Княжич Олекса. Сказ второй - Анна Архипова
— Почему он не схватился за меч? — пробормотал Мусуд растерянно.
Охваченный подозрением, он еще раз — более внимательно — осмотрел становище и лежащие повсюду мертвые тела.
— Олекса не сражался! Он даже не вытащил меч из ножен, — громко заявил татарин, повернувшись к Ярославу. — Посмотри, князь, сколь мало ушкуйников убито! Ежели бы Олекса сражался, то положил бы он куда больше ушкуйников! Я его знаю — он бился бы до последнего!
Осознавая его правоту, князь тоже огляделся, а затем вперился взором в Федора.
— Его… его стрелой ранило! Потому и не успел Олекса взять меч, — проглотив комок в горле, на ходу придумал объяснение княжич. — Подобрались к нам незаметно и стрелы дождем посыпались из тьмы!
Слова его звучали убедительно, однако татарин все же нутром своим чуял подвох. Он вернулся к костровищу, у которого лежал меч Александра, и обошел его кругом. Ему попался на глаза бурдюк с медовухой, оставленный Александром тут же, на плаще. Подняв бурдюк, татарин вытащил пробку и, поднеся сосуд к носу, принюхался. Напиток в бурдюке пах медовухой и еще чем-то… Мусуд отчетливо уловил посторонний запах.
То был запах каких-то трав.
Догадка, словно молния, пронзила его.
— Чей бурдюк? — спросил он, обращаясь к Федору.
Его вопрос застал княжича врасплох и он даже не придумал, что соврать:
— Он мой. Мы с Олексой пили вместе.
— Пили, говоришь? — татарин пересек расстояние, отделявшее его от княжича и, остановившись вплотную к нему, протянул ему бурдюк: — А ну, выпей-ка еще!
Предательская дрожь пробежала по телу Федора.
— Да ты… Ты… Как смеешь ты говорить так со мной! — запинаясь, гневливо воскликнул он. — Батюшка! Что позволяет себе этот подлец?!
Повернувшись к отцу в поисках защиты от татарина, Федор натолкнулся на жгучий взгляд отца и похолодел. Ярослав прекрасно понял намек Мусуда и теперь взирал на старшего сына с недоверием и откровенной угрозой.
— Чего тянешь, Федор? — проговорил отец жестко. — Пей!
— Батюшка… — жалобно залепетал Федор.
— Пей сейчас же!
Нетвердой шагом отступил назад Федор, охваченный страхом перед неминуемым разоблачением, а затем и вовсе — совершенно потеряв разум — попытался было дать деру прочь отсюда. И тем самым выдал он себя с головой! Мусуд не позволил ему сделать и нескольких шагов, немедленно поймав беглеца и заломив до адовой боли руку.
— Что сделал с Олексой?! Говори! — закричал татарин, без жалости выворачивая ему руку.
— Пусти! Отец! Больно! — пронзительно запричитал княжич, совсем как малое дитя.
Князь Ярослав смотрел одно мгновение застывшим взглядом на сына, а потом вытащил из ножен кинжал.
— Что же ты натворил, Федор… — проговорил он надтреснутым голосом. — Где Олекса? Что сделал ты с братом своим?
— Батюшка, сжалься! Пощади, молю… — разрыдался Федор, видя, как тот приближается к нему, а Мусуд не давал ему двинуться с места, вынуждая бессильно ожидать расправы. — Прости меня! Христа ради, прости! Бес меня попутал!
— Где Олекса?! — зарычал князь, занося кинжал над сыном.
— Забрали его ушкуйники с собой! — завопил в исступлении княжич.
Замерла в воздухе княжеская рука, сжимающая кинжал.
— Выходит, жив он? — выдохнул обрадованно Ярослав.
— Живой! — подтвердил Федор тотчас. — Ранен только! Но живой он…
Мусуд, услыхав это, ощутил, как затапливает его душу сладостное облегчение.
— Для чего забрали они его? И куда?! — спросил татарин и еще сильнее скрутил руку княжичу, добиваясь признания. — Выкладывай!
— Клянусь, не ведаю того!.. Не сговаривался я с ушкуйниками о похищении!.. — заскулил, корчась от боли, Федор. — Только вожак… Вожак ушкуйников говорил…
— Что говорил?!
— Сказал он, что Олекса красив лицом! И еще сказал: «Такой товар меня озолотит!»
Ярослав и Мусуд посмотрели друг на друга, поняв без труда смысл сказанных ушкуйником слов. Сохранили разбойники жизнь Александру ради продажи княжича в рабство на невольничьем рынке — решив, как видно, поживиться за счет его необычайного облика. А значит, прямо сейчас ушкуйники на всех веслах должны плыть в сторону Волаги, что выведет их в Хвалынское море — ибо на его берегах процветала работорговля с иноземцами.
— Кто вожак ушкуйников? Как его звали? — требовательно встряхнул татарин княжича тогда.
— Все его Рудницей кликали… Звягой Рудницей!..
Наконец, Мусуд выпустил Федора из своей хватки и тот, всхлипывая, принялся укачивать свою посиневшую руку. Князь Ярослав подозвал к себе своих телохранителей, что стояли в стороне и благоразумно отводили глаза от сцены, разыгравшейся пред ними. Он приказал им созвать дружину, рассредоточившуюся по местности, и выдвигаться обратно в Рюриково Городище — ведь не имело смысла им искать Олексу в этих местах, коли похитили его разбойники!
Оставшись на месте ночного побоища только с Мусудом и Федором, князь прошелся по становищу, снова оглядывая мертвые тела и обдумывая что-то. Его сын следил за ним смятенным взглядом, гадая, какие мысли сейчас у его отца на уме. О каком наказании помышляет князь для него? Он выпорол Олексу за самовольство в битве, так как же он покарает своего старшего сына? Понимал, Федор, что не простит его отец за совершенное супротив брата преступление! И, помимо телесных наказаний, несомненно ожидает первенца лишение княжеских почестей и пожизненная ссылка без права взойти на княжеский столец. Но сейчас Федора это не волновало! Он радовался хотя бы тому, что спрятал Ярослав свой кинжал обратно в ножны.
— Прости меня, батюшка… — скорее прошелестел он, нежели проговорил.
Князь повернулся к нему, глядя на сына с лютым гневом.
— Ты смеешь говорить со мною?!
Уронил голову Федор на свою грудь и примолк.
— Плохо я воспитал тебя, Федор! Упустил тебя! Не сумел вбить ума в твою голову… То моя вина и придется мне жить с этой правдой! — продолжал говорить Ярослав, перешагивая через мертвецов и возвращаясь к сыну. — Но не беспокойся — вот тебе, как раз, жить с этим не придется. Мусуд, держи его!
Не успел Федор и пикнуть, как татарин снова скрутил его и подсек ему ноги — и княжич упал на колени перед приближающимся отцом. Закричал истошно Федор, поняв, какую участь избрал для него разъяренный отец и затрепыхался — будто птица в силках — но не мог он победить силу Мусуда, удерживающую его.
— Отец мой! Не губи! Прости меня! — взмолился княжич, обливаясь горючими слезами. — Я же сын твой! Сын!..
— Твоя правда, на свет
