Тюльпаны Александра Македонского Книга 1 - Василий Бобров
— Не понял, — удивился такой дерзости афганец.
— Нет, уважаемый, — хитрил Сергей, — лично вы свое оружие оставите у себя, вы же начальник, но ваши люди должны его сдать. Складывать вот сюда, — Сергей ткнул пальцем в землю в двух метрах от себя. — Сдавшим оружие выходить на дорогу и садиться на землю. Машины отогнать в сторону. Стволы БРДМ и ЗУ поднять вверх.
Афганец опешил от решительной команды, но он четко понял, что ему оружие оставляют, а значит, их не берут в плен. Просто это вынужденная временная мера.
— Не волнуйтесь, уважаемый, на нашей территории мы вас защитим, — добавил Сергей, заметив замешательство в глазах афганца.
— Ладно, — бросил тот и начал отдавать распоряжения. Его слова эхом подхватили и понесли по машинам.
«Хорошо, что в Афганистане еще 14-й век идет и так сильно развито чинопочитание», — подумал Сергей.
Спустя несколько минут, афганцы начали сдавать оружие. А минут через десять у ног Сергея рядочком стояли 13 ПКСов! Кучка автоматов быстро увеличивалась и превращалась в приличный холмик. Сергей глянул на дорогу и был поражен количеством людей. Все ущелье заполняла река из человеческих тел. Люди в чалмах сидели в пыли и злобно смотрели на пограничников. Еще не разоружилось и половины, а по толпе пошел недовольный рокот.
Сергей вызвал четырех пограничников и поставил их по краям холма с оружием, которое все несли и несли.
«Как в фильме про басмачей, которых разоружают красноармейцы, хотя почему, как», — подумал Сергей, глядя на разоружение.
Пыл афганцев немного остудил наш БТР, который выкатил на дорогу метрах в пятидесяти и стал демонстративно водить пулеметами.
«Молодец, Кулев, старый воин», — похвалил мысленно друга Сергей. На всех сопочках вдоль колонны во весь рост стояли пограничники с автоматами на перевес. Человек пятнадцать.
— Очень убедительно, но как нас мало. Это против почти 700 афганцев! Да они нас затопчут, если захотят, даже без оружия, — пронеслось в голове у Сергея. Он чувствовал, как растет напряжение среди афганской толпы. К Сергею подошел пограничник, таджик, охраняющий оружие и шепнул:
— Товарищ майор, духи очень недовольны, говорят, что нас мало, чего мы их слушаемся, как бараны.
— Спокойно, Байрамов, смотри в оба, — тихо ответил ему Сергей, заметив, что подходит афганский предводитель.
— Послушай, начальник, а дальше что, мои люди очень недовольны, — бросил тот.
В это время послышался гул вертолетов.
— Ну вот, теперь веселее, — пронеслось в голове у Сергея.
Подбежал прапорщик Гришин, старший КШМ, и проговорил:
— Товарищ майор, там командир рвет и мечет, я ему пытался объяснить, но он зовет вас, срочно.
— Иду, — ответил Сергей и, повернувшись к афганцу, спокойно сказал:
— Извините, я сейчас, начальство на связи.
— Гришин, остаешься здесь до моего прихода.
— Есть.
Подходя к КШМ, Сергей услышал голос связиста: «Вот он, идет, товарищ подполковник».
— Шебалин, что у вас там происходит, меня командующий округом замордовал, звонит каждые пять минут, а ты там переговоры ведешь, — донеслось до Сергея через наушники.
— Товарищ подполковник, афганцы настойчиво требуют пропустить их собирать фисташку. Мы их разоружили. 1 БРДМ, 1 ЗУ, 13 ПКС и гора автоматов. Афганцев около 700 человек, сидят и ждут разрешения на пропуск. Ситуация под контролем. Четыре наших вертолета подлетели и кружат над нами.
— Что? Сколько? — услышал Сергей в наушниках. — Будь на связи, я докладываю командующему.
Буквально минут через пять командир вышел на связь и взволнованно произнес:
— Шебалин, слушай меня внимательно. Командующий приказал, слышишь, приказал: «Оружие вернуть, пусть идут куда хотят и делают что хотят, лишь бы наши все были целы, не допустить конфликта. Ты понял?
— Я-то понял, из Ашхабада лучше видно, что делать. Но ситуация действительно нестандартная.
— Да уж, — согласился командир. — Значит, так, скажи, что в знак доброй воли наше руководство разрешает сбор фисташек, но укажи им конкретный район сбора и срок — неделя. Потом мне доложишь.
— Понял, — ответил Сергей, а про себя подумал: — эх, зря старались. Но приказ есть приказ, может, единственно правильный в этой ситуации.
Выйдя к афганцам, Шебалин, улыбаясь, произнес:
— Ну вот, все разрешилось очень хорошо. Вам разрешено собирать фисташки, но только в районе, — и Сергей назвал границы района сбора орехов. — Время вам — неделя.
— Э, начальник, да мы за три дня уложимся, — обрадовался Джелани. — Знаешь, как мы умеем собирать фисташки?
— Знаю… — ответил Сергей, он хорошо помнил, как жаловался директор лесхоза на афганцев, которые дерут фисташки вместе с листьями и ветками, ломая деревья.
— Но учтите, за вами постоянно будут наблюдать наши наряды и вертолеты.
— Все понял, начальник, спасибо, до встречи…
А через полчаса колонна ушла в район сбора фисташек. А еще через час командир приказал вылетать Сергею в отряд, оставив за себя Кулева.
— Будем вместе отписываться за ваши подвиги, — пошутил он невесело, — тут и Москва на ушах стоит уже.
— Понял, — ответил Шебалин и вышел из КШМ…
***
…— Ну, Сергей, я не перестаю удивляться вашим похождениям, — услышал Шебалин слова Ильи Марковича, когда вылез из Машины.
— Неужели это действительно было? — продолжил ученый.
— Было, было и не такое, — медленно ответил Сергей. — Я ведь вспоминаю в основном яркие и, так скажем, социально значимые эпизоды своей службы. Прежде всего, чтобы и вам было интересно. А ведь сколько еще, кроме героических будней, как любят говорить журналисты, было трагичного, комичного, бестолкового и много всего другого, из чего складывается повседневный, тяжелый, порой неблагодарный труд военного человека, то есть суровые будни. Но кому это сейчас нужно?
— Да, наверное, вы правы, это все имело смысл в определенных условиях. Все пережитое дорого и интересно вам и нашему поколению, мы можем это понять. Собственно, мы и делаем это для себя. Ведь подлинная свобода, — это возможность делать то, что тебе нравится, — ударился в философию ученый.
— Вот именно, что нравится, но не то, что хочется и любой ценой, иначе это будет анархия и вседозволенность, — перебил Сергей, желая завершить этот «душещипательный» разговор.
— Но, с другой стороны, кто заставляет пацанов в Чечне в наши дни совершать героизм, — не унимался Илья Маркович.
