Наталья Павлищева - Ледовое побоище
Так вот, если орден будет знать, что мы помогаем Батыю, то едва ли сунется на наши земли хотя бы пока.
Вот и думай, прав ли князь Александр и кого из скорпионов надо уничтожать.
Моя реакция была мгновенной:
– Обоих!
Сначала было тихо, потом Вятич просто расхохотался:
– Ты неисправима. Ладно, подумаешь, потом скажешь.
Я уселась на постели.
– Нет, ну правда, почему бы не убить их обоих? Отравлю к чертовой матери!
Вятич со смехом потянул меня к себе:
– Иди сюда, отравительница несчастная!
Конечно, мне было уже не до всяких там Гуюков с Батыями, пусть поживут до завтра, у меня нашлось до утра другое занятие…
– Вятич, мне нужно ехать с князем Александром.
– Зачем?
Все он прекрасно понимал, но не спросить не мог.
– Пора напомнить Батыю о себе.
– Настя, ты думаешь, что говоришь? Погубишь и себя, и князя.
– Прежде чем принять Невского, Батый должен узнать, что погубить меня ему не удалось, то есть он должен поверить в мое бессмертие.
– А если он решит проверить еще раз?
– Не думаю…
– Собираешься еще раз попытаться расцарапать ему лицо или поставить новое тавро?
– Ни то ни другое. Кто меня столько времени убеждал, что Батыя лучше иметь в подсобниках?
– Неужели прониклась?! И в какие же подсобники ты собираешься брать Батыя? Кирпичи класть или оружие себе носить, как кнехта?
– На фиг он мне сдался. Я его рожу как вспомню, руки чешутся вцепиться, но сознаю жестокую необходимость договариваться даже с этим гадом, только бы против рыцарей.
– Теперь против рыцарей. Ты уж определись, с кем ты и против кого.
– Я против всех, кто воюет с Русью, и за тебя!
– И на том спасибо. Ладно, теперь серьезно. Ехать тебе к Батыю очень опасно, и напоминание о себе передавать тоже. Тут надо хорошенько подумать, чтобы не наломать дров, не навредить князю Александру тоже.
– Чего думать? Надо отправить ему с дарами стрелу с куском голубой ткани, как сделали когда-то, и все!
– Настя, кто обещал сначала думать?
– А что?
– Это действительно будет «все»! Причем не только тебе, а сначала князю Александру.
– Почему?
– Подарить хану стрелу – означает, дорогая, вызвать его на бой. Думаешь, он станет вспоминать, кто ты такая? Нет, может, и вспомнит, но сначала перережут горло Невскому, потом спустят полосами твою драгоценную шкуру, и только потом Батый поахает, что сначала надо было тебя предварительно помучить.
От столь «радужной» перспективы мне стало откровенно не по себе. Нет, я вовсе не боялась быть наструганной кусочками, но вдруг поняла, что и правда могу навлечь беду на князя и на Русь вместе с ним. Вятич почувствовал мои сомнения:
– Осознала хоть чуть?
– Да.
– Настя, ты не злись, Восток действительно дело тонкое, вон за убийства послов расплачиваются целые города и страны, за угрозу хану тоже может дорого заплатить Русь. Поэтому я твержу, что сначала надо десять раз подумать и взвесить, только потом что-то делать.
Я вскочила, почти забегала по горнице:
– Правильно, все правильно! Вот скажи мне, почему ты все видишь заранее и все понимаешь, а я, как дура, сначала делаю, а потом соображаю?
– Какая самокритичность!
– Нет, правда, Вятич, ну почему ты такой весь разумный и правильный, а я такая балда?
Он чуть смутился, пробурчал:
– Я не разумный, еще какой неразумный. Если бы не ты, меня давно бы на свете не было. Просто мне нечем заняться, кроме как думать, вот и думаю…
Я не успела удивиться этим словам, как муж огорошил меня следующими:
– А вообще, ты вовсе не обязана брать все на себя и действовать.
– Как это? Сказали же…
– Здесь только твоя воля. Можешь отказаться, никто тебя не тронет. Откажешься, будешь просто жить, как живут все остальные люди. Здесь ли, в Москве ли, неважно. Настя, ты можешь просто ни во что не вмешиваться, ни во что не влезать, это твое право. Даже сейчас твое право.
Я задумалась. И правда, чего я во все лезу? Забрала бы в Москву Вятича с Федькой, подлечила супруга, увезла куда-нибудь в провинцию в хорошенький домик на берегу симпатичной реки, но обязательно со всеми удобствами, научила сына играть в компьютерные игры и забыла про этого Батыя и всех остальных дураков напрочь.
После бурной деятельности против монгольского хана я уже возвращалась домой, что заставило меня так рваться обратно? Я могла честно ответить: Вятич. А если бы он остался в Москве? Нет, ни он, ни я не остались бы, потому что сидеть там, зная, что творится здесь… Но здесь еще много столетий будет твориться черт-те что, как же быть? Наверное, если бы я близко не соприкоснулась тогда с судьбой Рязани и Козельска, просто судьба Руси меня едва ли так задела. Ну, иго… ну, татарское… или монгольское? Или просто ордынское? Какая разница?
Но когда своими глазами увидишь сожженный город, который совсем недавно был живым, когда на твоих глазах погибает невинный маленький человечек, которого ты уже пригрела и спасла и который поверил в спасение, когда остаешься единственной выжившей… не мстить нельзя. И как‑то мало думается о том, кто из князей виноват в такой беде.
– Нет уж! Если я здесь и в моих руках возможность хоть что-то исправить, я это сделаю. И ты мне поможешь.
Мне показалось или Вятич все же с облегчением вздохнул?
И вдруг я замерла, он всегда умел скрывать свои мысли, но сейчас они меня волновали мало. Я словно впервые увидела своего мужа. Для меня он всегда был Вятичем, за спиной которого можно спрятаться, ласковым… любимым… разумным… каким угодно. Но я просто не замечала его внешности.
– Ты что, Настя? Что?
– Какой же ты у меня красивый…
– Что? – кажется, он не мог поверить собственным ушам.
– Если бы ты знал, какой ты красивый, Вятич!
Это действительно была настоящая русская красота. Они так похожи с князем Александром! Большие голубые с переходом в синь глаза, русые, чуть вьющиеся волосы, такая же бородка, брови вразлет и красиво очерченные губы… губы, перед которыми я никогда не могла устоять… Никогда… но только сейчас разглядела их форму, их…
Мне было плевать на всех Батыев вместе в Гуюками, Туракинами или монголами вообще!
Он это понял…
Но когда позже моя голова лежала на его плече и мои пальцы осторожно касались его губ, словно проверяя, не стали ли они еще красивее (куда уж больше?), я вдруг неожиданно даже для себя заявила:
– А Батыя я все равно убью!
Горницу огласил смех Вятича:
– Маньячка! Я всегда говорил, что связался с маньячкой! Ну что с тобой делать, а?
– Поцеловать.
– Это само собой…
К Батыю в Сарай
Мы придумали, какой подарок отправить хану.
Когда Вятич вдруг показал мне ту самую золотую пайцзу, которую я когда-то отняла у Батыя, я долго не могла поверить своим глазам:
