Карл Май - Через пустыню
— Селям алейкум!
Дружеский привет ошеломил их.
— Алейк… — начал было один из них. — Что ты здесь делаешь?
— Жду моих братьев, которые должны мне помочь.
— Какая помощь тебе нужна?
— Видишь, я без лошади. Как смогу я теперь проехать по пустыне? У тебя четыре лишних лошади. Не хочешь ли продать мне одну из них?
— Мы не продадим ни одной из этих лошадей!
— Я слышал, что ты любимец Аллаха. Ты только потому не хочешь продавать лошадей, что твое доброе сердце желает подарить ее мне.
— Да исцелит Аллах твой разум! И дарить тебе лошадь я не буду.
— О, образец милосердия, ты когда-нибудь четырехкратно отведаешь райское блаженство, потому что ты не хочешь продать мне одну лошадь — ты собираешься подарить все четыре.
— Аллах керим! Этот человек несомненно и по-настоящему сошел с ума.
— Подумай, брат мой, что сумасшедшие берут то, что им не отдают добровольно! Обернись-ка! Возможно, ты дашь тому человеку то, в чем отказываешь мне.
Только теперь, при виде англичанина, ситуация стала им полностью ясной. Они наставили копья, словно готовились в атаку.
— Что вы хотите? — спросил меня говоривший.
— Вернуть наших лошадей, которых вы на рассвете у нас украли.
— Человек, ты действительно безумен! Если бы мы у тебя взяли лошадей, то ты бы не смог догнать нас пешком!
— Ты думаешь? Вы знаете, что эти четыре лошади принадлежат франкам, которые прибыли на пароходе. Как могли вы подумать, что франков можно безнаказанно обкрадывать и что они не умнее вас! Я знал, что вы сделаете крюк по реке, приплыл сюда и оказался здесь быстрее вас. Но вы ошиблись. Я не хочу проливать кровь, поэтому прошу вас отдать мне лошадей подобру-поздорову. Тогда вы сможете ехать, куда хотите.
Он засмеялся:
— Вас двое, а нас шестеро.
— Хорошо! Пусть каждый делает то, что ему нравится.
— Освободи дорогу!
Он выставил украшенное страусиными перьями копье и направил свою лошадь прямо на меня. Я вскинул штуцер: раздался выстрел, конь и всадник упали. Мне и минуты не потребовалось, чтобы еще пять раз прицелиться и пять раз нажать на спусковой крючок. Все лошади рухнули на землю, и только наши, связанные вместе, остались невредимыми. Тот, кто держал их вначале на привязи, отпустил. Мы воспользовались минутным замешательством, вскочили на лошадей и помчались прочь.
В спину нам слышался яростный крик арабов. Мы не обратили на него внимания, привели в порядок сбрую и, смеясь, помчались в направлении нашего лагеря.
— Magnificent… Великолепно… прекрасное приключение… Стоит ста фунтов! Нас двое, а их шестеро… они у нас взяли четырех лошадей, мы у них отобрали шесть… Отлично… великолепно! — сказал Линдсей и засмеялся.
— Счастье, что это так отлично, так великолепно прошло, сэр. Будь наши животные боязливыми, мы бы не уехали так быстро и могли очень легко получить несколько пуль.
— Мы тоже сделаем крюк или поедем прямо?
— Прямо. Мы знаем наших лошадей — они преодолеют переправу.
Скоро мы вернулись к своим палаткам. Почти сразу после нашего прибытия пароход отчалил, и мы остались одни в пустыне.
— Теперь — только на Тигре, — сказал он. — Теперь отправимся на поиски Fowling bulls и других древностей!
Бравый англичанин, конечно, очень много читал и слышал о раскопках в Хорсабаде, Куфьюнджике, Хаммум-али, Нимруде, Кешафе и Эль-Хатаре; при чтении ему пришла в голову мысль: опираясь только на свои силы, обогатить собрание Британского музея и благодаря этому стать знаменитым.
— Сейчас же? — спросил я его. — Не выйдет!
— Почему? Я прихватил с собой кирку.
— О, этим вы много не сделаете. Кто хочет здесь копать, должен сначала договориться с правительством…
— Правительством? Каким?
— Турецким.
— Ба! Разве Ниневия принадлежала туркам?
— Разумеется, нет, потому что тогда турок и в помине не было. Но теперь развалины находятся на турецкой земле, хотя здесь рука султана не столь могуча. Настоящие хозяева здесь — арабские кочевники, и тот, кто хочет вести раскопки, прежде всего должен установить дружеские отношения с ними, потому что иначе он не будет уверен в сохранности ни своего имущества, ни собственной жизни. Поэтому я вам и советовал взять подарки для местных властей.
— Шелковые одежды?
— Да, их здесь больше всего спрашивают, да и по месту они удобны.
— Well… Так вы хотите установить дружественные связи… но сейчас же, немедленно… нет?
Я знал, что он не отступится от своих планов, и не намеревался, конечно, теперь в них вмешиваться.
— Я согласен. Только спрашивается, какому главарю надо прежде всего засвидетельствовать свое почтение.
— Посоветуйте!
— Самое могущественное племя называется эль-шаммар. Их пастбища расположены вверх по течению, на южных отрогах гор Синджар и на правом берегу Тартара.
— Как далеко отсюда Синджар?
— Ровно градус широты.
— Очень далеко. А другие арабские племена здесь есть?
— Обеиды, абу-зальман, абу-ферхан… однако никогда нельзя точно определить, где надо искать эти орды, ибо они постоянно перемещаются. Когда их стада съедят все в округе, кочевники складывают палатки и меняют место жительства. При этом отдельные племена живут в постоянной кровавой вражде между собой; они избегают друг друга, и это в немалой степени способствует бродячей их жизни.
— Прекрасная жизнь… Интересные приключения… Найти развалины… Много рассказывать… Отлично… Великолепно!
— Самое лучшее — заехать в пустыню и спросить у первого встречного бедуина о месте стоянки ближайшего племени.
— Хорошо… Well… Очень хорошо! Сразу же поскачем и спросим!
— Сегодня мы бы могли еще остаться здесь!
— Остаться и не копать? Нет… не пойдет! Долой палатку и прочь отсюда!
Я вынужден был предоставить ему свободу действий, тем более что, поразмыслив, убедил себя: из-за сегодняшнего столкновения лучше поскорей оставить эти места. Итак, мы сняли легкие палатки. Их должны были принять на себя лошади наших слуг. Потом мы вскочили в седла и направились к озеру Сабака.
Это была великолепная скачка по усыпанной цветами степи. Каждый шаг лошадей поднимал в воздух все новые и новые благоухания. Даже обширные и сочнейшие североамериканские прерии я не мог бы сравнить с этим краем. Выбранное нами направление оказалось удачным, поскольку не позднее чем через час впереди появились три всадника. Они производили неизгладимое впечатление в своих развевающихся плащах и в тюрбанах, увенчанных страусиными перьями. С громким воинственным криком они мчались прямо на нас.
— Они что-то кричат. Они будут нас колоть? — спросил англичанин.
— Нет. Таковы приветствия у этих людей. Кто при этом испугается, тот больше не считается мужчиной.
