Елена Арсеньева - Русские куртизанки
Вернувшись в Москву, они расстались на два месяца, и это породило лавину писем друг к другу, отсылавшихся почти ежедневно.
«Я радуюсь, что сознавал, понимал смысл этих дней, — писал Брюсов Нине. — Как много раз я говорил — да, то была вершина моей жизни, ее высший пик, с которого открылись мне оба океана — моей прошлой и моей будущей жизни. Ты вознесла меня к зениту моего неба. И Ты дала мне увидать последние глубины, последние тайны моей души… И все, что было в горнилах моей души буйством, безумием, отчаянием, страстью, перегорело и, словно в золотой слиток, вылилось в Любовь, единую и беспредельную, навеки».
Нина ему:
«Валерий! Доверься этим дням, не бойся отдавать, любить и тонуть в несбыточном счастье. Эти дни огненным знаком отметят душу, таких не будет больше никогда. О нем в душе холодная, святая, белая могила, от которой, простясь, я отошла навсегда и больше не оглянусь туда».
В эти два месяца разлуки Брюсов жил — с семьей, с женой, конечно, куда ж от нее деваться, с отцом и матерью, которых очень любил и почитал, — в селе Антоновка близ Тарусы. Здесь он приступил к непосредственной работе над романом «Огненный ангел», который уже второй год созревал в душе и уме его, выдумывался, моделировался… и, в свою очередь, моделировал его самого и судьбы окружающих.
«Буду писать к Тебе много, без конца, — сообщал он Нине, — буду писать и Твой роман, с сегодняшнего дня, с того часа, как вернусь домой. Он должен быть написан, и написан прекрасно, быть эпохой в литературе. Клянусь Тебе в этом!»
Потом, потом, когда уже был написан «Огненный ангел» и прошла любовь, Нина часто задумывалась, отчего именно ее выбрал Брюсов на мучительную роль — стать живым воплощением его литературных мечтаний? Почему именно ее увенчал этим не то лавровым, не то терновым венцом… «венком из темно-красных роз», как напишет он в стихотворении «Близкой»?..
Как жадно ты ждала ответа!И я тебе свой дар принес,Свой дар святой, свой дар поэта —Венок из темно-красных роз.Мои цветы благоуханны,Горят края их лепестков,Но знает розами венчанныйУколы тайные шипов.Венок вовеки не увянетНад тихим обликом чела,Но каждый вечер снова ранитТебя сокрытая игла.В венце, как на веселом пире,Ты мученица на кресте!Но будь верна в неверном миреСвоей восторженной мечте!Твой дар — святой, мой дар — поэта,Тебя он выше всех вознес!Гордись, как дивным нимбом света,Венком из темно-красных роз!
«Что же отметил тогда во мне Валерий Брюсов, почему мы потом не расставались семь лет, влача нашу трагедию не только по всей Москве и Петербургу, но и по странам? — размышляла Нина Петровская. — Отвечая на этот вопрос, я ничего не преувеличу и не скажу. Он угадал во мне органическую родственность моей души с одной половиной своей, с той — „тайной“, которой не знали окружающие, с той, которую он в себе любил и, чаще, люто ненавидел, с той, которую сам же предавал, не задумываясь, вместе со мной своим и моим врагам.
И еще одно: в то время как раз облекалась плотью схема «Огненного ангела», груды исторических исследований и материалов перековывались в пластически-прекрасную пламенную фабулу. Из этих груд листов, где каждая крохотная заметка строго соответствовала исторической правде, вставали образы графа Генриха, Рупрехта и Ренаты.
Брюсову были нужны подлинные земные подобия этих образов, и во мне он нашел многое из того, что требовалось для романтического облика Ренаты: отчаяние. Мертвую тоску по фантастически прекрасному прошлому, готовность швырнуть свое обесцененное существование в какой угодно костер, вывернутые наизнанку, отравленные демоническими соблазнами религиозные идеи и чаяния, оторванность от быта и людей, почти что ненависть к предметному миру, органическую душевную бездомность, жажду гибели и смерти, — словом, все свои любимые поэтические гиперболы и чувства, сконцентрированные в одном существе — в маленькой начинающей журналистке и, наперекор здравому смыслу, жене С. Кречетова, благополучного редактора книгоиздательства «Гриф».
Ни одним из этих моих качеств я не горжусь. Многие из них отмерли с годами, некоторые прошли, как проходят в жизни каждого человека некоторые неминуемые детские болезни. Некоторые же не только укрепились, но ощутились как органическая основа души навсегда.
Тогда же они цвели во мне пышным букетом и к тому же в прекрасной раме барственной жизни, где даже детали горя обставлялись эстетически.
И я нужна была Брюсову для создания не фальшивого, не вымышленного в кабинете, а подлинного почти образа Ренаты из «Огненного ангела». Поэтому любопытство его, вначале любопытство почти научное, возрастало с каждым днем».
Итак, «Огненный ангел», в котором Нину Петровскую называли Ренатой…
Не кому-либо из знаменитых людей,прославленных в искусствах или науках,но тебе,женщина светлая, безумная, несчастная,которая возлюбила многои от любви погибла, правдивое это повествование,как покорный служительи верный любовник,в знак вечной памятипосвящает автор.Таково посвящение.
Герой романа, от лица которого ведется повествование, — это Рупрехт, бывший студент Кельнского университета. Он возвращается на родину из Америки, но по пути в родной город, в придорожной гостинице, случайно («ничтожные случаи бывают первыми звеньями в цепи тяжких испытаний, которую незримо и беззвучно кует для нас жизнь») встретил Ренату — женщину, одержимую демонами. С первого взгляда, с первой минуты она начала называть Рупрехта по имени и вела себя с ним так, словно они были знакомы целую вечность. Совершенно откровенно она поведала ему всю свою жизнь. Оказывается, еще в детстве Ренате стал являться ангел, озаренный солнечными лучами, весь как бы огненный, в белоснежной одежде, который называл себя Мадиэль. Рената влюбилась в него и со временем стала упрашивать его, «чтобы он сочетался с нею телесно, так как, по его собственным словам, выше всего любовь, а что может быть грешного, если любящие будут связаны сколь можно теснее?» Ангел отказался, а после того как Рената завлекла его в свою постель и стала принуждать соединиться с собою, «исполнясь великим гневом, развился в огненный столп и исчез, опалив Ренате плечи и волосы».
Ангел исчез, но однажды Рената встретила человека, называвшего себя графом Генрихом фон Оттергеймом и похожего на Мадиэля как две капли воды. Рената соблазнила его и была счастлива. Однако он нипочем не желал сознаться, что он не граф, а ангел, и в конце концов, то ли удрученный этими приставаниями, то ли слишком пылкой любовью Ренаты, исчез от нее неведомо куда. А к Ренате приступили вплотную демоны и донимали ее до тех пор, пока она не встретила Рупрехта, сразу поняв, что тот будет истинным защитником ее жизни.
