Крис Хамфрис - Кровь Джека Абсолюта
Огонь.
У них был кремень от мушкета. Ате долго бил по нему томагавком. Искры летели в трубочку с сухой травой, свернутую из бересты. Как только огонь загорелся, его тут же обернули новой корой и бросили в жерло несколько прутиков. Через какое-то время в небольшой скальной выемке потрескивал настоящий костер. Джеку совсем не хотелось от него уходить, но Ате был безжалостен.
— Вот, — сказал он, вручая ему котелок с углями и несколько веток. — Ты дойдешь до берлоги и встанешь. Это, — он показал на ветки, — должно загореться. Ты бросаешь огонь в берлогу, потом убегаешь. Но сперва убедись, что медведь побежит за тобой.
Джек посмотрел на Ате, на котелок, на ветки и молча побрел к облюбованной зверем пещере. На скалистом склоне холма, рассеченного глубокой расщелиной, она была не одна. И вообще этот склон выглядел так, будто какой-нибудь великан провел по нему своей пятерней, оставив в земле глубокие длинные борозды, сейчас полузанесенные снегом. Даже шагать через них было трудно, а уж служить путем отхода эти колдобины, сплошь поросшие мелким кустарником, разумеется, ни в малой степени не могли. Имелась только одна более-менее приемлемая трасса для задуманной гонки — узкая стежка, уводившая вниз, к Ате, который уже подавал ему знаки. А дальше за молодым ирокезом вновь громоздились скальные складки с другими впадинами, пещерами и завалами, практически превращавшими этот распадок в тупик.
Выругавшись, Джек приступил к выполнению своей задачи. Опустив конец ветки в котелок, он сильно дунул на угли, наблюдая, как языки желтого пламени лижут сушняк. Помахав ею, чтобы огонь лучше взялся, он сунул ее в зияющий лаз и отбежал от берлоги.
Никакого эффекта. Он снова обернулся к Ате. Могавк жестами побуждал его предпринять следующую попытку. Джек снова раздул огонь, проследил, чтобы ветка березы как следует занялась, и пошел к пещере. Кажется, к зловонию, витающему над ней, примешивался запах гари. Или он исходил от углей в котелке? Джек поднял ветку, бросил ее, отбежал…
По-прежнему ничего. Лишь слабое журчание ручья вдалеке и скрип мокасин Ате.
— Продолжай, — прошипел ирокез, показав знаком, что в берлогу следует высыпать все содержимое котелка.
Джек, стиснув зубы, покачал головой и зажег последнюю ветку, самую большую и самую сухую из трех. Если уж она не разбудит медведя, то краснокожему идиоту придется самому лезть в берлогу и приглашать ее обитателя на танец!
Он смотрел на котелок, на струйки дыма, выползающие из-за камня, его ноги почти онемели от холода, из носа текло. Он уже знал, что из этой затеи ничего не получится и что им надо будет придумывать что-то еще.
— Аг-р-р-рх!
Этот звук был самым страшным из всех, что он слышал в жизни. Страшнее хрипа пронзаемого штыком человека, страшнее вопля Дункана Абсолюта, летящего через шею коня. Из ямы высунулась огромная мохнатая голова. С необычайно маленькими колючими глазками и невероятно большими зубами — острыми, желтыми, с зеленоватым налетом на них. Все это впечаталось Джеку в сознание, пока он падал на собственный зад. Миг — и его окатило смрадное дыхание зверя.
Брошенный котелок покатился по склону: длинная огненная гирлянда тянулась за ним. Джек в полнейшем смятении взмахнул охваченной пламенем веткой в тщетной надежде отпугнуть злобно скалящееся чудовище, но зверь с ужасающим рыканьем вырвал ее у него. Мощные челюсти и огромные когти вмиг превратили пылающую сушину в тучу быстро гаснущих искр, но эта заминка позволила Джеку сделать отчаянный кувырок через голову и обрести под ногами опору. Вначале он метнулся в одну сторону, затем — в другую, потом в три прыжка очутился в лесу.
Он ничего не видел и ничего не соображал. Зрение отказало ему, так же как слух и сознание. Он весь превратился в куда-то влекущие его ноги и даже не делал попытки спросить себя, почему это так. Потом все внезапно возвратились. По крайней мере разум и зрение. Джек увидел веревку, вспомнил, зачем она тут натянута, и в последний момент умудрился в прыжке перелететь через нее. Он упал и, извернувшись, сел, отчаянно скребя землю ногами.
Медведь, видя, что его оскорбитель повержен, встал на дыбы и оглушительно заревел. Он сделал шаг, загребая передними лапами воздух, шумно принюхался и сделал еще один шаг.
Веревка дернулась, но ничего не случилось.
Все. Джек понимал, что сейчас погибнет.
Тут прозвучал щелчок, ветви березки взметнулись, и заостренный кол вонзился зверю в плечо.
