Иезуиты. История духовного ордена Римской церкви - Генрих Бёмер
Было бы исторически неверно упрекать Ксавье за эти приемы, но нельзя также игнорировать его слепой привязанности к средневековым воззрениям и объявлять совершенно новым явлением среди миссионеров его церкви. Кроме того, у него как у миссионера имеется ряд недостатков, составляющих обратную сторону его достоинств. Его мысли, слова и чувства не знают меры. Лишь под непосредственным впечатлением своих неудач он ясно сознает заурядность результатов своей деятельности. Отсюда нередко удивительное противоречие его писем к Франциску Мансилле и тон его длинных отчетов европейским товарищам, привлекавшим к обществу массу друзей и сторонников. И что еще хуже, он даже в качестве миссионера всегда остается верным своему рыцарскому происхождению, вносит в миссию дух рыцарского авантюризма, у него совершенно отсутствует основная добродетель миссионера – терпение. Могущественные и хорошо организованные религиозные общины Южной и Восточной Азии кажутся Ксавье спелой нивой, которая лишь ждет руки жнеца. Он хочет всегда пожинать, не давая себе труда сеять. Он бродит без отдыха, переходя из одного места в другое и нигде не пуская корней. Он не изучает ни одного языка многоязычного Востока настолько основательно, чтобы действительно хорошо владеть им. Он нигде не действует долгое время и нигде не достигает прочных результатов. Он дает лишь толчки, но часто, как это было с общинами христиан святого Фомы[16], только раздражает. Однако именно это беспокойство, это никогда не удовлетворявшееся стремление к новым завоеваниям сделали из него предтечу и пионера ордена на всем протяжении миссионерской деятельности в Азии.
Когда 6 мая 1542 года Ксавье высадился на Гоа, он, к своему удивлению, вместо языческого города нашел здесь маленький Лиссабон, сплошь населенный христианами, европейцами и туземцами, великолепный кафедральный собор, епископа, капитул, большой францисканский монастырь, большую миссионерскую коллегию, солидный португальский гарнизон, значительную группу португальских купцов – словом, типичную картину португальских колониальных городов от Мозамбикского пролива до Молуккских островов. Миссионеру здесь нечего было делать, но для духовного пастыря открывалось широкое поле деятельности.
Какие бы прекрасные плоды ни приносила деятельность Ксавье как духовного пастыря, его все же тянуло проявить себя в среде язычников. Поэтому в конце 1542 года он отправился к искателям жемчуга, на восток Коморинского мыса, которые незадолго перед тем перешли под покровительство португальцев и уже в числе нескольких тысяч приняли крещение от португальских священников. Таким образом, ему оставалось лишь продолжить уже начатое дело. Его можно было продолжить в более возвышенном духе во благо миссии. Но Ксавье и не думал об этом. Он действовал ускоренным темпом.
В сопровождении своих тамильских переводчиков он объезжал одну деревню за другой. Когда представлялся удобный случай, он звоном своего переносного колокола созывал взрослых и детей и читал им Символ веры, «Отче наш», «Богородицу», десять заповедей, которые заблаговременно велел перевести на тамильский язык. В воскресенье он собирал для этих занятий всю деревню. Когда жители хорошо усваивали катехизис и утверждали, что твердо верят в то, о чем говорится в двенадцати членах Символа веры, он немедленно приступал к исповеди и крещению и трудился, пока его руки не опускались от усталости и не отказывался служить голос. Таким форсированным маршем были обращены и весьма удачно организованы в церковном отношении тридцать деревень: в каждом приходе был установлен священник-канак, который крестил, благословлял браки и заставлял вновь обращенных христиан петь по воскресеньям и праздничным дням Символ веры. Для оплаты этих священников Ксавье получил от португальской королевы деньги из ее частной казны, которая носила название «личный чулок». По этому поводу он остроумно заметил ей, что в этих чулках ее величество скорыми шагами достигнет рая.
При помощи таких же экспедиционных приемов Ксавье обратил в 1544 году тысячи искателей жемчуга на Траванкорском берегу; здесь после массовых крещений он позаботился устроить школы и изыскал средства для удовлетворения духовных нужд новых христиан европейских и тамильских проповедников. Однако даже самая разумная организация не могла устранить недостатки этих массовых, чисто механических обращений. Христианство нисколько не разрушило местных языческих нравов и представлений.
Между тем искатели жемчуга Манаарских островов, на северном берегу Цейлона, последовавшие в 1544 году примеру людей своей касты на континенте, были большей частью перебиты королем Яфнапатамом. Узнав об этом, Ксавье потребовал от вице-короля немедленного наказания «тирана»; и так как в это время нашелся претендент на трон Яфнапатама, обещавший, если его права будут признаны, принять христианство вместе со всем своим домом, то Ксавье решил покорить для христианства всю северную часть Цейлона с помощью португальского оружия.
Но в Негапатаме, где ожидал результатов военной экспедиции, он узнал, что португальцы отказались от предприятия. Это горькое разочарование произвело на него настолько сильное впечатление, что он покинул не только миллионы необращенных цейлонцев, но даже и сотни миллионов индусов, которые также еще не были обращены в христианство, и сел в Мадрасе на корабль, чтобы отправиться в Индокитай, так как слышал, что туземцы Макассара на Целебесе готовы принять христианство.
В конце сентября 1545 года мы находим его уже в Малакке. Он лихорадочно работает над спасением душ как европейцев, так и туземцев, проповедует, ухаживает за больными, учит в школах и на улицах, даже в пользующихся дурной славой матросских притонах порта. Но, не получив ожидаемых известий из Макассара, он в конце 1545 года внезапно опять меняет свои планы. Вместо того чтобы отправиться на Целебес, он поехал 1 января 1546 года в Амбоину; отсюда в апреле переправился на Молуккские острова, а затем, после трехмесячной проповеди Евангелия в Тернате, – на остров Моротай. В Амбоине и на Молуккских островах он обнаружил цветущие миссии, и даже на Моротае встретил туземцев-христиан. Ему пришлось здесь принять участие в начатом уже деле, и его пастырская деятельность оказалась более полезной, чем миссионерская.
В июле 1547 года мы снова находим его в Малакке. Здесь у Ксавье произошла встреча, которая внезапно дала новое направление его мыслям. Один португальский купец познакомил его с японцем по имени Анкер, «которого терзаемая совесть заставляла искать убежища от гнева Божьего». Этот случай показался Ксавье призывом со стороны Провидения. Дав в Гоа необходимые распоряжения на время своего отсутствия, он отправился 29 апреля 1549 года в Японию вместе с Анкером и двумя другими товарищами. 15 августа он прибыл на китайской джонке в Кагосиму на острове Киу-Сиу. Перед его глазами открылся новый мир, мир дальневосточной культуры, представленный народом, интеллигентности которого он не уставал удивляться. Через несколько месяцев Анкер основал маленькую общину, более чем в сто верующих, и составил на японском языке краткое изложение христианского учения.
В деле
