Исполняющий обязанности - Евгений Васильевич Шалашов
— Так цего, девоцка-то нужна или нет? — нетерпеливо переспросил юный сутенер. — Не проститутки какие-нибудь, а цистые, с рабфака.
Елы-палы, теперь-то до меня дошло! У паренька характерный новгородский говорок, типичный и для моей «исторической родины». Могу гордиться своей зрительной памятью. Парня я видел всего один раз, в Череповце, в общежитии, где жили «трезвомольцы» — последователи Иоанна Чурикова. А если поднапрягусь, то даже имя у паренька вспомню. Он вместе с девушкой оставались на дежурстве, пока остальной народ трудился.
— Петя, а ты откуда здесь? — ласково поинтересовался я.
— А ты папаша, то есть, товарищ, откуда меня знаешь?
Эх, Петя, тебе бы задать стрекача сразу, но уж ты слишком близко подошел ко мне. Ухватить парня за руку и подтащить к себе — дело трех секунд.
— Помо… — попытался заорать парень, но боль в руке отбила такое желание.
И что, сейчас соберется толпа, что станет вызволять бедного сутенера из лап незнакомого совбура? Да не смешите меня. С браунингом и моим удостоверением никакая толпа не страшна.
— Давай-давай, ори громче, — посоветовал я. — Ты ори, а я посмотрю — кто к тебе на помощь придет.
Вон и помощь идет. Я отчего-то не удивился, увидев, как к нам направляется твердым шагом милиционер. Форма пока еще армейская, но на буденовке и на груди имеются красного цвета щитки, с изображением серпа и молота.
— Граждане, что здесь происходит? — строго спросил милиционер.
— Вот, напал на меня, держит, — плаксивым голосом сообщил Петя, а я, слегка встряхнув юношу, отчего тот взвыл, перевел взгляд на милиционера и потребовал:
— Документы свои покажите.
— Чего? — вытаращился на меня милиционер.
— Я сказал — служебное удостоверение покажите, — ледяным тоном приказал я, а потом поторопил. — Быстро показываем документы и представляемся, как положено! Н-ну?
Милиционер, смерив меня взглядом — дескать, что это за фрукт, верно, что-то понял и полез в карман шинели за удостоверением. Раскрыв его, показал мне в развернутом виде.
— Вот. Младший милиционер Востряков.
— Хорошо, — кивнул я. Перехватив руки, чтобы Петя оказался в левой, сам вытащил свою «ксиву».
— Член коллегии ВЧК Аксенов.
Хорошо, что не перепутал, не представился Кустовым, а ведь мог бы.
— Товарищ Востряков, почему допускаете присутствие на вверенной вам территории сутенеров? А ведь тут Кремль рядышком.
— Так какой же это сутенер? — попытался выгородить юнца Востряков. — Это Петя, он тут постоянно…
Эх, Востряков-Востряков… Понятно, почему ты до сих пор только младший милиционер. Нет бы сказать — не могу знать, виноват, он принялся оправдываться, да еще бездарно. Петя, видите ли тут постоянно… Крышует милиционер проституток, стало быть.
— А что он тут постоянно делает? Девками торгует?
Востряков опять открыл рот, но тут же его закрыл.
— Удостоверение.
Я протянул руку, а милиционер безропотно отдал мне свой документ, хотя и не должен был этого делать. А сам-то я имею ли право отбирать у сотрудника милиции служебное удостоверение? Если брать мой прошлый мир, то нет, а здесь, так и да.
— За документом придете на Лубянку. Спросите у дежурного — в какой кабинет обращаться, там вам все скажут. Или в ваше отделение позвонят, и вас вызовут.
Кто у нас отвечает за коррупцию внутри сотрудников смежного ведомства? А ведь и не знаю. Но кто-то должен контролировать милицию. В крайнем случае, составлю рапорт, прикреплю к нему удостоверение Вострякова и отдам тому же дежурному.
И тут я вспомнил даже имя девушки, что сидела рядом с Петей в общежитии.
— Ты не Машей ли приторговываешь, гаденыш?
Петя, что называется, «потек». И в прямом и в переносном смысле. Из глаз потекли слезы и парень принялся рыдать.
Нет, если уж ты взялся за такое дело, как торговля женским телом, то надобно быть потверже. Куда такой сутенер годится? Вон, то ли дело мой швейцар в «Вилетте», который собственной женой приторговывает. Кремень!
— Товарищ член коллегии ВЧК, а сейчас-то мне что делать? — убитым голосом спросил милиционер.
— Сейчас отправляйтесь в свое отделение, доложите непосредственному начальнику, что вас сняли с поста, а все подробности на Лубянке. Фамилию мою вы запомнили?
