Сарматские хроники. Бежать нельзя остаться - Евгения Говоркова-Никифорова
…И вдруг одним днём всё полетело в тартарары! И Радомир, исполнявший прежде все её прихоти и желания, вдруг взбунтовался и объединился с сарматами – врагами, разбойниками, душегубами… Он не имел права подвергать опасности жизни её и их первенца! Он должен был просить милости у князя, и тот, помня многолетнюю верную службу, обязательно простил бы все проступки… А что вместо этого???…
…Чеслава вздохнула. Когда она последний раз позволяла мужу прикоснуться к себе? Наверное, тогда, в последний вечер перед его злосчастным походом, расколовшим их жизнь на «до» и «после».
А потом… Да, Радомир пытался быть с ней ласков, пытался что-то объяснить и оправдаться, заслужить вновь её расположение… Но разве он заслуживал её прощения и любви??? Муж с каждым днём отдалялся всё больше, их связь превратилась в тоненькую ниточку, которую держал в ручонках их маленький сын…
…И сердце её встрепенулось только в тот отчаянный момент, когда посреди кровопролитного боя она увидела, как Радомир, её муж, отец её ребёнка, целует другую женщину – чужачку, подстилку вожака, которая ничем не лучше проклятых волков!… Не отдам! МОЙ!!!… Вслед за шоком и отчаянием эти мысли прочно овладели разумом и сердцем боярыни…
…Чеслава наклонилась к мужу и прикоснулась к его губам лёгким поцелуем. Радомир заулыбался во сне, губы зашевелились, бесконечно шепча-повторяя имя… Боярыня окаменела – имя было не её…
Вскинувшись, она выскочила из шатра и, не помня себя, побежала куда-то, не разбирая дороги… И там, в лесу увидела ИХ – любящих, безнадёжно счастливых… Взаимные ласки, любовное томление… и тихий смех, резанувший по ушам боярыни хуже раскатов штормового грома…
За что???… За какие-такие заслуги???… Чем эти двое, кровожадный воин-волк и спевшаяся с ним чужачка, лучше неё???… А эта девка ещё и посягнула на святое – на её, Чеславы, семью, на данного ей перед Богом мужа!…
…Боярыня сухими глазами смотрела на лесную поляну и озеро с маленьким водопадом и чувствовала, как её счастье, её несбывшиеся мечты и надежды утекают, словно песок сквозь пальцы…
***
…Майпранг стоял на носу драккара и смотрел вдаль на убегающую дорожку серебристых волн. Пришло время покидать гостеприимный остров, и погода на сей раз была к ним благосклонна. Светило солнце, дул тёплый солёный ветер, и в душе сармата царили покой и безмятежность – чувства, бывшие, надо сказать, для него в диковинку. Море всегда было для него мечтой – несбыточной, необъяснимой, притягательной…
Мечты сбываются…
У стаи появился шанс выжить, рядом с ним была любимая и желанная женщина… Губы вожака тронула тёплая улыбка…
– Майпранг… , – знакомый голос заставил его вздрогнуть и насторожиться – никогда Чеслава не заговаривала с ним и, уж точно, не называла его по имени. – Майпранг, я поговорить с тобой хотела…
– Слушаю тебя, боярыня, – он пытался придать голосу любезность: приличия, как ни крути, надо соблюдать, тем более, вожаку…
– Ты, Майпранг, выслушай меня, да слова мои не только до сердца своего, но и до разума донеси. Предупредить я тебя пришла. Ты к моей семье отнёсся по-хорошему, помогал во всём, от верной гибели спас, и я хочу добром отплатить…
– В чём дело, Чеслава? – волк начал терять терпение.
Боярыня помедлила пару мгновений и продолжила:
– В девице пришлой, в Аглае, которую ты своей супругой считаешь, в которой души не чаешь, жизнь готов за неё положить, да глотки рвать…
– И что же с ней не так? – недобро усмехнулся Майпранг.
– А то и не так! Ты-то знаешь, на что она ради тебя готова? Что в её душе да на сердце?
– Почему говоришь такое? – сармат перевёл взгляд с моря на боярыню, и той стало не по себе.
– Потому и говорю, Майпранг, что помочь хочу! – Чеслава, внутренне содрогаясь от произносимых слов, остановиться уже не могла. – Аглая чужая, не твоего роду-племени. Кто ты для неё? Воин лихой, полюбовник молодой! Была бы твоя – давно бы тяжёлая ходила, тебе да твоему народу на радость. Сколько уж вы с ней? Уж скоро две луны, почитай? А она всё никак! Знаешь, почему? Не хочет она воина-волка отцом детей своих называть! Ищет кого другого, подходящего…
– Может, скажешь – кого? – по лицу сармата ходили желваки.
– Может, и скажу! А может – ты и сам у неё спросишь. С тобой услада, да утехи любовные, а семья крепкая, да детки – с другим…
– Земля!!! – голос мальчишки-дозорного прервал боярыню на полуслове, и Майпранг, коротко взглянув на неё, отвернулся к темневшей вдалеке полоске суши.
Чеслава задержалась на мгновение и, с трудом переставляя ставшие словно ватными ноги, направилась к себе в палатку…
***
…Они доплыли, достигли безопасного берега, и радости не было предела! Тёплой солнечной погодой, лёгким ветерком и ласковым прибоем встретила чужая земля – и то был хороший знак!
Командуя выгрузкой, организуя временный лагерь и небольшую разведку на новом месте, вожак старался гнать от себя тёмные мысли и сомнения, что заронили в его душу злые слова боярыни. Он тянул и тянул время, чтобы отсрочить момент откровенного разговора, поэтому, когда наконец откинул полог своего шатра, солнце давно клонилось к закату.
Аглая ждала его – растерянная, задумчивая. Стоило ему войти, как девушка вскинула на него несчастные глаза:
– Пранг…
Его сердце пропустило удар.
– Пранг, я поговорить с тобой хотела…
Так и есть! Неужто правду злую боярыня донесла???
– Давно надо было сказать… , – девушка опустила глаза.
– Говори уж! Чего тянуть… , – он чувствовал, как земля уходит из-под ног, а вокруг начинает кружиться яростная бестолковая карусель…
– Пранг, ты… отцом скоро станешь! Ребёнок у нас будет! – зажмурившись, выпалила Аглая…
***
Три месяца спустя…
… – И что они хотят, местные?
– Да что они хотят… Торговать они хотят – ковры им, видите ли, да кони наши приглянулись!
– Значит, будем торговать! – Аглая повернулась на бок и улеглась поудобнее.
Майпранг скосил глаза на её уже ставший достаточно округлым живот. Они лежали на тёплом песке, щурясь на закатные лучи южного солнца, отражавшегося в лениво плещущих морских волнах.
– Торговать! – фыркнул сармат. – Воины-волки!!!…
– И торговать – тоже! Не грабить же их сразу! – пожала плечами Аглая. – А вообще, есть у меня идея одна…
– Ты сама-то не боишься идей своих? – интерес, зажёгшийся огоньком в жёлтых глазах,
