Хождение в Кадис - Яков Шехтер
Вместе с князем Дмитрием Гнедко бил на Клязьме войско великого князя Василия Темного, дважды всходил на великокняжеский престол в Москве, убегал в Галич, возвращался в Москву и снова убегал.
На его глазах князь ел отравленную курицу и двенадцать дней кончался. О, если бы Гнедко мог предположить, что подает на стол повар, подкупленный посланцами Темного, он бы проглотил живьем эту курицу, но не дал бы князю прикоснуться к отраве!
Шемяка умирал тяжело. Его могучее тело долго сопротивлялось действию яда. Двенадцать дней Гнедко не отходил от ложа умирающего. И много раз описывал агонию сыну и его товарищам. Во всех подробностях, ничего не упуская. И как рвало князя желчью и черной рвотой, и как немели и дергались могучие руки, как искажали судороги высокое чело, как прядями выпадали волосы, темнела кожа. Сцену смерти Шемяки Афанасий представлял яснее, чем лицо собственной матери.
Он родился в 1458 году, спустя пять лет после кончины князя, и, едва научившись говорить, был отвезен отцом в отдаленный Спасо-Каменный монастырь на Каменном острове посреди Кубенского озера. Афанасия и еще четырех ребят растили убийцами. Они должны были привести приговор в исполнение. А приговор, вынесенный Шемякой на смертном ложе, гласил: отомстить Василию Темному и его семье. Всех извести под корень, никого не оставить. А на престол великокняжеский в Москве возвести законного наследника, Ивана Дмитриевича, сына Шемяки, правнука великого Дмитрия Донского.
Эти слова Афанасий и четверо его товарищей повторяли перед сном, как «Отче наш». Учил их Онисифор, ближний дружинник покойного князя. Кроме его и Гнедка о существовании мстителей никто не знал.
Монастырь был выбран не случайно. В 1453 году в обители скончался святой подвижник Иоасаф Каменский, святые мощи преподобного прославились нетлением и чудесами.
В мире угодника звали князем Андреем, и был он братом Софьи, жены Шемяки, матери Ивана Дмитриевича. Игумен Кассиан, ближайший друг святого, питал великий пиетет к семье угодника и охотно предоставил кров и убежище детям соратников отравленного князя. Игумен ни во что не вмешивался, ему наследовал игумен Александр, и тот по примеру своего наставника тоже не обращал на василисков внимания. А те ждали своего часа.
Василисками Онисифор и Гнедко называли своих воспитанников. Подобно сказочному чудовищу с телом петуха, хвостом змеи и короной на голове, убивающему все живое одним взглядом, каждый воспитанник должен был превратиться в убийцу, устоять перед которым не смог бы никто.
План был прост. В 1447 году великий князь Василий Тёмный с супругой и детьми во время поездки по северным монастырям посетил Спасо-Каменную обитель. Принес богатые дары и чудотворную икону Спаса Еммануила. Икона принадлежала еще Дмитрию Донскому, ее привезли из самого Царьграда.
Гнедко и Онисифор предполагали, что, подобно усопшему отцу Василию, великий князь Иван также со всей семьей посетит северные монастыри. Вот тогда их и пустят под нож. Никакая стража не устоит против двух бывалых дружинников и пятерых бешеных василисков. Впрочем, стражу с собой великий князь взял бы условную – в северных монастырях опасаться было некого.
Оставалось только ждать и вострить василисков. Их учили рукопашному бою на мечах, стрельбе из лука, метанию копья и дротика. В десять лет Афанасий мог кистенем кору с дерева снять, да так, что ствол оставался неоцарапанным.
– Крепче руку держи, – учил Онисифор. – И бей не рукой, глазом бей. Сердцем, головой, всем естеством своим. Тогда не промахнешься.
С одиннадцати годков василиски начали добывать свежину для братьев чернецов. По осени, когда рыба на озере переставала клевать, ходили с острогой на щук, сомов, язей и голавлей.
– Веселое дело! – говаривал Онисифор. – Нет лучшей сноровки для глаза и руки, чем охота острогой. Тот, кто щуку одним ударом уложит, тот и врага в бою достанет.
Острога требовала трех непременных условий: темной ночи, светлой воды и тихой погоды. Первым двум условиям отвечала ранняя осень на Кубенском озере, когда ночи делались длинны и темны, а вода от первых морозов становилась совершенно прозрачною – холод осаждал на дно травы и всякую плавающую дрянь. Третьего же условия – тихой погоды – приходилось терпеливо дожидаться.
Неспокойно Кубенское озеро, гуляет по нему свежий ветер, гонит крупную рябь, гнет верхушки деревьев. Прибрежные камни всегда покрыты пеной, срываемой ветром с гребешков волн. Но уж когда упокоится, озеро становится плоским и недвижимым. Смотрит рыболов на его тишайшую гладь и не верит, что это ровное зеркало всего полдня назад гуляло и волновалось, с шумом разбиваясь о скалы.
Для охоты Онисифор построил особый челн и хаживал на нем с одним из василисков. Челн был не большим и не маленьким, ходким, но не вертлявым. Он глубоко сидел в воде и почти не раскачивался от замахов охотника. У кормы, на далеко выдававшейся назад железной решетке, горел яркий огонь. Для его поддержания вся середина челна была занята изрядным запасом мелко колотых сухих дубовых полешек. Свет от огня пробивал воду на два аршина.
Онисифор усаживался на корме с веслом, а ученик с острогою ближе к носу. Под правую руку укладывали две запасные остроги: одну обыкновенной величины, а другую побольше, для крупной рыбы, с длинной бечевкой, привязанной к деревянному шесту.
О, эта картина стояла перед глазами Афанасия словно живая: потрескивание огня, красные блики на черной глади озера, шипение воды, рассекаемой веслом учителя, светлый месяц высоко в небе. Как играл в руке шест остроги, как билось сердце! Огонь ярко освещал только небольшой круг под решеткой; даже нос лодки уже был плохо виден. А когда тучи закрывали луну, окружавшая лодку темнота сгущалась, накрывая ее со всех сторон.
Шесты для остроги Афанасий выбирал вместе с Онисифором. В середине лета нарезали ветки орешника, длиною в сажень и даже в полторы, но никак не больше. Потом сушили их на солнце, полировали камушком и песочком. Шест должен был свободно скользить в руке, быть прочным и легким.
Рыбу били на двухаршинной глубине. Ниже свет костра проникал плохо, да и орудовать острогой чем глубже, тем тяжелее. Попасть в рыбу вроде бы дело нехитрое, да не каждый на такое способен. Помимо сильной руки и точного глаза, требуется немало ловкости и, главное, – умения, рождаемого опытом. Даже сметливый и сильный человек, получивший подробные наставления от опытного охотника, всегда поначалу ошибется. То в хвост попадет, и рыба соскочит, оставив на зазубренном конце остроги клочья живого мяса, то ближе к голове угодит, и опять уйдет рыба. Уйдет и погибнет от раны в холодной глубине. Уснет, но охотнику не достанется.
