Наталья Павлищева - Князь Рус
Очнувшись, Рус не понял, где находится. Он лежал на лапнике, укрытый чем-то теплым, тело не горело, голова была ясной и пустой, казалось, даже звенела. Боли в ноге тоже не было. Почти рядом горел костер и жарилось мясо. Внутри все заныло, очень хотелось есть, а еще пить.
Князь попытался вспомнить, как попал сюда, но ничего не получалось. Нет, он хорошо помнил гибель Тишека и Давора, помнил, как выбирался из болота, как сидел в дупле, как потом долго и мучительно топал по застывшему лесу… И вдруг его обожгло еще одно воспоминание: человек, шагнувший от кустов в его сторону!
Чуть поведя глазом, Рус увидел другого человека, сидевшего перед огнем, это он поворачивал на длинной веточке кусок мяса, чтобы то прожарилось ровнее.
Незнакомец был примерно такого же роста, что и сам Рус, тоже светловолосый, одет в кожаные штаны и рубаху, только на голову накинуто еще что-то. Русу бросилось в глаза, что вся одежда мехом внутрь, даже то, что было на голове.
И вдруг он осознал, что и сам лежит весь в меху. Видно, на него надели, пока лежал в беспамятстве.
– Эй! – Голос князя от многодневного молчания и волнения был хриплым. – Эй, ты кто?
Сидевший встал, подошел к Русу и принялся внимательно в него вглядываться. Князю это совсем не понравилось, приподнялся на своем ложе, снова строго спросил:
– Кто ты?
– Я Чигирь.
Вот так просто: Чигирь, и все тут, словно пришедший в эти леса с Непры Рус должен был знать всех Чигирей на свете! Хотя куда больше Руса потрясло то, что незнакомец не только понимал его речь, но и сам говорил так же! Чуть посоображав, князь решил, что попросту бредит, а в бреду чего не привидится!..
Однако, ущипнув себя, он почувствовал боль, оглядевшись, видел все совершенно отчетливо, без тумана, в голове не было горячечного жара, только сильная слабость. Немного побаливала рана, знобило и сильно хотелось есть. Значит, он все же не бредит? Но тогда откуда в далекой лесной глуши сородич?!
– Откуда ты здесь?
– Я здесь живу.
– А… нашу речь откуда знаешь?
– Вашу? – удивился необычный знакомый. – Я своей говорю.
Рус даже застонал от невозможности понять, что происходит. Где-то в дне пути отсюда стан, который они поставили, придя в эти места с Непры. Непра далеко, так далеко, что и помыслить трудно, родовичи пробирались много лет, а теперь перед ним у костра сидел человек, который говорил их речью и утверждал, что эта речь его!
– А кто ты?
– Я Рус.
– Недужен? – заботливо поинтересовался незнакомец. – Почему…
Вот следующего слова Рус не понял. Заметив это, Чигирь пояснил:
– Ты одной ногой так делаешь, – и показал, что князь хромает.
– Да, рана здесь. В болоте чуть не утонул. Нарыв на ноге, потому хромаю.
Он хотел сказать, что до дома уже недалеко, но осекся – стоит ли выдавать, где их стан? Правда, тут же подумал, что это глупо, дымы видны издалека, все равно найдет, если захочет. Чигирь, видно, понял его сомнения, усмехнулся, кивая в сторону стана:
– Ты оттуда?
– Оттуда. А ты откуда? Где живешь? Где твой Род?
Чигирь помотал головой:
– Много говоришь… Надо кушать и спать. Потом скажешь.
Руса удивило, что Чигирь ведет себя так, словно у них в лесу каждый день появляется кто-то чужой невесть откуда да еще и едва живой. Он, видно, подбил тетерева и теперь протягивал князю половину птицы:
– Ешь.
То ли приправленный какой-то травкой тетерев был действительно необычайно вкусен, то ли Рус оголодал на подмерзших ягодах и несоленой рыбе, но он с удовольствием вгрызся в сочное мясо.
Чигирь ел спокойно. Заметив, что князь успел съесть свою часть и даже быстро обглодать косточки, протянул Русу еще большой кусок. Тот воспротивился:
– Нет, ешь сам.
– Я много ел, ты голодный. Ешь, силы нужны. Завтра домой идти будем.
– К тебе или ко мне? – осторожно поинтересовался князь.
Чигирь вытаращил на него глаза:
– К тебе. Ко мне далеко, слабый, не дойдешь.
– И то хорошо, – пробормотал Рус.
Тем временем Чигирь поставил к огню какую-то плошку и сыпанул в нее из мешочка горсть травы. По поляне разнесся приятный сладковатый запах. Отодвинув плошку концом большого сука, незнакомец накрыл варево большим листом и поднял глаза на Руса:
– Сил у тебя нет. Пить надо. Немного поспишь и будешь сильный.
– Нет, – замотал тот головой. – Пить не буду.
– Не бойся. Я не колдун. Смотри, – Чигирь отпил из плошки сам, показывая, что это не отрава и не сонное снадобье. Русу стало стыдно, человек помочь старается, а он не доверяет. Но все же пробормотал:
– Я верю, только сначала поговорить хочу.
– Говорить будем потом. Пей.
Снадобье было горьким, но Рус слишком ослаб, чтобы что-то чувствовать. Засыпая, он подумал, что сам, пожалуй, мог и не дойти до дома.
Когда к костру вернулась Мста, Рус уже снова спал. Вдвоем они наполовину раздели чужака, Мста осмотрела рану и покачала головой:
– Нескоро поправится, долго ходить не сможет. Много дней прошло, не заживает.
– Через два дня метель, холодно…
Мста привязала к ране распаренные травы, но их было слишком мало, чтобы полностью снять красноту. Оставалось только ждать, когда сильное тело Руса само справится с болезнью.
Вдруг Мста поднялась:
– Утром пойду туда, – она кивнула в сторону дымов, – скажу, что он здесь.
Чигирь только кивнул, другого выхода у них не было. Человеку нужно в настоящее тепло, нужны травы и снадобья, чтобы побороть недуг, он слишком долго был на холоде и без помощи, ослаб и мог погибнуть. Иначе краснота перекинется с ноги на все тело, тогда беда, тогда смерть. Тащить Руса до его дома слишком тяжело, а Зима-Морена уже взялась за землю не шутя. Скорее Мсте сбегать за помощью.
Девушка притащила двух зайцев, большую куропатку и еще одного тетерева. Потом они вместе приготовили еще две нодьи, одну за другой чуть подальше, натаскали туда лапника и даже устроили шалашик около второй. Кто знает, сколько проходит Мста? Идешь на день, с собой бери на седмицу… Лес щедрый, да только Чигирю несколько дней от недужного хода никуда не будет, станет сидеть как привязанный.
Рус просыпался, в полудреме выпивал снадобье и снова валился на лапник, от него пока толку никакого. Но так лучше, во сне тело набиралось сил, а снадобье боролось с горячкой.
Утром Мста привязала к ногам лыжи и, махнув рукой, заскользила в сторону стана. Чигирь остался с Русом дожидаться помощи.
Словен с Инежем, Радоком и Аболей рубили сухостой для очагов. Уже лег снег, а подморозило еще раньше, и хотя запасов валежника пока хватало, было решено лучше добавить сейчас, пока не приходилось лазить по сугробам по пояс.
Началась девятая зима с тех пор, как они покинули родные места. Леса, где жили теперь, другие, приходилось к чему-то привыкать, а от чего-то отвыкать.
