Пони - Р. Дж. Паласио
На мгновение моя решимость угасла, хотя всего секунду назад мне все было абсолютно понятно. Митиваль порой умел посеять во мне сомнения. Умел переубедить.
– К тому же ты не умеешь ездить верхом, – добавил он.
– Еще как умею! Я же все время езжу на Муле.
– Мул не столько лошадь, сколько осел, давай признаем это. И кстати, сейчас ты тоже ведешь себя немного как осел. Пойдем в дом!
– Сам ты осел.
– Брось, Сайлас. Нам пора домой.
И он почти уговорил меня. Правду сказать, на лошади я сидел лишь пару раз в жизни, и оба раза это было так давно, что Па пришлось самому подсаживать меня в седло.
Но тут конь всхрапнул, широко раздув ноздри, и почему-то я воспринял это как приглашение ехать. Одна нога у меня уже была вдета в стремя, я быстро подтянулся к седлу. Но когда я попытался перекинуть вторую ногу, моя босая пятка выскользнула из кожаной петли, и я навзничь плюхнулся в грязь. Конь коротко заржал и махнул хвостом.
– Черт! – выкрикнул я, шлепая ладонями по мокрой земле. – Черт! Черт!
– Сайлас… – укоризненно покачал головой Митиваль.
– Почему он уехал? – вырвалось у меня. – Как он мог оставить меня одного?
Митиваль опустился на корточки рядом со мной:
– Сайлас, ты не один.
– Один! – возразил я, чувствуя, как большая слеза без спросу заскользила по моей щеке. – Он оставил меня совсем одного, и я не знаю, что делать!
– Послушай меня, Сайлас. Ты не один. Понятно? Я с тобой. Ты это знаешь. – Говоря это, Митиваль смотрел мне прямо в глаза.
– Знаю, но… – Я запнулся и утер рукавом слезы; сейчас важно было найти верные слова. – Митиваль, я не могу сидеть и ждать. Не могу. Что-то говорит мне, что я должен ехать на поиски Па. Я костьми это чувствую. Па нужна моя помощь. И поэтому пони пришел за мной. Разве ты не понимаешь? Он пришел за мной.
Митиваль вздохнул и отвел взгляд.
– Наверное, ты думаешь, что я чокнулся, – добавил я. – Ну да, так и есть! Лежу в грязи и спорю с привидением о лошади, которая появилась неизвестно откуда.
Митиваль поморщился. Я знал, что ему не нравится слово «привидение».
– Ты не чокнулся, – тихо возразил он.
Я просительно посмотрел ему в глаза:
– Мне бы только до края Чащобы добраться. Обещаю, дальше я не поеду. Если мы выедем сейчас же, то сможем обернуться до темноты. Туда же езды не больше двух часов, так ведь?
Он задумчиво смотрел в сторону холма. Я догадывался о том, какие мысли бродили в его голове. Возможно, у меня были точно такие же мысли. Чащоба уже много лет внушала мне неизъяснимый ужас. Однажды, когда мне шел восьмой год, Па взял меня с собой на охоту, и я от страха лишился чувств. В деревьях мне всегда чудились какие-то злобные фигуры. Думаю, совсем не случайно молния ударила меня, когда я стоял рядом с дубом.
– А что ты собираешься делать, когда доберешься до Чащобы? – продолжал спорить Митиваль. – Заглянешь в нее, крикнешь «ау!» и поедешь обратно? Какой в этом смысл?
– По крайней мере, я буду знать, что Па не где-то рядом, чтобы я мог помочь ему. Буду знать, что он не лежит в канаве раненый или… – У меня задрожал голос, и я взмолился: – Пожалуйста, Митиваль! Я должен это сделать.
Он отвернулся от меня и встал, покусывая нижнюю губу. Он всегда так делал, когда обдумывал что-то важное.
– Ладно, – наконец сказал он с сожалением в голосе. – Ты победил. Бесполезно спорить с человеком, когда он чувствует что-то костьми. – Я хотел ответить, но Митиваль продолжил: – Только босиком ты никуда не поедешь! И без пальто. И этого коня нужно напоить. Так что прежде всего отведем его к поилке, дадим немного овса, а потом соберем тебе еды в дорогу. Ну а затем мы отправимся к Чащобе искать Па. Согласен?
Сердце чуть не выскочило у меня из груди.
– Значит, ты поедешь со мной? – спросил я.
Сам я не посмел предложить такое Митивалю.
Он вскинул брови и улыбнулся:
– Конечно я поеду с тобой, дурья ты башка.
Глава вторая
У истории моей любви к тебе
Нет конца.
Американская народная песня «Загадка»
1
Знаю, в это трудно поверить, но я помню день, когда умерла моя мать. Бóльшую часть того дня я провел в ее животе и слышал, как бьется ее сердце при родах: словно маленькая птичка, которая рвется на волю. Когда я наконец появился на свет, Па положил меня ей в руки, я заерзал, и она улыбнулась. Но птичка в ее груди уже готовилась улететь. Мама успела отдать меня обратно Па как раз перед тем, как душа покинула ее тело. Я видел это своими младенческими глазами и помню до сих пор совершенно отчетливо: ее душа поднялась, как от пламени поднимается дым.
Разумеется, услышав такое, вы сразу подумаете, будто это Митиваль описал мне картину моего рождения и я усвоил ее как собственное воспоминание, однако это не так. Я помню все до мельчайших деталей. Помню мамины глаза, помню, как она улыбалась, несмотря на усталость и горечь оттого, что ей не довелось побыть со мной в этом мире подольше.
Уж и не знаю, почему, отъезжая от дома, я думал об обстоятельствах своего появления на свет. Когда находишься в смятении, в голову приходят самые неожиданные мысли. Должно быть, покидая дом, я думал о маме, а иначе как объяснить, что я зачем-то взял с собой ее баварскую скрипку? Тем более что путешествие предполагалось коротким. Футляр со скрипкой висел на крюке около двери, как висел там двенадцать лет, всегда закрытый, всегда почитаемый, и вдруг ни с того ни с сего я схватил его и вынес из дома. А меж тем руки у меня были и без того полны: моток веревки, нож, фляга воды, мешок с хлебом и солониной. И все это были нужные в дороге вещи. Но скрипка? У меня нет логичного объяснения, могу только предположить, что порой жизнь знает, куда она идет, когда ты сам этого еще не понимаешь. Наверное, где-то в тайных комнатах моей души жило знание о том, что домой я больше не вернусь.
2
Пони не слишком быстро ступал по высокой траве, и Митиваль без труда поспевал за
