Густав Эмар - Золотая лихорадка
Ни один народ в мире не отличается таким утонченно вежливым обращением и такой любезностью, как мексиканцы.
К несчастью, несмотря на все их усилия и лесть, которые они усердно расточали для того, чтобы убедить графа Луи в своей искренности и дружеском расположении, у дона Антонио и его друга была такая отталкивающая наружность, на их лицах были так сильно отражены самые низкие пороки, что любезность их казалась прямо-таки противной и вызывала еще большую антипатию.
Граф с самого начала, как его и предупредил Валентин, невольно почувствовал к ним сильное отвращение, и ему стоило больших усилий сдержаться и не дать заметить произведенное на него впечатление.
Граф решил сделать вид, будто поддается на обман, и, если они будут делать промахи, в уверенности, что их хитрость удалась, постараться получить сведения, которые могут впоследствии ему пригодиться.
Он с таким жаром и с такой хорошо разыгранной непринужденностью отвечал на все их любезности, что ему вполне удалось провести опытных негодяев, считавших его совершенно очарованным ими.
Так получилось, что графу с самой первой минуты в Соноре, раньше, чем он успел сойти на берег, пришлось пустить в ход все свои дипломатические способности и бороться с хитростью и подлостью людей, от которых он, казалось, должен был ожидать самого искреннего сочувствия и полнейшей готовности оказать ему помощь. Это была слишком тяжелая задача для такого честного и в высшей степени благородного человека, каким был граф, но успех его экспедиции всецело зависел от того, с каким искусством он будет обходить засады и разрушать ловушки, расставляемые ему на каждом шагу. Луи прекрасно понимал это и, скрепя сердце, решил пустить в ход всю свою ловкость и знание людей.
Наговорившись вдоволь с посетителями и видя, что все уже давным-давно готово для высадки на берег, граф отдал распоряжение садиться в шлюпки.
Французы спустились в присланные за ними из форта шлюпки, багаж перевозился на особых барках, и по команде: «отчаливай!» маленькая флотилия отвалила от корабля и в стройном порядке под шумные крики народа, толпившегося на берегу, и веселый звон колоколов в честь радостного события, направилась к берегу.
ГЛАВА XVIII. Первые дни
Нужно быть действительно отчаянным пессимистом или в совершенстве знать натуру мексиканцев, чтобы подозревать измену при таком сердечном приеме, какой был оказан жителями Гуаймаса французам.
Толпа буквально выходила из себя и бесновалась — одним словом, происходило нечто невероятное.
Леперос, ранчерос85, кампесинос86, вакерос, богатые аси-ендадос — все теснились к французам и желали выразить им свои симпатии.
Можно было подумать, что отряд французов, прибывших в Гуаймас, так сказать, проездом, принес с собой в Сонору мир, спокойствие, свободу — одним словом, все то, чего так недостает мексиканцам и о чем они тщетно вздыхают.
Со всех сторон неслись оглушительные крики: «Viva los Franceses! Viva el conde!»87
Высадившись на берег, французы сейчас же построились в ряды, и граф, сопровождаемый с правой стороны полковником Флоресом, а с левой — доном Антонио, гордо выступавшими рядом с ним и расточавшими приятные улыбки, повел свой отряд сквозь толпу в ту часть города, где для них было приготовлено помещение.
У входа в казармы отряд французов приветствовали алькальд88 и juezdelettras, то есть два главных представителя муниципальной власти, окруженные оборванными альгвазилами89.
Дон Луи приказал остановиться.
Представители муниципалитета сделали несколько шагов навстречу графу, который, в свою очередь, поспешил к ним. Вежливо поклонившись, они начали говорить напыщенным тоном длинную речь, пересыпанную обычными испанскими гиперболами. Из всей этой галиматьи граф понял только одно: жители Соноры от души радуются прибытию отряда храбрых французов и надеются, что те будут защищать их и охранять от свирепых соседей-апачей. Далее алькальд сказал, что французы здесь не на чужой земле, а среди своих братьев, искренних друзей, которые сочтут себя счастливыми на деле доказать им преданность, и так далее, до бесконечности все в том же роде.
Как только старший алькальд окончил свою речь при громких рукоплесканиях толпы, начал говорить juez de lettras. Его речь была так же длинна и так же бессодержательна, как первая, и вызвала такие же шумные возгласы одобрения со стороны слушателей.
Нужно заметить, что мексиканцы вообще любят такие церемонии.
Когда оба главы магистратуры покончили с приветствиями, граф с вежливым поклоном ответил им несколькими идущими прямо от сердца словами, которые он всегда так кстати умел найти.
Его коротенькая речь вызвала еще более оглушительные аплодисменты публики. Бешеный восторг охватил всех. Толпа ревела, топала ногами, махала платками; в воздухе летали подбрасываемые вверх шляпы и почти из всех окон крошечные ручки сеньорит осыпали французов дождем живых цветов, а те тоже не оставались в долгу и громкими криками отвечали на приветствия мексиканцев.
Затем французы вступили в отведенное для них помещение. Это был большой дом с громадным внутренним двором, как нельзя более соответствующий своему назначению. Можно было подумать, что дом этот нарочно был выстроен для того, чтобы поместить в нем прибывший отряд.
Командиры отдельных частей отряда очень быстро разместили людей со свойственной исключительно французам способностью извлекать из всего пользу: через час после вступления в дом он принял такой вид, будто в нем жили уже несколько месяцев, — так уютно стало в помещении.
Граф думал, что наконец-то освободился от алькальда и juez de lettras, но не тут-то было: достойные представители магистратуры прежде, чем покинуть графа, хотели сейчас же изложить ему свои просьбы по делу, не терпящему отлагательства.
В Гуаймасе, как и во всех больших и малых населенных пунктах Мексики, каждый жил, как хотел, и делал то, что ему нравилось, нисколько не заботясь о том, чего хотят муниципальные власти. Такая свобода или, лучше сказать, распущенность ведет в конце концов к тому, что негодяи начинают беспрепятственно обделывать свои гнусные делишки, о которых дьявол беспрестанно нашептывает им в уши, а честные люди вынуждены сами ограждать себя, не рассчитывая на помощь полиции, которая если иногда по странной случайности и существует, то почти всегда действует заодно с бандитами.
Juez de lettras и старший алькальд решили воспользоваться пребыванием французов в Гуаймасе, чтобы внушить спасительный страх негодяям, в которых не было недостатка в городе. Поэтому они просили графа поставить караулы из своих людей в важнейших точках города и назначить патрули, которые ночью будут обходить улицы и охранять спокойствие граждан и общественную безопасность.
