Александр - Сергей Анатольевич Шаповалов
– А царь здесь часто бывает?
– Каждый вечер приезжает. Император очень заботится о замке. В городе прекращены все строительные работы. Весь материал свозится сюда.
– К чему такая спешка?
– Это дело императора. Его детище. Он хочет поскорее увидеть замок во всём великолепии.
Я не спеша прогулялся по Садовой улице до Воронцовского дворца, где нынче по указу Павла была устроена мальтийская капелла. На площади перед дворцом было шумно. Множество карет и открытых колясок. У привязи не менее полусотни лошадей. Все ухоженные, под дорогими чепраками. Эскадрон конногвардейцев в малиновых мундирах выстроился в две шеренги перед дворцом.
Среди офицеров, толпившихся у входа в капеллу, я заметил знакомое лицо. Имени полковника конной гвардии я не знал, смутно помнил его фамилию. Кажись, Саблуков. Он был молод. Ему еще не исполнилось двадцати пяти, хотя уже имел звание полковника. Как все конногвардейцы высок и крепок.
Как не странно, он меня узнал.
– Моё почтение, Добров, – радостно поздоровался он. – Господа, – обратился он к офицерам. – Это капитан Добров. Он с Суворовым участвовал в швейцарском походе.
Меня тут же окружили. Жали руку, о чем-то расспрашивали. Вдруг раздалась команда «Император идёт!». Все офицеры тут же выстроились по обе стороны лестницы и вытянулись в струнку. Я пристроился на последней ступеньке. Из чрева капеллы решительным шагом вышел Павел. На нем, как всегда, безупречно чистый прусский сюртук темно-зелёного цвета с двумя рядами блестящих пуговиц, скромный, без всяких излишеств. На груди голубая лента Кавалера ордена Святого духа. На шее золотой мальтийский крест, украшенный кровавыми рубинами. Белые панталоны. Высокие сапоги с медными шпорами.
Что-то в облике его сильно изменилось. Его лицо. Оно теперь не выражало одухотворённости. Хмурое, озабоченное. Глаза больше не горели дерзостью. Раньше они сияли, как звезды, теперь напоминали две луны на закате, печальные и тусклые.
Фон Пален следовал за императором с важным видом. После вышли Великие князья: Александр и Константин. Следом генералы и высокопоставленные чиновники. Император прошествовал мимо, но вдруг остановился и медленно повернулся в мою сторону. Под его взглядом у меня возникло чувство, как будто я уменьшился и врос в землю.
– Добров? – узнал он меня.
– Так точно, ваше императорское величество! – хрипло ответил я.
Павел обратился к фон Палену:
– У кого он теперь служит?
– У меня, ваше величество, – ответил генерал-губернатор. – В должность ещё не вступил. Только вчера прибыл в Петербург.
– Хорошо, – удовлетворённо кивнул император. – В каком нынче звании?
– Капитан Семёновского полка, – ответил я.
– Мне Константин о вас рассказывал.
– Был моим товарищем в походе через Швейцарию, – подтвердил Великий князь. – Проявил себя как смелый и достойный офицер.
– Да, я читал рапорта. И от Ушакова хвалебные отзывы приходили, – едва кивнул император. – Хочу видеть вас сегодня на ужине.
И зашагал дальше. Ему подали белую лошадь. Император, в сопровождении конной гвардии поскакал по направлению к Зимнему дворцу.
Я не сразу пришёл в себя. Что? Император пригласил на ужин? Меня? Я не ослышался?
– Поздравляю вас! – искренне говорили мне офицеры. – Вам выпала большая честь, – похлопал меня по плечу Саблуков.
– Простите, господа, – растолкал офицеров фон Пален. – Я вынужден украсть у вас капитана Доброва. – Взял меня под локоть и отвёл в сторону. – Какого чёрта вы здесь появились? Я же вам сказал, что сам устрою приём к императору, – зашипел он словно чайник на огне.
– Я случайно здесь проходил, – попытался оправдаться я. – Встретил сослуживцев…
– Что вы не умеете, так это врать с искренним выражением лица, – спокойно возразил фон Пален. – Ладно, добились своего. – Он отряхнул с моего воротника воображаемую пылинку. – Только лишнего не болтайте. Какая у вас тема обращения?
– Хотел поговорить с императором о князе Суворове.
– Плохая тема, – холодно произнёс фон Пален. – Не советую её поднимать.
– Но о русских пленных, что остались у французов.
– Другое дело. Только… Эх… Знаете, что, давайте, садитесь ко мне в карету, я вас проинструктирую, как себя надо вести и что говорить.
– Зачем?
– Чтобы вы в Оренбургской губернии завтра не оказались. Садитесь! – требовательно повторил он.
Я уселся на мягкий диван синего бархата. Фон Пален опустился напротив.
– Пошёл! – крикнул он кучеру, и карета плавно закачалась на мягких рессорах.
– Понимаете, Семён, – начал фон Пален мне объяснять положение дел. – Вы вернулись совсем в другой Петербург. Я вам об этом уже говорил. За два года ваших героических скитаний многое изменилось. Заметили? Даже, казалось, такой упорный, преданный служака, как Аракчеев, попал в немилость. Все меняет очень быстро. Вчера мы воевали вместе с Англией и Австрией против Франции, а нынче английского посла выдворяют из Петербурга. Император желает наладить отношение с мятежным Парижем. Недавних заклятых врагов Павел Петрович вдруг прощает, а преданных слуг вышвыривает в ссылку. Подписано помилование к братьям Зубовым. Вскоре они смогут вернуться в столицу и занимать высокие должности. К чему я все это говорю? Да к тому, чтобы вы понимали: о чем можно разговаривать с императором, а о чем помалкивать. И вот еще что. На вашем месте, я бы попросился на службу непосредственно в канцелярию императора или в охрану. Вы человек исполнительный, с боевым прошлым, с головой – в конце концов. Знаете, что такое дворянская честь. А я бы посодействовал вашей карьере.
– Так сразу? – немного растерялся я.
– Почему бы – нет. У Аракчеева служили исправно. Нареканий не было. Правда, Александр Андреевич вас подставил не очень красиво. Ведь это вы убили полковника Генри Энглиси. Я понимаю, что вы виноваты отчасти. Но об этом неприятном эпизоде никто уже не помнит. От командующего черноморским флотом – ни одного нарекания в ваш адрес, только положительные отзывы. Великий князь Константин о вас высокого мнения. Проситесь на службу в канцелярию, – настойчиво повторил он.
Карета остановилась.
– Здесь я вас высажу. Отдохните и подготовьтесь к ужину во дворце.
– Большое спасибо! – поблагодарил я генерал-губернатора.
– И вот еще что, – сказал он тихо и грозно. Лицо его мгновенно превратилось в деревянную маску. – Я знаю, что моя дочь посещала вас ночью. Я все знаю. Учтите, Добров…
– Да как вы могли подумать обо мне…, – возмутился я.
– Мог, – прервал он меня. – Если бы я был просто, ваш знакомый, то не посмел бы ничего предполагать, но я – отец этой непредсказуемой мадмуазель. А все отцы очень мнительны. И я – мнительный.
– Уверяю вас, мы только дружески побеседовали. Я постараюсь, чтобы более таких ночных недоразумений не случалось.
– Я вам верю, – с тяжёлым вдохом согласился фон Пален и тут же напомнил: – Павла Петровича вы тоже уверяли, насчёт великой княжны Елены.
Опять эта
