Татьяна Минасян - Белый континент
— Есть, — тяжело вздохнул тот после едва заметной заминки и, отвернувшись, принялся рыться в своем мешке. — Есть письмо от Кэмпбелла. Они, когда плавали… В общем, вот оно, — он протянул Скотту чуть помятый толстый не заклеенный конверт. — Там все сказано.
Роберт проворно выхватил у него письмо и попытался достать из конверта сложенный вдвое лист бумаги, но делать это в рукавицах было ужасно неудобно и он, заторопившись еще больше, стянул правую варежку зубами и уронил ее рядом с собой на пол. Наконец, письмо было вытащено и развернуто, и мгновенно замерзшая рука Скотта задрожала, стоило ему прочитать первые строчки этого послания. Кэмпбелл писал о том, что на барьере Росса "Терра Нова" обнаружила стоянку экспедиции Амундсена.
— Что там такое? Прочитайте вслух, если можно! — сидевшие вокруг него полярники тоже неуверенно потянулись к письму.
Больше всего на свете Роберту в тот момент захотелось провалиться сквозь антарктический лед и оказаться где-нибудь в одиночестве, подальше от своих товарищей. Или отослать куда-нибудь их, а самому остаться в палатке. Чтобы никто не мешал ему самому прочитать и перечитать сообщение с корабля, чтобы ему дали хоть немного времени прийти в себя и привыкнуть к этой новости. Но как раз этого руководитель экспедиции позволить себе не мог.
— Сейчас, слушайте, — ответил он и, прокашлявшись, принялся читать письмо Кэмпбелла вслух. Тот писал о том, как, направившись на восток, "Терра Нова" неожиданно встретила другое судно, а при ближайшем рассмотрении оно оказалось "Фрамом" Фритьофа Нансена, на котором в Антарктиду прибыл Амундсен со своими людьми. Сам Кэмпбелл и еще несколько человек пообщались и с капитаном "Фрама" Нильсеном, и с самим Амундсеном, приехавшим на побережье с места своей зимовки. В письме кратко сообщалось о том, как соперник Скотта обустроился в своем лагере, рассказывалось о некоторых его спутниках и о многочисленных ездовых собаках, на которых он возлагал все свои надежды на достижение полюса. Писал Кэмпбелл сухим деловым языком, не высказывая никаких эмоций и никакого отношения к норвежским путешественникам, но чем дальше Роберт читал, тем сильнее ему казалось, что автор письма хвалит их и считает все их действия разумными и правильными. И тем больше закипала в нем злость — не столько на Амундсена и на остальных норвежцев, сколько на Кэмпбелла, который писал о них без всякого осуждения и даже мельком нигде не упомянул, что они вообще не имели никакого права находиться в Антарктике.
А к тому времени, когда Скотт дочитал письмо до конца, стало ясно, что слушатели испытывают точно такие же чувства. И если Роберт, приложив некоторые усилия, сумел сдержаться и ничем не выдать свое раздражение, то другие полярники, едва он замолчал, дали волю эмоциям.
— Что за черт?!
— Они все-таки здесь!
— Да как они вообще посмели сюда притащиться?!
— Приперлись в Антарктиду и поселились, как у себя дома!!!
— А наши-то хороши — в гости к ним пришли, разговаривали с этим дикарем! Еще, наверное, спасибо ему сказали и удачи пожелали!
— Пусть убираются в свою Норвегию!!! Нечего им тут делать, мы уже тут живем и склады все оборудовали! Это наша земля!!!
— А надо им помочь отсюда убраться! Приехать в их лагерь и показать им, кто здесь хозяева!
— Правильно, нечего им там жизнью наслаждаться — давайте туда съездим и все разгромим! Не так уж они и далеко, между прочим.
Все эти крики, перемежаемые крепкими ругательствами, обрушились на Скотта со всех сторон, и в первый момент он невольно прижал ладони к ушам. Удивлению его не было предела — столько времени все подчиненные соблюдали негласный запрет не говорить об Амундсене, и вдруг не просто заговорили о нем, а подняли крик, как обиженные невоспитанные дети! Даже нет, не как дети, а как грубые простолюдины, как те золотоискатели, которых он с трудом мог призвать к порядку во время своего первого дальнего плавания! Но ведь он-то отбирал в экспедицию не таких, он же нашел приличных и благородных людей… Что же это теперь с ними случилось? По сути, конечно, они были правы — Амундсену в Антарктиде делать было нечего, и если бы он был благородным человеком, то ни за что не стал бы соперничать с теми, кто один раз уже едва не достиг Южного полюса. Но зачем же так вопить и ругаться, зачем эти пустые угрозы разгромить норвежскую зимовку? Неужели они не понимают, что уподобляются тем самым норвежцам? Это люди Амундсена могут кричать, осыпать соперников бранью и мечтать о физической расправе над ними — и наверняка после встречи с командой "Терра Новы" они именно так и поступили — а британцы должны поставить их на место другим способом, выиграв навязанное ими соревнование и придя к полюсу первыми. Почему же его товарищи вместо того, чтобы просто еще раз подтвердить свою готовность открыть вместе с ним Южный полюс, подняли такой шум?..
— Господа… — попытался он урезонить разошедшихся друзей. — Что с вами такое? Успокойтесь, пожалуйста, эта норвежская экспедиция не стоит того, чтобы вы из-за нее с ума сходили!
Но полярники продолжали выпускать пар и впервые за все время экспедиции проигнорировали слова своего командира. Теперь они уже не кричали о своем отношении к норвежцам все разом, а разделились на пары, в каждой из которых шел отдельный бурный разговор. Эванс и Форд спорили о том, как именно они будут пинками выгонять Амундсена из Антарктиды, прямо у Скотта над ухом, заглушая своими хриплыми, почти рычащими голосами всех остальных.
— Ну все, хватит! — Роберт повысил голос, и остальные, наконец, услышали его и притихли. — Предлагаю вернуться в дом. У нас дел полно, а вы время впустую тратите! Атк, больше вас ничего мне передать не просили?
— Нет, — помотал головой Аткинсон, не глядя Скотту в глаза. Роберт кивнул и первым вылез из палатки. Другие полярники отправились следом, уже не крича, но продолжая негромко переговариваться и отпускать в адрес норвежцев язвительные замечания. Скотт несколько раз громко кашлянул, но его товарищи лишь стали ворчать еще тише, и после некоторых раздумий он решил просто не обращать на их разговоры внимания. Так он и сделал, и спустя полчаса его спутники, высказав все, что они думали о расположившихся по соседству конкурентах, окончательно успокоились.
А Роберт все вспоминал письмо Виктора и ругань своих помощников и чувствовал, что ему не удастся забыть об этом эпизоде еще очень долго.
Глава XIX
Антарктида, Китовая бухта, 1911 г.
Темно-рыжая остромордая собака, похожая на большую лисицу, быстро перебирая лапами, семенила вдоль огромной белой стены, широким кольцом окружавшей запретную для четвероногих территорию — склад замороженного тюленьего мяса. Его запах был очень слабым и едва ощущался в застывшем ледяном воздухе, но даже такого легкого аромата было достаточно для того, чтобы стать для пушистой рыжей красавицы руководством к действию. Она внимательно обнюхивала снежную стену и царапала ее передними лапами, стараясь найти в ней какую-нибудь неровность, на которую можно было бы влезть, чтобы потом добраться до самого верха. Но стена была ровной и гладкой — те, кто построил ее вокруг склада, хорошо понимали, от кого защищают запасы еды. И собаке приходилось бежать дальше, продолжая выискивать в холодной ограде слабое место.
