио, токи приказал остановиться. Когда отряд спешился, Антинагуэль отобрал двадцать воинов, преданных ему до фанатизма, и велел приготовиться сопровождать его. Через несколько минут они были готовы. Антинагуэль вскочил на коня и поскакал, сопровождаемый всадниками. Хотя гордость не позволяла Антинагуэлю пойти на уступки, угрозы дона Грегорио тем не менее сильно подействовали на него. Токи боялся, как бы чилийцы и в самом деле не расстреляли заложников и пленников. Последствия этого могли бы быть весьма гибельны для Антинагуэля — арауканцы восстали бы против него. Поэтому, первый раз в жизни, он решил уступить — вернуться назад и возобновить переговоры с доном Грегорио. Антинагуэль надеялся перехитрить его, выпросить отсрочку и таким образом безнаказанно погубить дона Тадео. Время не ждало, и потому Антинагуэль, как только его отряд остановился, поспешил сдать командование одному из ульменов и поскакал во всю прыть к броду через Биобио, чтобы прибыть к назначенному доном Грегорио сроку.
Было только восемь часов вечера, а потому Антинагуэль надеялся, что поспеет вовремя. Когда он прибыл в чилийский лагерь, то узнал, что дон Грегорио, избранный президентом республики, поспешил отправиться в Сант-Яго, а вместо себя оставил генерала Фуэнтеса. Генерал был человеком добрым. Он с почетом встретил токи и долго разговаривал с ним. В результате их переговоров было решено: все аукасские пленники, кроме заложников, уехавших с доном Грегорио в столицу, будут выданы чилийцами. Со своей стороны, Антинагуэль обязался возвратить через восемь дней дона Тадео, который, как солгал токи, содержится далеко в горах.
Помимо отсрочки, которой добился Антинагуэль, у него была и еще одна задняя мысль. Он сразу понял, что чилийский генерал не хочет продолжения войны. И вот токи задумал за время перемирия собрать войско и совершить набег на пограничные земли Чили. Его разведка донесла, что большая часть чилийских войск направилась внутрь страны, а с генералом Фуэнтесом осталось всего две тысячи солдат, считая конницу и саперов. Стало быть, на успех набега можно было вполне рассчитывать. Об освобождении дона Тадео Антинагуэль и думать не хотел. Он откладывал месть только на время, когда сможет совершить ее безнаказанно. Воротясь в свой стан, токи вновь разослал гонцов собирать войско. С восходом солнца отряд снялся и стал маневрировать, чтобы сбить с толку вражеских лазутчиков, то углубляясь в горы, то возвращаясь назад, чтобы не удаляться от сборного пункта.
