Алекс Ратерфорд - Вторжение в рай
Он вывел свою подпись и приказал писцу приложить печать. Ибрагиму-Сару давалась последняя возможность: дольше терпеть такое отношение со стороны неотесанного племенного вождя было невозможно.
На протяжении следующего часа Бабур и его угрюмые, озабоченные советники обсуждали сложившееся положение, но для принятия значимых решений у них недоставало информации. Все, что они могли, это задаваться вопросами, ответов на которые все равно не было. В конце концов раздосадованный Бабур распустил совет, но Вазир-хана попросил остаться.
— Повелитель?
— Я попытался поставить себя на место Шейбани-хана, овладевшего Самаркандом, и пришел к выводу, что на его месте я бы двинул свои войска против нас, а уж потом пошел на Акши и покончил с Джехангиром и Тамбалом. Шейбани-хан поклялся истребить всех потомков Тимура, и, совершив это, смог бы похваляться, что уничтожил двух последних представителей мужской линии рода в Фергане.
Вазир-хан в кои-то веки не нашел, что сказать. Догадка была правдоподобной и отнюдь не утешительной. Некоторое время оба сидели молча, каждый погрузившись в свои мысли.
Однако ждать новостей слишком долго им не пришлось. Уже к закату Шахрукийяха достигли свежие сообщения о чудовищной катастрофе на западе. Кучка возбужденных купцов, стоявших лагерем на холмах за Самаркандом, явилась с рассказами о столкновении конных войск под городскими стенами. Правда, дожидаться исхода битвы они не стали, а быстренько собрали своих вьючных животных и со всей возможной быстротой двинули на восток. Следом стали прибывать и другие путники, подтверждавшие, что одры Шейбани-хана, нагрянув с севера, обрушились на Самарканд.
В ту ночь Бабуру было не уснуть: мало переживаний, так мешала еще и гнетущая духота. Еще вчера он послал бы за Бабури, чтобы позабавиться его рассказами или поскакать с ним вместе к Ядгар, но сейчас было не до того. Правитель сидел у окна, глядя в темноту, на его пальце поблескивало тяжелое кольцо. Как поступил бы на его месте Тимур? Уж наверное, не стал бы безвольно ждать уготованной ему участи. Нет, он нашел бы возможность перехватить инициативу и повернуть обстоятельства в свою пользу.
Бабур так и сидел, подперши рукой подбородок, в то время как свечи в комнате одна за другой выгорели, оставив его в полной темноте. Он снова и снова прокручивал в уме сложившуюся ситуацию, и к тому времени, когда восточный горизонт прочертила тоненькая золотая линия, в мрачных глубинах его сознания засветился огонек надежды. Неожиданно ему открылось, что следует предпринять. Риск был велик, и пойти на такое было трудно, но, похоже, ничего другого не оставалось.
Едва рассвело, правитель созвал совет.
— Шейбани-хан желает уничтожить весь дом Тимура. Если он расправится со мной, следующим станет мой единокровный брат Джехангир. Это лишь вопрос времени. Он мечтает овладеть всеми землями Тимуридов и овладеет, если мы не положим конец нашим раздорам. Поэтому я предлагаю Джехангиру и Тамбалу союз. Если они и поддерживающие их кланы помогут мне изгнать узбеков из Самарканда, я оставлю Фергану им…
Вазир-хан резко вздохнул, что выдало его потрясение.
— Но, повелитель…
— Другого выхода нет. Касим, ты будешь моим послом.
Бабур сурово оглядел собравшихся, чувствуя обретенную уверенность.
— И вот еще что: до того момента, как мы получим ответ из Акши, никому об этом ни слова. Таков мой приказ.
Вставая, Бабур видел, как огорчен и обеспокоен Вазир-хан. В былые дни он непременно обговорил бы все свои планы со старым другом, постарался бы убедить его. Но сейчас никто не мог ему помочь. То была его судьба и его выбор. Если его смелый план удастся, он снова воцарится в золотом Самарканде, считая его своей законной собственностью и об утрате которого не переставал скорбеть. В городе, которым мечтал овладеть еще его отец и по сравнению с которым гористая, бедная Фергана с ее отарами овец и своевольными кланами имела второстепенное значение. Если он желает добиться того, что не удалось отцу, то должен сосредоточиться на достижении цели и не давать воли чувствам.
В последовавшие дни сначала тонкой струйкой, потом ручьем, а там и неудержимым потоком под защиту стен Шахрукийяха хлынули беженцы. Посланные Бабуром люди выяснили, что в большинстве своем это жители селений под Самаркандом. Зловещим знаком казалось то, что из самого города почти никого не было. О судьбе управляющего Махмуда, успевшего послать письмо из своего тайного убежища, никто ничего не знал. Так же как и о жене Махмуда, дочери великого визиря.
С высоты стены Бабур взирал на усталых, измученных нелегкой дорогой людей, которые просто похватали все, что могли, и пустились бежать в страхе за свои жизни. Старики и сопливые юнцы, некоторые из которых тянули тележки с жалким скарбом все сто пятьдесят миль, отощавшие, лишившиеся молока матери, с отчаявшимися лицами, прижимавшие к груди младенцев. Столько голодных ртов — для него это бремя, а никак не помощь. Бабур организовал раздачу хлеба из зернохранилищ, припасы доставляли из других подвластных ему крепостей, но было понятно, что надолго их при таком наплыве страждущих не хватит.
Он наделся, что части воинов, защитников Самарканда, удалось спастись и они тоже прибудут на восток, но донесения разведчиков Байсангара разрушили эту надежду. Похоже, узбеки перебили всех, кто встретил их с оружием в руках: луга вокруг Самарканда были завалены раздувшимися трупами. Спастись удалось лишь очень немногим, и прийти на помощь Бабуру могла разве что армия призраков.
Теперь все зависело от Джехангира и Тамбала. «Может быть, мне стоило отправиться к ним самому под флагом перемирия? — размышлял правитель. — Сумеет ли Касим убедить их, что лучшей, а скорее всего, единственной возможностью спастись для них является мир со мной и союз против Шейбани-хана? Или им хватит глупости пренебречь узбекской угрозой из-за сомнений в искренности моих намерений?»
Он находился в женских покоях в обществе матери и бабушки, когда услышал, что вернулся Касим, и, избегая проницательного взгляда Исан-Давлат, поспешил к себе, куда срочно призвал с докладом посла. Касим не заставил себя ждать. Выглядел он, как всегда, невозмутимо, и ничто в его облике не выдавало ни удовлетворения, ни разочарования.
— Ну? — нетерпеливо спросил Бабур, едва сдерживая порыв встряхнуть его за плечи.
— Ответ получен, повелитель. Они приняли твои условия.
Теперь наконец Касим позволил себе улыбнуться.
— Смотри, повелитель.
Из футляра верблюжьей кожи с застежками из слоновой кости он извлек письмо.
