Елена Гантимурова - Кольцо Дамиетте

Между тем дальнейшие развлечения в Хоэнверфене были отменены. Граф, не обращая внимания на прибывающих гостей, проводил расследование. Он лично выслушал всех, кто имел хоть малейшее отношение к случившемуся. Результаты ошеломляли. Происшедшее казалось невероятным. Хозяевам замка потребовалось время для того, чтобы поверить в реальность. После рассказов Катарины и Ульриха, рана которого, к счастью, оказалась неопасной, не оставалось сомнений в том, что многие месяцы ближайшим сподвижником и оруженосцем графа был сарацинский лазутчик.

После полудня, как это часто бывает в альпийских предгорьях, изменилась погода. Туман, подобравшись к замку, укрыл влажной серой массой окрестные поля. Крепость стала напоминать остров. Низкие облака, почти касаясь колокольни Хоэнверфена, грозили пролиться холодным дождем. Небо приобрело стальной оттенок. Очертания солнечного диска едва угадывались в просветах облаков.

При первых каплях дождя гости поспешили укрыться в замке. Террасы опустели. Ветер печально шевелил украшавшие безлюдный помост яркие флажки. Хоэнверфен выглядел еще более неприветливым и хмурым, чем всегда.

Граф Эдмунд бросил озабоченный взгляд в сторону скрытых в туманной дымке гор:

– Проклятье! В тумане ему легче уйти! Как вы думаете, отец, в горах пойдет снег?

Старый граф, в свою очередь, поднял глаза к горным вершинам:

– Снегопада, может, и не будет, а вот лавин жди. Пару дней тепло, пласты снега подтаяли. Зря ты отпустил их без снаряжения. Молись, чтобы лавина не сошла на дорогу.

– Его нужно догнать, а сборы заняли бы время.

– Да… Что-то я не припомню такой весны, – проворчал старый граф.

В сумерках над крепостью рядом с зеленым полотнищем Хоэнверфена взметнулся красно-белый флаг Леопольда Австрийского.

Эдмунду Хоэнверфенскому не забыть унижения, с которым он был вынужден объяснять, кто много месяцев являлся его правой рукой и оруженосцем. Как мог сарацинский лазутчик столько времени провести среди воинов графа и не вызвать ни малейших подозрений? Невысокий коренастый рыцарь-тевтонец, с обветренной смуглой кожей и острым взглядом черных глаз, и правда, обликом напоминал сарацина. Своей родиной он называл Галичину, небольшое княжество в притоках Дуная. Его выговор отличался присущим выходцам из этих земель неверным произношением отдельных слов и резкостью звуков. Впрочем, среди воинов из разных стран смешение языков и наречий было делом обычным и подозрений не вызывало. Симон примкнул к отряду графа с людьми баварского герцога Людвига, часть воинов которого составляли тевтонские рыцари. Подкрепление оказалось как нельзя кстати – при осаде Дамиетте ряды крестоносцев сильно поредели.

– Симон не отличался от других рыцарей привычками к пище и питью, он не слыл очень набожным, но молился вместе с нами, в сражениях был беспощаден к нашим врагам…

В нескольких мелких стычках с сарацинами, которые в этот период случились одна за другой, тевтонец показал себя опытным и смелым бойцом. Симон умел предугадывать действия противника, и пару раз его советы уберегли отряд графа от ненужных потерь. А в бою недалеко от Каира, в одном из последних сражений перед окончанием Крестового похода, рыцарь спас графу жизнь.

Сейчас, вспоминая события за последние два года, все связанное с Симоном казалось подозрительным. Но тогда, лежа в палатке с раненым плечом и морщась от прикосновений лекаря, граф сам предложил тевтонцу перейти под знамена Хоэнверфена. В том бою рыцарь прорвался к окруженному тремя всадниками пешему Эдмунду, едва успевшему соскочить невредимым с упавшего замертво коня. Не подоспей Симон вовремя, дело не ограничилось бы легким ранением.

Со временем доверие лишь укрепилось, и граф приблизил Симона к себе в качестве оруженосца. После окончания Крестового похода, когда воины герцога Австрийского получили приказ вернуться на родину, граф сам позвал немолодого крестоносца следовать в Хоэнверфен. И до вчерашнего дня ни разу не пожалел об этом.

Сбивчивый рассказ Катарины показался графу недостаточным для объяснения внезапного бегства оруженосца. С какой целью сарацинский лазутчик много месяцев находился в замке? Почему он обнаружил себя лишь сейчас? Закралось предположение, что целью являлось покушение на герцога, который как раз в эти недели вел переговоры с римским престолом о новом Крестовом походе. Возможно, Симон-Салех намеревался таким образом расстроить альянс между папой и маркграфством, ослабив ряды крестоносцев. Граф Эдмунд задавал себе вопросы, ответить на которые был не в силах.

Одно оставалось бесспорным: если Салех не будет схвачен, то нет сомнения, что граф Хоэнверфен проведет много времени в немилости.

В то время как посланный отряд двигался по дороге к перевалу, замок отмечал приезд его светлости. Накрытые столы, музыка и лавирующие с подносами слуги не смогли создать веселье и развеять напряженную обстановку. Гости, склонив головы друг к другу, негромко обсуждали новости, которые вездесущая прислуга доносила господам. Очень скоро о происшествиях, угрюмой чередой посетивших Хоэнверфен, стало известно за каждым столом. Разговоры не мешали приглашенным отдавать должное графской кухне, но атмосфера в пирующем зале была полна недомолвок и подозрений.

Что мне за дело до рассвета!Мне безразлично, день или не день.Не мне сияет солнце это.Глаза поддернула скорбная тень.Пусть веселятся все, кому не лень.Теперь мне все едино:Куда себя ни день,Кручина да кручина.Поют напрасно птицы мне.До певчих ли мне птиц теперь,Когда зиме не рад я и не рад весне.

Менестрель давно закончил пение и теперь замер посередине зала, ожидая приказания – уйти или продолжать. Граф Эдмунд покосился на сидевшего справа герцога Леопольда. Герцог едва заметно кивнул, и граф взмахнул рукой. Свирель и размеренный плавный голос зазвучали вновь, а хозяин замка погрузился в невеселые раздумья.

«Актрису убил Симон… Если верно, что женщина узнала его, то она не оставила бедняге выбора… Случайность… Ими полна жизнь… И надо же этой встрече произойти в моем замке». – Вокруг помолвки складывалась непростая ситуация, и граф тщетно пытался вернуть события в нужное русло.

Итак, смерть Мариам можно считать случайностью – впервые попав в замок, актриса никак не связана с брачной церемонией. Об этом чисто внутреннем деле при герцоге Австрийском можно и не упоминать, а вот гибель посланника молчанием не обойти. Из рассказа Катарины вытекало, что Флориан был убит, а не оступился по неосторожности, прогуливаясь в неурочный час по крепостной стене. Убийцей, как и в первом случае, оказался Симон-Салех.