Бернард Корнуэлл - Приключения Ричарда Шарпа. т2.
— Бристоу был так добр, что изыскал для меня два приглашения.
— Я догадываюсь, что это женщина?
Лорд Джон помедлил и кивнул.
— Разумеется, это Джейн.
— Черт тебя возьми, Джонни.
Герцогиня выругалась очень тихо, но ее слова одернули лорда Джона. Он слишком боялся эту пожилую женщину, чтобы позволить себе протестовать.
Герцогиня хотела написать матери лорда Джона письмо и сказать ей, что ее глупый мальчик притащил в Брюссель свою любовницу. Она прокляла самого Гарри Пэджета, который закрутил шашни с женой младшего брата Веллингтона. Такая демонстрация адюльтера была модным спортом среди кавалеристов, но она могла превратиться в кровавый спорт и герцогиня боялась за жизнь лорда Джона. Ее обижало, что такой обаятельный молодой человек, как лорд Джон так глупо рисуется.
— Если бы это было в Лондоне, Джонни, я бы позволила ей прийти на бал, но в Брюсселе это затруднительно. Не могу сказать за других, но мне эту девушку не представляй, Джон, я не хочу ее видеть! Ты меня понимаешь?
— Джейн очаровательна, — лорд Джон попытался защитить свою любовь от такого пренебрежительного отношения.
— Мне плевать, даже если она прекрасна как Титания и очаровательна как Корделия… Все равно она жена другого человека. Тебя не беспокоит ее муж?
— Беспокоил бы, если бы был здесь, но ведь его тут нет. В конце войны он нашел себе какую-то француженку и теперь живет с ней, и насколько я знаю, он все еще во Франции, — лорд Джон издал смешок. — Возможно этот бедняга уже в плену у Наполеона.
— Вы полагаете, что он во Франции? — голос герцогини выглядел ошеломленным.
— Ну, точно не в армии, я смотрел списки.
— О, мой дорогой Джонни, — герцогиня поставила чашку кофе и бросила на своего друга сочувственный взгляд. — А ты догадался проверить списки голландской армии?
Лорд Джон Розендейл ничего не ответил, уставившись на герцогиню.
— Подполковник Ричард Шарп в штабе Стройного Билли,[393] Джонни.
Розендейл побледнел. На мгновение показалось, что он ничего не сможет ответить, но затем нашел в себе силы.
— Он с принцем Оранским? Здесь?
— Не в Брюсселе, но очень близко. Стройный Билли захотел кого-нибудь из британских офицеров к себе в штаб потому, что командует британскими войсками…
Розендейл сглотнул.
— И он получил Шарпа?
— Да, получил.
— О, Боже, — лицо Розендейла стало белее бумаги. — А Шарп сегодня придет на бал? — в панике спросил он.
— Я точно не приглашала его, но отправила Стройному Билли несколько приглашений, так что кто знает, кого он захочет привести сюда? — герцогиня заметила страх на лице молодого человека. — Возможно, будет лучше, если ты отправишься домой, Джонни.
— Я не могу. — Для лорда Джона трусливо сбежать было страшнее, чем остаться. Он не только наставил Ричарду Шарпу рога, но еще и украл его состояние, и вот теперь узнал, что его соперник не потерялся во Франции, а жив и поблизости от Брюсселя.
— Бедный Джонни, — насмешливо сказала герцогиня. — Все же приходи сегодня на бал. Полковник Шарп не осмелится убить тебя здесь, потому что я не позволю. Но если это случится, тебе придется оставить Джейн и найти себе кого-нибудь другого. Как насчет девушки Хантли? У нее приличное приданое и она не такая уж уродина. — Герцогиня упомянула еще с полдюжины девушек, всех достаточно знатного происхождения, но лорд Джон не слушал. Он думал о черноволосом солдате со шрамом на лице, которому наставил рога и лишил состояния, о солдате, поклявшемся убить лорда.
* * *В сорока милях к югу окровавленный драгунский лейтенант, которого лягнула лошадь, валялся в зарослях крапивы возле канавы. Он умер до того как врач смог до него добраться. Вестовой лейтенанта обшарил его и завладел всем его имуществом. Он забрал монеты, снял с шеи медальон, стащил сапоги и выбросил книгу по френологии. Французские пехотинцы разделали лошадь лейтенанта байонетами и теперь шли по Бельгии с кусками мяса, завернутыми в пояса. Час спустя мимо лейтенанта проехала карета Императора, потревожив мух, облепивших тело лейтенанта и откладывающих яйца в окровавленный рот и ноздри.
Кампания продолжалась уже четыре часа.
