Юрий Волошин - Зеленые холмы Винланда
– Вот! Сейчас побегут на штурм! – определил Сивел и не ошибся. Чай, не в первой битве участвует!
Лавина зверомордых ринулась вверх по склону, потрясая копьями и томагавками. Аккурат по центру.
– Руби! Руби канат! – гаркнул Сивел.
С глухим стуком крякнул порок, огромная каменюка, с низким гудением описав дугу, брякнулась в гущу атакующих, запрыгала дальше вниз, давя и круша.
Зверомордые взвыли от неожиданности и боли. Покалеченные воины легли там, где их настигла каменюка, – не менее дюжины, однако! Лавина атакующих разделилась надвое, обтекая поверженных. Слева зверомордых оказалось поболее, чем справа.
– Руби! Руби левый канат! – мгновенно скомандовал Сивел.
Снова с глухим стуком крякнул порок. На сей раз не каменюка, а увесистый чурбак рухнул на осаждающих и покатился, покатился, сбивая с ног всякого оказавшегося на непредсказуемом пути.
Торжествующий вой разнесся над полем сражения. То вой уже не зверомордых, а чиктэзов. И по центру, и слева атака захлебнулась. Те же, кто справа, осеклись, глядя снизу вверх на неведомое орудие, направленное в их сторону, и… побежали! Не вверх, на штурм! А назад, вниз!
– Время настало! – крикнул Сивел. – За мной! Делай как я! – прыгнул на склон с боевым топориком наперевес, заспешил, чуть не оскальзываясь на весенней грязи. – Гони их, пока возможно! Не давай опомниться!
Он с разбегу врезался в толпу отступающих зверомордых. Те на бегу и оглянуться не успевали. Топориком их, топориком! По спинам! На войне любое средство годится, если к победе ведет! Сивел махал и махал топориком, нанося смертельный урон.
– Гони! Рази!
Он добежал так до опушки леса, где склон кончался, и начиналось ровное. Тут только сбавил бег, оглянулся, чтобы приободрить столь удачно оборонившихся чиктэзов. Мол, видали, как мы их?!
И нечего было страшиться!.. Оглянулся и охнул.
Ох-х! Сказал же им: «Крикну, побегу вперед – кричите, бегите за мной. Ясно?!» И ведь вроде ясно сказал! Так ведь нет…
Никто из чиктэзов за ним не побежал, остались наверху. Ну, как же, как же! Гнать, вытесняя?
К такому чиктэзы не готовы. Отпугнули – и ладно. Ох-х!..
Один он остался против кучи зверомордых. Попробовать ли вверх податься, назад, к своим? Пока зверомордые не опомнились и не навалились на смельчака-одиночку всем скопом. Придется пятиться, чтоб спину противнику не подставлять, а то ненароком стрелу под лопатку словить недолго. Более ничего и не остается. Он так и сделал, так и стал делать, ловя каждое движение, каждый взгляд противника. И тут!..
И тут услышал за спиной короткий гул.
В мгновение понял: кто-то суетливый и прыткий из чиктэзов задействовал-таки третий, правый, порок. Не в него нарочно целил, само собой, а в зверомордых, ан…
Успел инстинктивно грянуться оземь, но чурбак вскользь проехался по макушке, оглушил и – поскакал дальше, сметая воинов племени Насыпных Холмов. Но Сивел этого уже не видел. Темно стало.
7
Процессия медленно тянулась по перелескам и лощинам. Десяток изможденных людей тащили длинные свертки, перетянутые ремешками на примитивных санях, связанных из тонких жердей. Многие выделялись особой бледностью лиц и бурыми повязками, пропитанными засохшей кровью.
Сивел, тоже впряженный, старался по мере сил. Силы, признаться, на исходе. Сколько он был в беспамятстве? Кто ж знает! День, два, три? Пучками мокрой травы ему рот обтирали, пока несли с собой, но не кормили. Да он бы и не проглотил ни куска, будучи в беспамятстве. Вот очнулся. Где я?
Хм, а сам как думаешь? Понятно, у зверомордых. И слаб, слаб… Поесть бы чего-нибудь дали, что ли?
Э, нет. Насчет поесть – еще заслужить надо. Даром ли тебя, бледнолицый, люди племени Насыпных Холмов на себе тащили целый… день? Два? Три? Любишь кататься? Люби и сани возить. Впрягайся, коли очнулся.
Наконец открылась широкая долина с пологими холмами и рекой, извивающейся между ними с потемневшим льдом и заросшей оголенными кустами ив. Легкие дымки выдавали жилье.
Навстречу процессии высыпали люди. Так вот вы какие, люди племени Насыпных Холмов.
И женщины среди вас есть…
Женщины, как им и положено, огласили окрестности воем отчаяния и горя, оплакивая погибших родных. Какие-то размалеванные мужчины в кожаных покрывалах выступили вперед, потрясая бубнами и колотя палками по толстым поленьям с выдолбленной сердцевиной. Кто такие? Жрецы, что ли?
Что-то беспокойно стало Сивелу…
Сразу за селением наблюдалось несколько правильных холмов, круто вздымавшихся к небу. Полузасыпанные снегом ступени, какие-то сооружения на вершинах. Они и есть, Насыпные Холмы? Только за каким лешим их насыпают, столько труда на них надо?!
Жрецы посторонились – к прибывшим подоспели носилки, которые несли рослые туземцы в ярких тканых нарядах, увешанных перьями птиц. По обе стороны носилок – богато одетые старцы, закутанные в цветные покрывала, отороченные дорогим мехом и с выточенными из камня топорами на плечах. Рукоятки пестрели замысловатой резьбой и хорошо отполированы. Головные уборы из перьев колыхались в такт шагов.
Нет, ясно, что не для Сивела носилки доставили – в знак, например, уважения. Ясно, что в носилках кого-то важного доставили – чтобы посмотрел тот важный на диковину светловолосую-бородатую.
Проворные руки раскатали длинную циновку, сплетенную из ивовых прутьев. Полог носилок колыхнулся, показалось лицо древнего сморчка. Вот уж всем старцам старец! Нога осторожно нащупала циновку и ступила на нее. Двое знатных мужей бросились к нему и подхватили под руки. Толпа склонила спины, не смея поднять взгляд. Повелитель местный, не иначе! Навроде князя.
Сивел ощутил сильный толчок в спину. Понял, что и ему необходимо склониться. Точно, повелитель!
Старец сделал всего несколько шагов, волоча тяжелый плащ из искусно подобранных перьев птиц и отороченный мехом куниц. Губы дрогнули, дребезжащий голос нарушил всеобщую тишину.
Сивел силился вникнуть в суть незнакомых слов. Едва уловил, что речь – о нем. Даже не уловил, но предположил. Ну а о ком еще?!
К Сивелу подошел жрец, пристально уставился в глаза.
А вот и нет, жрец! Не отведет Сивел взгляда! Новгородцы и не такое видывали!
Жрец медленно протянул коричневую руку и ухватил Сивела за бороду. Больно же!.. Но – терпи, Сивел, терпи! Новгородцы и не такое терпели!
Рука жреца торопливо перебирала жесткие кудряшки чужой бороды. И вдруг отдернулась, как от укуса змеи. Жрец отскочил и закружился на месте, визжа. Повалился на землю, забился в корчах.
Сивел с холодком в груди понял, что дела не так уж хороши. Да уж куда хуже! И не сбежать ведь! Знать бы, куда!
