Луи Буссенар - Кругосветное путешествие юного парижанина
Начинающаяся на юго-западе на границе с Уругваем, граничащая на западе с Парагваем, омываемая на востоке океаном, эта территория площадью не менее двух тысяч восемьсот сорока двух квадратных мириаметров[263], простирается до провинции Парана, то есть до двадцать пятой параллели.
Это и есть Риу-Гранди-ду-Сул — провинция, где живут всего триста десять тысяч жителей, из которых сто девяносто тысяч свободных и сто двадцать тысяч рабов!..
Вы не ошиблись: сто двадцать тысяч рабов!..
Теперь понятно, почему туда направлялось невольничье судно?
Капитан Флаксан был не единственным, кто поставлял живой товар собственникам столь обширных владений. Богачи, попирая священные законы человеческой морали, бросали современному цивилизованному обществу наглый вызов: имели рабов.
На плоском, унылом, сером берегу находится цепочка лагун, образующих два крупных озера, похожих на балтийские «гафы» (слово «гаф» датского происхождения и означает «море» или «значительная часть моря», немцы же пользуются им как наименованием заливов в землях Померании).
Первое озеро, или «гаф», — Лагоа-Мирин — расположено на юге и частично принадлежит Уругваю. Второе — Патус — находится к северу от первого и представляет собой небольшое море эллипсообразной формы более сорока лье в длину и двадцати в ширину.
Итак, «Джордж Вашингтон» приступил к выгрузке рабов, восемь дней задыхавшихся в глубинах трюма.
Во время плавания Фрике постоянно думал о свободе и решил бежать во что бы то ни стало.
Гамен частично поделился планами с Мажесте, которого после исчезновения крейсера выпустили из-под стражи. Естественно, негритенок полностью одобрил план друга. Для него не существовало выбора, ввязываться ли в авантюру или оставаться на месте, — он следовал за Флики.
Если бы парижанин пожелал остаться на «Джордже Вашингтоне», Мажесте сказал бы: «Хорошо!» А коль скоро гамен намеревался бежать, то чернокожий произнес: «Да!»
В первые дни надзор был не слишком тщательный, и оба молодых человека чувствовали себя относительно свободно. Капитан был на берегу как дома и не боялся разоблачений, ибо местные власти терпимо относились к столь одиозным сделкам.
Разгрузка велась средь бела дня. И если бы невольничий корабль вновь претерпел метаморфозы, то лишь для того, чтобы избежать встречи с крейсерами, постоянно ведущими наблюдение за столь подозрительным проходом в Патус.
Поскольку глубина не позволяла пристать к берегу, корабль остановился в двух километрах от побережья. Эта неожиданность расстроила планы Фрике, который, естественно, рассчитывал убежать ночью, выпрыгнув на берег.
Звезды ярко сияли. Был примерно час ночи. Небо оставалось чистым. Внезапно подул с суши сухой, резкий удушливый ветер, не нагонявший ни единого облачка. Это был памперо[264], ураган пампы[265], подобный тайфуну[266] в морях, омывающих Китай, или самуму[267] в Сахаре.
Волны вздымались, с шумом накатывались друг на друга.
— Знаешь, Мажесте, — обратился Фрике к товарищу, — дело, похоже, идет на лад. Этот шквал станет нашим помощником. Черт! Такого упускать нельзя. Мы перелезем через бушприт, осторожно спустимся по якорной цепи.
— Моя все делает так, — тихо ответил Мажесте.
— Как только окажемся в воде, поплывем к берегу. Где-нибудь да вылезем. Хорошо бы попался какой-нибудь храбрый малый, который бы дал нам кров и пищу. Ну, а потом видно будет.
Судно прочно стояло на якоре, и, поскольку мачты сняли, буре нечем было поживиться. Правда, волны то и дело набегали на палубу, но вода тотчас же уходила через широко открытые сливные люки.
— Несчастные негры! — приготовившись к прыжку, пробормотал Фрике. — Что с ними станет? Похоже, месье Флаксан — отчаянный мерзавец! Пошли, Мажесте!
Негритенок перегнулся через бушприт и пропал из виду.
Не теряя ни минуты, парижанин совершил тот же самый маневр и, не тратя сил на спуск по цепи, бросился в огромную волну.
— Все в порядке! Поплыли к мысу! Смешно, ветер дует с суши, и волна оттаскивает меня от берега. Черт, что это?.. А, отлично, — проговорил юноша, разглядев среди гребешков эбеновый силуэт негритенка, выделявшийся пятном на фоне белой пены. — Вот это да, нас несет приливное течение. Да здравствует течение! Да здравствует прилив! А ты, братец, следуй за мной.
Фрике по обыкновению произносил монологи, сражался с громадными волнами, однако быстро плыл к берегу. Вдруг гамен заметил короткую и яркую вспышку, похожую на молнию.
— Это еще что такое?
Шум волн помешал расслышать звуки выстрелов с корабля.
Через мгновение до Фрике долетел пронзительный человеческий крик.
Юноше стало не по себе.
Что случилось? Неужели на борту «Джорджа Вашингтона» побег двух друзей заметили? Увы! Глаза «корабля-хищника» всегда раскрыты, а ружья заряжены.
В тот момент, когда негритенок показался средь белой пены, раздался выстрел вахтенного офицера. Пуля попала в беднягу. Мажесте вскрикнул от боли и отчаяния. Немного придя в себя, он решил привлечь к себе внимание бандитов и дать возможность своему названому брату добраться до берега.
Уловка сработала. Работорговцы быстро обнаружили точку, откуда донесся крик, и предпочли на время забыть о втором беглеце.
И пока Фрике беспокойно плыл к берегу, волны подбрасывали негритенка и мало-помалу относили его к неподвижно стоящему кораблю. Наконец мощный вал приподнял несчастного и бросил на палубу, где, потеряв сознание, он остался лежать весь в синяках и крови.
Морские глубины, вступив в заговор с людьми, отказали мальчику в свободе, вкус которой он уже успел ощутить. Разлученный с другом и благодетелем, раненный, оказавшийся во власти бандитов, не признающих ни веры, ни закона… Какая его ожидала судьба? Негритенка заковали в тяжелые цепи и поместили в трюм к тем, кого завтра собирались продать.
Фрике боролся с волнами. Одна готова была утащить в открытое море, другая бросала на сушу, но в конце концов, уклоняясь от натиска последнего водяного вала, он сумел выкарабкаться на ровный пляж.
Спасен, но какой ценой!
У гамена не выходил из головы товарищ по несчастью.
Если он, парижанин, ломаный-переломанный, стал заправским пловцом, то уж гамен экваториальный, чья жизнь протекала на берегах бурных рек загадочной Африки, не мог просто так пропасть. Ведь, подобно амфибии, негритенок чувствовал себя в воде как дома. И Фрике ожидал, что младший брат вот-вот выберется на берег.
Тревога мало-помалу проходила. Отряхнувшись, словно пудель, прокашлявшись и энергично выплюнув порцию морской воды, француз сложил рупором ладони и прокричал:
