Джон Рэтклиф - Роковой бриллиант дома Романовых
В нескольких шагах от них фыркала лошадь.
— Больше я ничего не в состоянии для вас сделать, товарищ! Вы герой! Сунуться в самую гущу красных! — Что слышно?
Бренкен, вскочив на лошадь, тихо ответил:
— Большевики собираются расстрелять царскую семью!
— Матерь Божия! Что вы собираетесь делать?
— Помчаться навстречу белым!
— С Богом, товарищ!
Стук копыт замолк в отдалении. Переодетый крестьянин исчез во тьме ночной. Бренкен мчался, из всех сил подгоняя лошадь по направлению к фронту. Уже в течение нескольких дней можно было слышать отдаленный артиллерийский огонь. Он не мог ошибиться. По его расчетам передовые отряды белой армии находились на расстоянии меньше двадцати верст. Он должен был добраться до них. Если тогда за ним последуют несколько десятков всадников…
Дело было уже около полуночи. На лбу офицера выступил холодный пот. Его сердце учащенно и дико билось, вызывая спазмы в горле. Вперед! Вперед! Канонада становилась более слышной.
По дороге попался лес! Туда! Ветки хлестали его лицо. Он выехал на просеку. Мокрый, в лунном сиянии. Дальше! Дальше!
Но вот лошадь споткнулась на переднюю ногу… Напрасно Бренкен пытается пришпорить, поднять ее и удержаться в седле.
Лошадь окончательно легла в траву. Перелом ноги. Беглец стоял, дрожа всем телом, и выстрелил в ухо лошади. Он прислушался.
Послышались голоса, конская рысь!..
— За царя и Святую Русь! — крикнул чей-то громкий голос в ночной тишине.
— За Святую Русь! — крикнул Бренкен в ответ. — Сюда, товарищи!
Послышался хруст веток. Подъехали всадники. Послышался смех. Удар шашкой сшиб Бренкена с ног. Холод пробежал по его спине.
Красные кавалеристы! Ловушка! Возглас был предназначен для него! Они искали его… Ну, понятно! Все время работал телефон. Но одного из врагов ему выстрелом удалось выбить из седла. Потом его взяли в плен, раньше чем он мог подумать о дальнейшем сопротивлении.
Они привязали его к двум лошадям и заставили его бежать за ними.
Когда они снова остановились у "дома особого назначения", рабочие хотели растерзать белого офицера. Юровский вмешался, став посреди них.
— Мы оставим его в живых, — воскликнул он. — Мы хотим узнать, насколько созрела контрреволюция. Вы понимаете это? Ведь это белый офицер, сумевший пробраться сюда. Это дело должно быть расследовано!
Они ушли, волоча за собой пленного. У Бренкена кровь сочилась из многих ран и он потерял сознание.
Проснувшись, он увидел, что лежит в сырой камере. Было под утро. Первый отсвет наступающего дня тускло освещал его камеру.
Вдруг он услышал выстрелы.
Выстрелы послышались еще раз.
Потом наступила мертвая тишина…
Офицер с криком бросился на одну из мокрых стен. Его руки бессильно опустились.
Он слышал шум грузовика… Потом послышалось пение жаворонка.
XXVI
Вечером 3 июля царь, спокойный, как всегда, вернулся со своей обычной прогулки по саду, находившемуся во дворе, в свой верхний этаж. Не подозревая ничего, он прошел мимо большой комнаты в нижнем этаже, которая была полна красноармейцев. Здесь находился пулемет. У него стоял на часах солдат.
Ночью, между двумя и тремя часами, Юровский подошел к двери комнаты, где спали царские дочери и разбудил их.
— Приготовьтесь! Предстоит весьма беспокойная ночь. Разбудите своих родителей. По всей вероятности, будет стрельба на улицах. Я не могу взять на себя никакой ответственности за вашу жизнь, если вы не перейдете в нижний этаж.
Великие княжны разбудили своего брата, царицу и царя. Царица неподвижно посмотрела на своих дочерей. Потом ее глаза блеснули. Вокруг ее страдальческого рта мелькнула улыбка.
— Они приходят! — тихо сказала она.
— Кто приходит? — также тихо спросила Татьяна.
— Приходят белые! Приходит армия справедливости!
Татьяна молчала. Она не могла больше подавить в себе смутного предчувствия. Царица, которая обычно очень тонко чувствовала приближающуюся опасность и грядущие бедствия, все еще скрытые в полумраке, на этот раз не догадывалась ни о чем.
После того, как царская семья успела одеться и немногочисленная свита собралась вокруг нее, все под предводительством Юровского отправились в нижний этаж. Впереди шли Юровский и его товарищ Никулин. За ними следовал царь, который нес наследника на руках, потому что цесаревич все время был болен, и его кровотечение за последнее время снова усилилось. За царем следовала царица, окруженная дочерьми. Шествие замыкали камеристка Демидова, Трупп, доктор Боткин и повар Харитонов. К своему изумлению он, кроме Юровского и Медведева, которого он знал в лицо, видел почти исключительно чужие лица. Он не знал, что люди, окружавшие его и его близких, с винтовками на боевом взводе, были военнопленные, у которых не могло быть никакого чувства патриотизма или человечности по отношению к пленным. За день до того Юровский вытребовал их из местной Чека для предстоящей экзекуции.
Несчастные спокойно вошли в так называемую комнату № 1, окна которой выходили на Вознесенский проспект. Было еще темно. Тускло и мрачно горели лампы. Царь вышел на середину комнаты и посадил цесаревича на стоявший рядом стул. Боткин стал рядом с наследником. Он был бледен и беспокоен. Ему показалось странным изумительное спокойствие вооруженных людей. Позади этой группы, по приказу Юровского, стала царица с дочерьми и прочей свитой. Теперь Александра Федоровна тоже насторожилась. Волнение Юровского неукрылось от нее, но она приписывала это другому обстоятельству. Быстрые шаги усиленной стражи перед домом она приняла за шаги марширующих солдат. Она мысленно видела, как эти жалкие твари уже окружены верными войсками Колчака. Присутствие ее курьера придало ей уверенность и надежду на будущее. У нее, как всегда, была свойственная ей холодная и величественная осанка. Юровский посмотрел на нее, зажмурил глаза, потом посмотрел на царя, развернул какую-то бумагу и сказал:
— Николай Александрович, ваши сторонники сделали несколько попыток освободить вас. Эти попытки не удались. Но теперь мы вынуждены расстрелять вас!
Эти слова, как удары дубины, упали на обреченных на смерть. В этот момент все, кроме царя, поняли, что они пропали. В эту секунду все посмотрели на полуприподнятые винтовки и револьверы красноармейцев, которые, стоя позади Юровского, наполняли комнату. Царь спросил.
— Я вас не понял. Что вы хотите сказать?
— Вот, вот, вот это! — заорал Юровский. Зверь проснулся в нем. Вся накопившаяся ненависть, дикий фанатизм, владевший его душой, молнией вспыхнули в его глазах. Он нажал курок и выстрелил. В тот же самый момент послышался целый ряд выстрелов. Последовал залп. Красногвардейцы, находившиеся в соседних помещениях и внимательно прислушивавшиеся, услышали последние крики, отчаянные стоны и предсмертный хрип смертельно раненых. Стены комнаты были забрызганы кровью. На полу стояли большие лужи крови. Некогда самые могущественные люди необъятной России валялись на полу беспорядочной вздрагивающей кучей. Несколько последних одиночных выстрелов прекратили мучения недостреленных. Наступила мертвая тишина.