На миг воцарилась почти абсолютная тишина. Медведь неожиданно повел себя как человек. Он озабоченно повернул морду и здоровой лапой выдернул ранившую его деревяшку, потом с хрустом разгрыз ее и секунду спустя опять повернулся к съежившейся от страха фигурке.
— О господи! — закричал Джек.
Он рывком вскочил на ноги, неуклюже попятился и уперся хребтом в березовый ствол. Зверь снова рявкнул, но уже не грозно, а озадаченно: из спины его почему-то торчал томагавк.
— Есть! — торжествующе завопил Ате, но медведь лишь передернулся, как от укуса назойливой мошки, и опять пошел к Джеку, разевая громадную пасть.
Джек торопливо сорвал с головы меховой капюшон и швырнул в зверя. Тот отбил его, как в крикете, и двинулся дальше. Джек громко выругался, отступая за ствол. К собственному томагавку, заткнутому за пояс, он даже не потянулся. И отбросил мысль влезть на дерево, зная, что косолапый взберется быстрее. Ему оставалось лишь одно — бежать. В тщетной надежде несколько оттянуть роковую развязку. И он побежал.
Медведь гнался за Джеком, Ате — за медведем. В таком порядке они и неслись вверх по склону. Первый скакал через кусты, второй ломился сквозь них, так что дистанция между ними пока что не сокращалась. Джек не имел ни малейшего представления, куда он бежит, и потому вид перевернутого котелка привел его в несказанное изумление. Через мгновение он пронесся мимо берлоги. Дальше холм разделяла расщелина, слишком — увы! — широкая для прыжка. Но утробное взрыкивание за спиной не оставляло ему выбора.
— А-а-а! — завопил Джек, бросаясь в пустое пространство.
Каким-то чудом он все-таки перелетел через провал и с облегчением взрыл носом снег на другой его стороне.
А потом застонал от обиды, ибо пучки пожухлой травы, за которые он ухватился, не могли удержать его вес. Он неуклонно съезжал с обрыва… но тут нога его наткнулась на основание притулившегося к скале кустика, затем вторая нога отыскала ствол столь же неприхотливого деревца, а одна из рук — едва заметные трещинки в камне.
Между тем медведь приближался. Джек сначала услышал яростный рык, а потом ощутил сотрясение почвы. Зверь, с ходу перескочивший через расщелину, приземлился где-то над ним. Вот и все. Джек вздохнул и зажмурился. Под ним была пропасть, над ним — клыки и когти, и он уже знал, что предпочтет.
Он приготовился отпустить руки, как вдруг до него донеслось новое взрыкивание. Медведь взревел еще раз, и этот рев, высокий, отчаянный, походил скорее на вопль. Послышались странные звуки, напоминавшие скрежет железа по камню, затем что-то обрушилось сверху, прижав Джека к скале и едва не расплющив его. Отчего-то вдруг заболела нога, будто в нее всадили три ножа сразу, а потом вокруг установилась непонятная тишина, нарушаемая странными удаляющимися шлепками. Последний из них сопроводил шумный всплеск.
Вначале он слышал лишь собственное дыхание. Потом чей-то неуверенный голос окликнул:
— Джек! Эй! Ты живой?
Ему понадобилось несколько долгих секунд, чтобы сообразить, кого окликают. В последнее время к нему никто не обращался по имени, в том числе и могавк.
— Джек! — опять крикнул Ате, а через паузу послышался топот и в вышине промелькнула легкая тень.
Джек поднял глаза и увидел потертые мокасины. Они тут же исчезли, взамен появилась рука.
— Джек!
Ате ухватил товарища за запястье. Джек пополз вверх, но вторая рука его все еще продолжала упрямо цепляться за трещины в камне. Однако могавк был упорен, и в конце концов они оба, почти обессиленные, повалились на снег.
— Мы сделали это, Джек! Мы убили ниаргуйе.
— Убили?
Джек заставил себя приподняться и посмотреть вниз. Футах в тридцати от него, на дне каменистой расщелины, перекрывая пробитое ручьем русло, недвижно покоилась мохнатая туша.
— Что ж, тогда можешь поцеловать меня в зад, — заявил Джек с нарочитой беспечностью.
— Возможно, чуть позже, — ответил Ате, и впервые с момента их знакомства широкое смуглое лицо его озарила веселая озорная улыбка.
Джек не замедлил улыбнуться в ответ, потом они оба хихикнули, потом захохотали.
— Думаю, теперь я буду звать тебя Сагейовах. На языке ирокезов это значит «испуганный». Видел бы ты себя, когда дедушка вытащил кол из плеча!
— Звучит красиво, но не слишком-то уважительно. Кажется, я заслужил более благородное имя, — сказал, все еще смеясь, Джек.
Ате пожал плечами.
