Михаил Голденков - Три льва
— Отче наш, спаси и сохрани! — испуганно молился Кмитич, осеняя себя крестом, полагая, что судно идет ко дну…
И снова его заливал поток соленой морской воды… Протерев глаза от соли, Кмитич понял, что «Цмок» все еще на плаву, да и мачты, как это ни удивительно, все стояли на месте — трещали поломанные весла… Галера тяжело совершила поворот фордевинд и привелась к ветру, медленно поднимаясь на гребне большой, как стена Стамбула, волны…
На палубе лишь Семенович и еще пару опытных русин хотя бы как-то пытались управлять галерой. Вероятно, именно благодаря их усилиям судно еще не перевернулось вверх дном… После часа вновь раздался сильный треск, и послышался звук хлещущей воды. В каютах людей бросило на борт. Кмитич выглянул из-под скамьи. О борт яхты разбилась вершина очередной волны. Она оторвала Семеновича от румпеля, швырнула его на палубу, наполовину заполнила кокпит водой. Звук хлещущей воды производился потоком, хлынувшим через отливные отверстия… На палубе стоял кромешный ад: выл ветер, ревели волны, шумел дождь…
Кмитичу показалось, что вода попала и в трюм. Он бросился туда, на ходу хватая Самойло, крича:
— Выгребайте воду из трюма!
Но к счастью, воды в трюме было немного, и из-за сильной качки она переливалась от одного борта к другому, и даже это количество воды поймать ведром или черпаком было невозможно…
Когда все стихло, оказалось, что яростный гнев Нептуна унес в пучину одного болгарина и одного пленного турка, поломал пятнадцать весел и разбил руль галеры, вследствие чего беглецы должны были резко менять свой план и сокращать путь.
— В Рим мы самостоятельно уже не доберемся, — говорил Семенович, — придется причалить в Сицилии…
Уже без приключений потрепанный штормом «Цмок» приблизился к берегу, где на мысе незнакомого форта возвышалась высоченная башня, увенчанная статуей Девы Марии. Впрочем, форт был неизвестным лишь для сухопутного человека вроде Кмитича.
— Мыс Сан-Раньери! — радостно сообщил Семенович. — Это, панове, Мессина! Итальянский порт, принадлежащий Испании! Виват! Наши злоключения закончились!
Русин приняли с распростертыми объятиями. Итальянцы, напряженно и со страхом наблюдая за Турцией, до владений которой от их берегов было рукой подать, узнав, что приплыли беглые русские пленные, захватившие турецкую галеру с полным вооружением, проявили отеческую заботу, обещая помочь добраться до Рима, к самому Папе. Поврежденную штормом галеру со всеми пушками беглецы оставили в порту, а всему экипажу «Цмока» горожане бесплатно выдали новое платье и бритвенные принадлежности. Там же, в Мессине, русины наконец-то отпустили четырех евреев, взяв предварительно их денежный выкуп, и передали итальянской стороне пленных турок и обеих турчанок.
Когда же чистые и побритые русины и казаки увидели друг друга в венецианском и французском платье, то веселью не было предела… Сорочки, богато украшенные кружевом и бантами, короткие куртки весты с рукавами до локтя и штаны-ренгравы, доходящие до колен, сделали из вчерашних морских пиратов сущих светских щеголей.
Семенович и Кмитич как единственные шляхтичи приобрели модные костюмы жюстокор, одежду французской королевской знати: с облегающим силуэтом, расширенным книзу, с поясом-шарфом на линии талии, с застежкой на ряд мелких пуговиц и петлиц. Их шляпы украшали пышные белые страусиные перья…
— Ну, хранцузы вылитые! Ну, немцы! Ой, хлопцы, держите меня! — ржал Самойло, и слезы от смеха текли по его щекам, будто быть французом или немцем было уже смешно. Сам же русинский казак в модном плаще без рукавов и в белых чулках с вышивкой и узором вызывал не меньший смех у своих товарищей. Умирая от хохота, донцы и русины с литвинами тыкали друг в друга пальцами, явно не узнавая, чисто по-детски веселясь от неожиданного перевоплощения…
После переодевания все отправились на торжественный прием к губернатору. Губернатор города, высокомерный испанец с загнутыми вверх кончиками усов, что-то долго говорил по-испански и сам же прослезился от собственной речи (ее понимал один лишь Сильвестр). Семеновича и Кмитича, как единственных в команде беглецов дворянского происхождения, губернатор наградил Орденом Золотого Руна, которым в Испании награждали только рыцарей и только католиков, тем самым делая огромную честь двум русским шляхтичам. Капитану и полковнику торжественно повесили на шеи шелковые муаровые ленточки красного цвета в два пальца толщиной, а сам орден оказался достаточно необычным: в виде золотой фигурки, изображающей висящее на дереве руно. Остальные же награждались правом быть почетными гражданами города Мессина (с правом жить в нем сколько угодно) и бесплатной выпивкой.
В тот день гулял весь город, в честь почетных гостей на кафедральном соборе били колокола, все корчмы и таверны наполнились веселыми русинами, а все проститутки были разобраны. Впрочем, одними жрицами любви Мессина не откупилась. В ход шли и обычные горожанки, которые, впрочем, были явно не против предаться утехам с новыми почетными гражданами их города…
Город являлся центром большого сельскохозяйственного района, где возделывали цитрусовые культуры — лимон, апельсин, мандарин, клементину (гибрид мандарина и апельсина), а также виноград и другие фрукты. Урожай уже собрали, и сейчас расслабившиеся после долгого плена и трудного пути казачки вместе с радушными хозяевами всласть «пожинали» его плоды, распивая виноградное белое вино, веселя итальянцев гопаком и оценивая по достоинству все прелести жарких итальянок…
Кмитич также расслаблялся с темпераментной черноглазой итальянкой, постоянно называвшей оршанца «аморе мио». Однако жаркие поцелуи страстной южанки, похоже, лишь растревожили Кмитича. Перед его глазами постоянно стояла Елена… Как там она? Как аукнулось ей вся эта дерзкая авантюра с побегом из ямы смертников? «Даст Бог, что все прошло тихо, если уж она является любимой женой султана, — успокаивал себя Кмитич, — а если обман и вскроют, то, может, как мать будущего правителя Турции ее не станут наказывать слишком сурово? Скорее всего, не станут». Кмитич словно колдовал, отводя какие-либо беды и гнев жестокого султана от Елены… Увы, что он мог…
Но пуще местных веселых девушек русины оценили местное море. Несмотря на то, что уже стоял ноябрь, пусть и весьма солнечный, и все горожане кутались в теплые плащи, русские гости с хохотом бросались в ледяную, с точки зрения сицилийцев, воду, словно мальчишки, с криками и счастливыми воплями носились по желтому песку, брызгались друг в друга водой, ныряли в набегавшие волны…