— Так точно. Аксенов, член коллегии ВЧК.
— Вот и хорошо. А пока вы еще не доложили собственному начальнику и вас официально не отстранили, вы еще являетесь сотрудником милиции. Так что, заберите молодого человека и сдайте своему дежурному.
— Слушаюсь, — козырнул милиционер и, крепко взяв за руку Петю, повел его по набережной. Я услышал, как он по дороге горько вздохнул и сказал: — Так ведь и думал, что вы меня подведете, засранцы этакие. Ты что, не мог кого-то поплоше снять?
Ну вот, если у меня и оставались какие-то сомнения, то теперь они рассеялись. Другое дело, что Востряков может от всего отмазаться. Дескать — услышал крики, подбежал на помощь, а там чекист. Я что, сам стану этим всем заниматься? Делать мне больше нечего. А мне, в общем-то, все равно. Я бы вообще прошел мимо, если бы не узнал знакомый говорок, да и самого сутенера. Заело, понимаете ли. Что называется — не прошел мимом.
— Володя. Товарищ Аксенов, — услышал я женский голос.
Вот те раз. Основоположница череповецкого «трезвомола», а еще моя бывшая невеста Полина Аксенова, она же Капитолина Филимонова собственной персоной.
А я-то думал, что девушка остепенилась, трудится, а не выискивает себе легкой жизни, как раньше. Выглядит она неплохо, хотя круги под глазами. Одета тоже нормально. Юбка чуть выше колен, чулки, новый жакет. Правда, показалось мне или нет, что от нее пахнет перегаром?
— Это не тебя ли мне пытались продать? — поинтересовался я. — Рабфаковка, видите ли.
— Ну, не рабфаковка, так и что такого? — хмыкнула Капитолина-Полина.
— А я-то думал, что ты в Череповце, девушек и юношей на путь истинный наставляешь, а ты в Москве, телом торгуешь.
— И что, воспитывать будешь? — огрызнулась девушка. — А что нам делать было, если всех девушек с работы уволили?
— Почему уволили? — удивился я. — Вы же с друзьями-подругами на «Красной звезде» работали, завод, вроде бы, если не процветал, то работу делал, какую-никакую прибыль приносил. Случилось что с заводом?
— С заводом все хорошо, дым из труб валит, плуги да сеялки делает, — мрачно сказала девушка. — А как из армии стали бывшие рабочие приходить, всех девчонок поувольняли. Дескать — демобилизованные из Красной армии должны быть трудоустроены в первую очередь, а вы, девушки, отправляйтесь-ка по домам. Мол, оставили бы вас, да квалификация у вас низкая, а нам специалисты нужны. А откуда квалификации взяться, если девчонки заводские только уборку в цехах делали, да грузчиками работали? У станков мужики стоят, у тисков тоже. А на разливку металла нас ставить нельзя — мол, опасно. А с работы уволили, так и с общежития велели съезжать. Ладно я, у меня в городе тетка живет, не пропаду, а у деревенских девчонок? Они куда подадутся? В деревню? Так они из деревни уехали тоже не от хорошей жизни, куда им обратно-то? Кроме завода только в няньки да в домработницы идти, а кто в Череповце нянек нанимает? Вон, Стешка с Наташкой в Питер уехали, в домработницы наниматься, так тоже, говорят что на панель пошли.
М-да, дела. А ведь действительно, законов, которые бы персонально защищали женщин, у нас нет. И как же мне Капитолине помочь? Осуждать девушку за то, что она стала проституткой? Да боже упаси. Ни одна женщина не пойдет на панель от хорошей жизни. Хотя, хрен его знает.
— Может, тебе денег дать? — спросил я. — Могу подкинуть, чтобы на пару месяцев хватило. — Подумав и оценив содержимое карманов, а еще и те деньги, что я должен получить, уточнил. — А может, не на пару месяцев, а на год. Только у меня с собой столько денег нет, подождать придется.
— Давай то, что есть, — согласилась Капитолина.
У меня в бумажнике оказалось с сотню червонцев, а еще тридцать американских долларов.
— Ну ни х… себе! — не сдержалась моя бывшая невеста, забирая деньги и пряча куда-то под юбку. — Да тут на полгода хватит.
Точно. Я и забыл. Меряю чужие потребности своими собственными.
— Сколько вас здесь, из Череповца? — поинтересовался я, прикидывая, чем смогу помочь своим землячкам? Понимаю, что всех девушек, ушедших на панель я не спасу, но хоть кому-то да помогу. В ИНО у меня
