Мэри Стюарт - Последнее волшебство

Он медленно повернулся на месте, охватив взглядом весь широкий круг. Потом быстрыми шагами подошел туда, где стоял я с чертежами в руке.

– Да. – Вот все, что он сказал, но в голосе его звучало удовлетворение. А затем еще: – Когда?

– К зиме тут для тебя уже кое-что будет.

И снова его глаза обежали все кругом с выражением гордости и провидения, как будто это он, а не я королевской прорицатель. Я знал, что он сейчас видит вместе со мной готовые стены, гордые башни, весь этот летний золотой простор, замкнутый кольцом камня, дерева и железа, – свое первое создание. Но это был еще и взгляд воина, который получает в руки мощное оружие. Затем его глаза, сияющее высоким и пламенным довольством, обратились ко мне.

– Я велел тебе сотворить чудо, и я вижу, ты это исполнил. Я именно о таком чуде и говорил. Хотя ты, наверно, как мастер своего дела не считаешь чудом, что начертанное тобою по глине или даже просто задуманное в мыслях находит воплощение и начинает жить, ныне и на века?

– По-моему, всякий творец дивятся чуду творения. Дивлюсь и я.

– А как скоро продвинулись работы! Ты колдовал музыкой, как тогда, когда переносят Хоровод Великанов.

– Да, здесь то же чудо, что было и там. Ты можешь увидеть его своими глазами. Это – люди.

Быстрый взгляд на меня, и сразу же Артур посмотрел через изрытое широкое доле туда, где один подле другого, как в старой ремесленной слободе, работали под своими навесами плотники, кузнецы и каменщики и стоял дружный звон, стук и гомон. Артур устремил взгляд вдаль и одновременно словно бы себе в душу. И сказал тихим голосом:

– Я запомню. Видит бог, это должен помнить каждый полководец. Ведь и мы прибегаем к тому же чуду.

А потом, будто вернувшись ко мне:

– Ну а когда настудит зима?

– Когда наступит зима, будут готовы военные постройки внутри крепости и возведены все стены и башни, чтобы встретить неприятеля. Место для крепости здесь очень удачное. Позже, когда отойдут войны, останется время и пространство для других построек, для удобства, изящества к великолепия, достойных тебя и твоих побед. Мы построим тебе настоящее орлиное гнездо на высокой вершине – оплот для боевых действий во время войны и дом, чтобы растить детей, когда настанет мир.

В эту минуту он отвернулся от меня, чтобы помахать Бедуиру с товарищами – они уже снова сидели на конях, и Бедуир, по знаку Артура, повел к нему в поводу серую кобылу. Услышав мои последние слова, он резко обернулся ко мне, вздернув брови.

– Так ты знаешь? Как это я вообразил, что можно будет сохранить от тебя тайну?

– Тайну? Но я ничего не знаю. Какую тайну ты думал от меня сохранить?

– Да никакой. Разве это возможно? Я сказал бы тебе сразу, но вот это все было важнее... Хотя ей, конечно, неприятно было бы слышать, что я так говорю. – Я, верно, разинул рот от изумления. Он смотрел на меня смеющимися глазами. – Да-да, я, право, сожалею, Мерлин. Я собирался сказать тебе. Я женюсь. Ну не сердись, прошу тебя. В этом деле мне не было нужды в твоем руководстве.

– Я не сержусь. У меня нет на то права. Уж тут-то ты должен был решать сам. И я вижу, что ты решил. Я рад. Сговор уже состоялся?

– Нет, что ты. Я должен был сначала поговорить с тобой. Покуда я еще только обменялся письмами с королевой Игрейной. Предложение исходило от нее. Но прежде, как я понимаю, нужно будет провести разные переговоры. Только имей в виду, – во взоре его блеснула сталь, – решение мое окончательное. – Тут подъехал Бедуир, спешился и передал Артуру поводья серой кобылы. На мой вопросительный взгляд Артур ответил, кивнув: – Да, Бедуир знает.

– Тогда, может быть, ты скажешь мне, кто она?

– Ее отцом был Марч, вассал герцога Кадора Корнуэльского, убитый в сражении на Ирландском берегу. А мать умерла родами, и со смерти отца она росла под покровительством королевы Игрейны. Ты должен был ее видеть, только, наверно, не обратил внимания. Она была в свите королевы в Эймсбери и на коронации в Каэрлеоне тоже.

– Я ее помню. А имя ее мне называли? Запамятовал.

– Гвиневера.

В вышине пролетела, трепеща на солнце крылышками, болотная ржанка, и тень ее пробежала по траве между нами. Что-то тронуло струны моей памяти, что-то из прошлой жизни, когда меня еще не покинула моя сила и посещали грозные, ясные видения. По воспоминание ускользнуло. И тихое удовлетворение наполнило душу покоем, безмятежное, как гладкие воды озера.

– Ты что, Мерлин?

Голос его прозвучал робко, как голос мальчика, страшащегося упреков. Я поднял голову. Бедуир из-за плеча Артура тоже смотрел на меня с опаской.

– Ничего. Она прекрасна собой и носит красивое имя. Не сомневаюсь, что боги благословят этот брак, когда подойдет время.

Молодые лица просветлели. Бедуир сказал что-то веселое и насмешливое, потом выразил восхищение строительством, и вот уже они увлеклись разговором, забыв и думать о предстоящей женитьбе. Я увидел вдалеке у ворот Дервена, и мы двинулись туда, чтобы потолковать с ним. А потом Артур и Бедуир простились, вскочили в седла, и остальные всадники повернули и пустили коней вдогонку за королем напрямик по крутому склону.

Но далеко ускакать им не пришлось. Едва только маленькая кавалькада вынеслась на дорогу, как столкнулась нос к носу с Черничкой, Росинкой и их сестрами, медленно тащившимися в гору. Старый пастух, упрямый, как липучий подмаренник, по-прежнему цеплялся за свое право выпаса на вершине Каэр Кэмела и каждый божий день пригонял свое малочисленное стадо на ту часть холма, где еще не начались земляные работы.

Мне было видно, как серая кобыла осела на круп и приготовилась к прыжку. Коровы, лениво жуя, топали мимо, мотая выменем. Из-за их раздутых боков внезапно, как дымок из-под земли, явился старый пастух с посохом. Серая кобыла вскинула в воздух передние копыта. Артур повернул ее, она опустила копыта чуть не на спину вороному жеребчику Бедуира, тот рванулся и едва не налетел на Росинку. Бедуир расхохотался, но Кей в сердцах заорал:

– Эй, дай дорогу, старый дурень! Не видишь, что ли, что едет король ? Убирайся прочь со своими коровами. Им здесь больше нечего делать.

– У них тут дело, может, и поважнее твоего, молодой господин, – язвительно ответил старик. – Они питаются щедротами земли, которую вы и ваши дружки умеете только разорять! Так что это вы убирайтесь прочь со своими лошадьми и охотьтесь на угодьях Летней страны, а честных людей не замайте!

Кей никогда не умел обуздывать свой гнев, он даже промолчать, когда надо, был не способен. Он оттер Артурову кобылу и наклонил побагровевшее лицо к лицу старика.

– Ты что, олух, старый болван, или из ума выжил? Это не охота! Мы королевские боевые командиры, а это – сам король!