Мэри Хоффман - Город Масок
Очевидно, Родольфо думал о том же самом.
— Ты знала, что может случиться что-нибудь подобное?
Герцогиня кивнула.
— Меня предупредили.
— Ты знаешь, кто это был? — спросил он сквозь сжатые зубы.
Исполнителем был обычный негодяй, думавший, что убивает Беллецию, на самом же деле лишая жизни собственную невесту. — ответила Герцогиня. — Но настоящим убийцей оба раза был один и тот же человек — Ринальдо ди Киммичи.
— Откуда ты узнала об этом? — с просил Люсьен, все еще шокированный тем, что Герцогиня послала другую женщину на верную смерть, даже если та участвовала в заговоре.
— Моя мать, бабушка Арианны, известная кружевница из Бурлеска, — сказала Герцогиня в ответ на вопрос.
Люсьен обеспокоено подумал, не бил ли шок слишком сильным.
— Я знаю, я встречался с ней.
— Ах да, я забыла. — сказала Герцогиня. — И если та видел ее работу, ты не можешь не согласиться, что ее кружева очень хороши. Люди приезжают к ней со всей Лагуны, когда им нужно что-нибудь особенное. Одна молодая женщина не так давно обратилась к ней с просьбой изготовить набор роскошной одежды для свадьбы. Эта женщина много хвасталась деньгами, которые ее жених получит, выполнив секретную работу для Ринальдо ди Киммичи.
— Какое совпадение! — удивился Люсьен. Герцогиня потерла виски.
— Я не верю в совпадения, — сказала она, — это судьба. Моя мать передала мне сообщение способом, который могла понять только я одна. Когда я расшифровала его, я решила использовать эту женщину, как замену себе — я уже использовала ее раньше.
— Но как же она согласилась, зная, что подвергнется опасности? — не унимался Люсьен.
— Я думаю, что она не знала, когда это произойдет. Скорее всего, она не понимала значения и половины того, что пересказала моей матери. Она была очень жадной и с радостью согласилась заработать большие деньги. И, самое главное, она нарушила соглашение о молчании, заключенное со мной после ее первой имперсонации.
Герцогиня немного вызывающе оглядела их, как то предлагая им выразить протест против ее действий. Люсьен подумал, что она, наверное, наиболее безжалостный человек из всех, кого он когда-либо знал. Он поблагодарил судьбу за то, что оказался на одной стороне с ней в опасном и жестоком мире тальянской политики.
— Что теперь? — спросил Родольфо. — Мне послать охрану арестовать ди Киммичи?
Герцогиня встала и посмотрела в зеркало, показывавшее обломки Зеркальной комнаты.
— Нет. Когда я вышла из своих покоев, я была одна. Я просто хотела спрятаться от шума и беспорядка. Но в темном коридоре я поняла, что сегодняшнее происшествие послужит мне несколько необычным образом.
Она повернулась к ним и медленно развязала и сняла свою кроваво-красную маску.
— Я решила, что сегодня Герцогиня умерла.
* * *Похороны были самыми пышными, какие только видела Беллеция. Был объявлен день всеобщего траура. Шестеро охранников Герцогини несли ее эбонитовый гроб, выложенный изнутри серебром, в собор, где процессию ожидали сенаторы и советники. Двое из них были среди тех, кто первыми пробрался в Зеркальную комнату, и знали, как мало осталось от их великой правительницы. Красные шелковые лоскуты и перья, залитые темно-красным — вот все, что осталось после взрыва. Никто не сомневался, что в великолепном гробу лежала Герцогиня. Это была последняя имперсонация Джулианы.
Епископ Беллеции проводил церемонию в Серебряной базилике. Сенатор Родольфо, публично исполнявший обязанности главного государственного деятеля и всем известный фаворит покойной Герцогини, был главным плакальщиком. Он прошел за гробом в собор, на его лице застыло выражение боли. За ним шел Ринальдо ди Киммичи, представлявший Ремору и Папу.
Беллецианцы, не попавшие в собор, стояли с опущенными головами и слушали грустные и величественные звуки, доносившиеся из серебряных дверей, остававшихся открытыми на протяжении всей службы.
После службы, два часа спустя, шесть лучших мандольеров Герцогини отнесли гроб к черной «mandola di morte», ожидавшей в лагуне, в то время как на колокольне непрестанно бил колокол.
Погребальная мандола была задрапирована черным кружевом, но шторы были подняты, чтобы горожане могли бросить последний взгляд на гроб их обожаемой правительницы.
Мандольеры повели судно по Большому Каналу, а затем на север, в направлении к Isola dei Morti.
Весь город провожал ее. Не осталось ни одного беллецианца — ни юного, ни старого. — который бы не присоединился к толпе на берегах канала. Два моста, пересекавшие канал, были так переполнены людьми, что чуть не обрушились в воду. Беллецианцы ночевали на Риальто, чтобы обеспечить себе места у парапета и попрощался с Герцогиней. Все, кто жил в домах над каналом или имел там знакомых, наблюдали за похоронной процессией из окон и с балконов.
За Риальто стояла одна семья, которая проявляла меньше эмоций, чем окружающие их беллецианцы. Две женщины средних лет, двое мужчин примерно того же возраста и молодая девушка, еще слишком юная, чтобы носил маску. За ними стоял высокий рыжеволосый юноша.
Женщины были одеты в траурные черные одежды, как и все остальные в Беллеции. Даже девушки спрятала свои каштановые локоны под черным кружевом. Леонора и Арианна не были особенно печальны, поскольку та, кого хоронили, на самом деле стояла рядом с ними. Красивая женщина с фиалковыми глазами была одета в одно из платьев Леоноры, благо у той был богатый гардероб траурной одежды.
Как только Герцогиня приняла решение продолжить фарс с собственной смертью, она послала Люсьена сообщить Арианне, что же произошло на самом деле, и достать да нее обычную одежду.
Старая служанка Герцогини — Сюзанна — та, которая наняла Джулиану в последний раз, поняла, что, скорее всего, произошло, и тоже воспользовалась тайным ходом: она была единственной из слуг, знавшей о его существовании. Она настолько обрадовалась, найдя свою хозяйку живой и здоровой, что это очень растрогало Герцогиню и они решили скрыться вместе.
Мужчины в этой маленькой кампании тоже были не столь безутешны, как остальные беллецианцы.
Эджидио и Фиорентино были еще двумя людьми, знавшими, что в гробу была вовсе не Герцогиня.
Гвидо Парола также знал секрет. Он так страдал, узнав, что очередное покушение на Герцогиню оказалось успешным, что братья, которым сообщил правду Родольфо, уговорили Сильвию включить его в круг посвященных.
Сейчас все они наблюдали, как погребальная мандола медленно движется по каналу, сопровождаемая на некотором отдалении государственной мандолой, на которой находились Родольфо, ремский посол, епископ и священники. За ним следовала «Баркона», с сенаторами и советниками на борту. На ней также был небольшой оркестр, игравший погребальную песнь, заунывная мелодия которой звучала диссонансом со звуком колокола кампаниллы[10].
