Михаил Голденков - Тропою волка
— Огненного змея? — сдвинул брови Кмитич. — Не многовато ли чудес для ваших мест, пани Мария?
Кмитич знал, что за соснами, что возвышаются сразу за окном маленькой хатки бабы Марии, идет крутой спуск к озеру, у которого, по местным рассказам, нет дна, а утонувшие не всплывают вовсе.
— Не много ли чудес, пытаешь? — усмехнулась щербатым ртом баба Мария. — Так в самый обычный раз! Бывает, прилетит такой змей, весь как огонь, но круглый, да хвост за ним тянется. Говорят, к вдовушкам, у кого молодой муж погиб и кто часто его оплакивает, такие прилетают. Прилетит да в хате обернется ее погибшим мужем. Но то все дурное дело. Ибо может такой змей, обернувшийся мужем, просто уйти поутру, а может так статься, что вдовушку найдут разорванной на части. Вот, значит, увидели летящего по небу такого змея москали и утекли. А что касается пачвар в лесе, то говорят, черный медведь-локис мог быть. Говорили, нет уже его, человек перебил всех этих медведей, а вот, может, и развелся снова.
«Опять локис», — почесал Кмитич задумчиво щеку, заросшую светло-рыжей уже длинной щетиной. Значит, не сочинял бурмистр Лынтупов. И здесь та же история!
— Но я думаю, что могли то быть и волколаки, — понизив голос, баба Мария подняла вверх свой суховатый палец.
— Волколаки?
— Так, пан. Они самые. Знаете, как наша веска Войшелкуны переводится?
— Как?
— Волковичи.
— Войшелкуны? Волковичи? Но ведь по-жмайтски «волк» — это «вилкас»!
— Так ведь при чем тут жмайты! Их тут николи не было! До Жмайтии от нас все же далековато. Тут ятвяги жили. Вся веска ятвяжская была. Когда я еще девчинкой была, то бабка моя и мати моя как свару затеют, так по-ятвяжски начинают друг с дружкой лаяться. Да почти по всей Литве в былые времена люди по-ятвяжски говорили, пока на рутенский язык не перешли. И вот моя мати с бабкой и корову гамыткой назовут, и молоко глемом, и хлопца буяком, и дивчину буячкой. («Точно, — подумал при этом Кмитич, — не жмайтские слова».) А язык ятвягов все же отличался от жмайтского. Ближе к рутенскому, то бишь русинско-литовскому был. Потому и пропал нынче. Но я вот кое-что еще помню. Да и есть в наших Войшелкунах пару дедов, что также еще помнят ятвяжский. Так вот, веску в былое время не зря волчьей называли. Говорят, тут волколаки и жили, люди-волки.
Лоб Кмитича похолодел. Он вновь вспомнил замок деда, но главное, что то же самое рассказывала про деда его же собственная жена, бабушка Кмитича. И про загадочную встречу еще юной бабушки с Филоном на поляне вспомнил Кмитич. Вспомнил он и то, как Филон при большой опасности мог время остановить. Ну точно как замерло время в тихих Лынтупах и на круглом озере Ильгинии. Стало полковнику как-то жутко от всего этого. Баба Мария при слабом свете огня в очаге казалась сама ведьмой в этой заброшенной в лесной глуши деревеньке…
Расспросил Кмитич бабу Марию и про тихое круглое озеро.
— Добре, что хутенько оттуда уехали, — сказала старушка, — правду кажут, там привид утопшей паненки белесый бродит…
Кмитич молча поднес к губам глиняную кружку, глотнул бабушкиной горелки, которую она сама называла жандовкой, поморщился, поставил кружку обратно. Подумал: «Ну и в места меня леший занес! Нет ничего удивительного, что московцы отсюда бежали без оглядки».
— А кто здесь ваш пан? — спросил Кмитич, больше для того, чтобы убедиться в том, что находится не в загробном мире, не в сказочном бору, а все еще в республике народной Литвы.
— Пан Андрушевич-Биллевич. Я вот что думаю. Все это потому, что Андрушевич из Биллевичей, а их герб — «Могила»! — баба Мария вновь подняла палец, сделав страшные глаза.
«Могила»? Кмитич аж вздрогнул. Он узнал семейный герб Алеси.
— Думаете, бабушка, дело в гербе? — спросил Кмитич старушку, хотя ответ на этот вопрос должен был знать он сам. Или Алеся.
— Верно, пан, герб очень странный. И никто у Биллевичей даже не знает, откуда он пошел.
— Ну а вам, бабуся, откуда это известно?
— Андрушевича не раз спрашивали, но и он не ведает. Еще его отец пытался как-то поменять герб, считая, что в нем проклятие рода. Но сколько ни пытался, все равно герб оставался такой, какой был.
«Вот и Александра осталась одна, может, из-за проклятия рода? — думал Кмитич. — Ведь и суженый ее первый погиб. Может, и мне не стоит соваться к Биллевичам, раз уж там такая ворожба идет? — рассуждал сам с собой Кмитич. — Нет! Чушь все это! Как я только мог такое вообще подумать! Мы с ней женаты, и ничто нас более не разлучит! Что за мысли лезут мне в голову в здешних местах?!»
— А партизаны у вас есть? — спросил Кмитич, чтобы сменить тему разговора. Но баба Мария ничего про партизан не слышала.
Утром отряд покинул дремучую веску с ее волколаками, призраками и огненными змеями, держа путь на восток, к партизанам, подальше от мистики и загадочных локисов.
Глава 18
ОХОТА НА КМИТИЧА
Отряд Кмитича на пути к Друцку миновал много весок, три из которых можно было назвать бывшими — ни единой живой души, лишь печки возвышались над пепелищем, да груды камней и кирпичей на месте взорванных храмов. В остальных весках захватчиков не оказалось — либо не дошли, либо бежали под ударами повстанцев. Не оказалось московитов в Мяделе, Будславе, Бобре и Крупках. И лишь одну деревню пришлось обойти — там стоял гарнизон с пушками и стрельцами, а вот сразу из двух других весок московских ратников выбили и прогнали партизаны некоего Багрова. Однажды люди Кмитича видели и «визитную карточку» самого Багрова — трех повешенных стрелецких сотников и двух казаков. На одном из них висела деревянная табличка с аккуратно выведенными черной краской буквами: «Приговорены полковником Багровым к смертной казни за убийство и разбой на территории чужого государства».
— Большой отряд у Багрова? — спрашивал Кмитич у местных.
— Да поболе вашего будет. Не одна сотня, — отвечали селяне, — вроде, человек триста, а может, четыреста.
— И куда он пошел?
— Говорили, что пойдут на Борисов.
— Сам Багров говорил?
— Не! Его самого мы не бачили!
— На Борисов?! — Кмитич присвистнул от удивления. — Так это надо целую армию иметь, чтобы отбить Борисов! Может, у него не четыреста, а много тысяч человек?
— Нет, — отвечали знающие люди, — не тысяч, но несколько сотен будет.
— Смелый парень этот Багров! — усмехался Кмитич, сдвигая на затылок шапку. — Слышь, Полешук! Мне этот партизан определенно нравится! Нужно его найти.
— Мы уже до Друцка почти добрались. В наших планах было собрать партизан да вдарить по Друцку. Борисов — это пока не по зубам. Там армию о пяти тысяч надо иметь, не меньше, — возражал хорунжий.