Прусские пушки отошли на север от Шарлеруа. Артиллерийский офицер думал, почему никому не пришло в голову взорвать мост через реку Шамбр в центре города, но потом вспомнил, что рядом полно бродов, которые делают уничтожение прекрасного моста бесполезной тратой пороха. Пушки ушли, в северной части города прусская кавалерия усилила бригаду пехоты, которая сейчас стаскивала с окрестных домов мебель, из которой на краю моста сооружали баррикаду. Горожане благоразумно оставались в домах и позакрывали ставни. Многие из них достали из укромных мест припрятанные французские флаги. Бельгия была частью Франции всего год назад, и многие люди в этой части провинции возмущались тем, что они теперь стали частью Нидерландов.
Французы приближались к Шарлеруа по всем южным дорогам. Драгуны в зеленых мундирах добрались до города первыми, следуя за кирасирами и уланами. Никто не пытался пройти через забаррикадированный мост. Уланы, многие из которых были бельгийцами, поскакали на восток в поисках брода. На северном берегу за уланами тенью следовали прусские гусары в черных мундирах. Гусары обнаружили группу французских инженеров, наводящих переправу через реку. Шестеро инженеров подплыли к северному берегу и уже привязывали веревку к огромному вязу. Гусары обнажили свои сабли и загнали безоружных людей обратно в реку, но французская артиллерия уже показалась на южном берегу и начала обстреливать их. Ядра падали в нескольких ярдах по ходу гусар, одно ударилось в дерево, разорвав его в куски.
Капитан гусар отозвал своих людей назад. Он увидел, как на северный берег перебираются красные мундиры — доказательство того, что уланы отыскали брод. Пруссаки отправились обратно в Шарлеруа, где слышалась вялая перестрелка мушкетов через реку. Французские драгуны расположились в домах на южном берегу, а прусская пехота стояла шеренгой перед баррикадой. Капитан гусар доложил командиру бригады пехотинцев, что к городу французы уже подходят с фланга и надо срочно уводить пехоту на север. Последний залп французов отколол еще несколько щепок от баррикады, и наступила тишина. Пруссаки, оставив батальон пехоты в северной половине Шарлеруа, дождались пока французская пехота дошла до города и стала гарнизоном в домах в его южной части. Французы выбивали прикладами стекла вместе со ставнями, создавая себе амбразуры для стрельбы.
В полумиле к югу от моста французские офицеры штаба обшаривали почту в Шарлеруа в поисках писем, написанных офицерами противника, которые бы могли дать ниточки к планам британцев и пруссаков. Эти ниточки добавятся к уже добытым сведениям разведки: те стали потоком поступать в штаб Наполеона от бельгийцев, отчаянно желавших снова стать частью французской империи. С верхних этажей домов свисали яркие французские триколоры, подтверждая настроения жителей Шарлеруа.
Французский драгунский генерал отыскал пехотного полковника в таверне близ реки и гневно потребовал объяснить, почему до сих пор не захвачена баррикада через мост. Полковник объяснил, что он не получал приказов. Генерал выругался как рядовой, которым он когда-то и был и заявил, что французскому офицеру не требуется приказа, когда враг находится в пределах видимости.
— Атакуй прямо сейчас, дурак, если не хочешь, чтобы тебя вышвырнули из армии.
Полковник, уже немало повоевавший, списал грубые слова генерала на обычное волнение и попытался успокоить пожилого человека, тихо объяснив ему, что лучше будет дождаться артиллерию и только тогда начать атаку на забаррикадировавшихся прусских пехотинцев.
— Пара орудийных залпов сметет их, — объяснял полковник, — и нет никакой необходимости терять своих людей. Я полагаю, это вполне благоразумно? — полковник как-то покровительственно улыбнулся генералу. — Чашку кофе, генерал?
— Пошел ты со своим кофе. — Генерал схватил полковника за мундир и подтащил к себе так близко, что полковник почувствовал запах чеснока и бренди в его дыхании. — Я атакую мост прямо сейчас, — сказал генерал, — и если я возьму его, я вернусь обратно, оторву твои яйца и поставлю командовать полком настоящего командира.
Он отпустил полковника и вышел из таверны на улицу. Над головой просвистела прусская мушкетная пуля и ударилась в висевший на стене плакат, приглашающий всех на фестиваль в день святых Петра и Павла. Кто нарисовал известью на плакате: «Vive I’Empereur!»
— Эй ты! — Крикнул генерал какому-то пехотному лейтенанту, прячущемуся в переулке от огня пруссаков. — Собери своих людей и иди за мной. Горнист, труби сбор! — Генерал кивком голову отдал приказ своему ординарцу, чтобы тот привел лошадь и, игнорируя мушкетный огонь, забрался в седло и обнажил саблю. — Французы! — закричал он всем, кто мог его слышать. — Примкнуть штыки, обнажить клинки!
