Иван Майский - Близко-далеко
Стало жарко и душно. Некоторые гости, выйдя в парк, окружающий здание посольства, бродили по его аллеям или сидели на скамейках у пруда.
Петровы и Потапов вначале были оглушены всей этой непривычной обстановкой. Она была так далека or суровой военной Москвы, от жестоких боев под Сталинградом, от всей жизни сражающейся Родины… Постепенно, однако, они осмотрелись и, поощряемые дружескими улыбками Косовского, «пустились в плавание».
– Пойдемте, я познакомлю вас с кем-нибудь из гостей, – сказал он, подойдя к Петрову, и шутливо добавил:– Тем более что уже несколько человек спрашивали у меня о вашей жене: откуда, мол, эта прелестная дама?
– А что же мы должны делать? – спросил Степан Косовского.
– Занимать разговорами, угощать… Пока с вас большего не требуется.
Гостем, за которым должен был ухаживать Степан, оказался английский моряк. Это был настоящий морской волк. Он избороздил все океаны, видел много стран и народов, а в последнее время, перед самой войной, служил в австралийском флоте. Моряк усиленно прикладывался к водке, скоро захмелел и стал разговорчив.
– В 1918 году я командовал эсминцем, – говорил он, чокаясь с Петровым, – и воевал в Финском заливе… Ха-ха-ха!.. Против вас. А сейчас мы с вами союзники и вместе воюем против немцев. Ха-ха-ха!.. Какая странная штука жизнь!.. Впрочем, я моряк… Пускай политики разбираются, с кем нужно воевать. Выпьем за нашу общую победу!
И английский моряк не только выпил, но и дружески потряс руку Петрова.
На долю Тани выпало занимать жену одного из иранских министров, полную даму, которая хотя и с акцентом, но довольно бойко говорила по-русски. Женщина была явно рассеянна и беспокойна. Заметив это, Таня спросила:
– Чем вы так взволнованы?
Гостья словно обрадовалась возможности излить душу.
– Ах, я почти не сплю! – воскликнула она. – Ведь мой муж не раз бывал в Москве по разным делам, и я ездила с ним. Я знаю и даже люблю Москву. Какие театры у вас! Какой балет! В Тегеране мой муж тоже имел много дел с вашими представителями. Очень выгодные дела по рыбе, сахару, по ситцам… Моего мужа все считают «прорусским». Что же с ним будет, если немцы придут в Тегеран? Ведь они его просто разорвут!
– Но почему вы думаете, что немцы придет в Тегеран? – изумилась Таня.
– Ах, милочка! – затараторила министерша. – Да ведь все говорят, что Сталинград уже пал. А из Сталинграда куда ж немцы пойдут? Ну конечно, на Кавказ, в Баку, а потом сюда, к нам…
Таня с трудом сдержала раздражение.
– Сталинград не взят, – твердо и спокойно сказала она. – И я не верю в то, что он будет взят. Поддаваясь ложным слухам, вы напрасно волнуете себя.
– Сталинград еще не взят? Серьезно? – воскликнула полная дама. – Ах, милочка, как вы меня утешили! – Но, помолчав секунду, она добавила: – И все же, знаете ли, говорят, что немцы непременно придут в Тегеран… Что нам делать?
К Тане подошли Степан и полковник Страхов.
– Я говорил сейчас о вашей поездке с начальником английского воздушного транспорта, – сказал Страхов, отведя Петровых в сторону. – Он пока упирается… Пойдемте к нему втроем и попробуем нажать еще раз.
Английский полковник был поначалу сух и официален. Смотря в пол, он прямо заявил, что раньше чем через десять дней о полете в Каир не может быть и речи.
– Но это же просто ужасно! – невольно вырвалось у Тани.
Полковник поднял голову и заметил Таню. Он как-то сразу переменился, подтянулся, на его поджатых губах застыла любезная улыбка, и он заговорил уже совсем другим тоном:
– Если дама просит ускорить поездку, придется что-нибудь придумать… – И на мгновение умолк, точно в самом деле что-то придумывал. – Посадить вас в ближайшие дни на самолет, который доставил бы вас прямо в Каир, – продолжал он, обращаясь к Степану, – я не в состоянии. Сейчас идут большие переброски войск, и все самолеты на Каир заняты на много дней вперед. Но возможно другое… Если желаете, завтра, восьмого ноября, в пять часов утра, я могу посадить вас на самолет, идущий в Багдад. Там вы сядете на автобус Багдад – Дамаск, а из Дамаска до Каира уже нетрудно добраться автомобилем. Весь путь займет три-четыре дня.
Предложение полковника показалось Степану заманчивым, но он все-таки спросил Страхова по-русски:
– Что вы думаете?
– Соглашайтесь…
Степан любезно улыбнулся полковнику и, поблагодарив, сказал:
– Завтра в пять утра мы будем на аэродроме.
Посол или министр иностранных дел в определенный день приглашает к себе гостей. Обычно это связано с каким-либо важным дипломатическим событием или с какой-либо старой дипломатической традицией, истоки которой подчас теряются в веках. Хозяева стремятся к тому, чтобы на прием пришло побольше приглашенных и чтобы среди гостей были наиболее видные, наиболее влиятельные люди страны. Они стараются угостить пришедших как можно лучше, занять их как можно интереснее. Если это удастся, во влиятельных кругах будут говорить, что «прием прошел блестяще», и престиж хозяина, а стало быть, и представляемого им правительства возрастет.
Буржуазная дипломатия имеет свои, на наш взгляд, обветшалые, чуждые нам традиции, но советским дипломатам, имеющим дело с представителями капиталистического мира, приходится с этим считаться.
Многие из гостей идут на прием потому, что быть в числе приглашенных к послу или министру иностранных дел считается лестным. Присутствие на дипломатическом приеме повышает престиж человека в «обществе».
Такова одна сторона всякого большого дипломатического приема.
Но имеется и другая сторона.
На большом дипломатическом приеме встречаются представители разных стран, разных социальных положений, партий, взглядов. Здесь, на территории в несколько сот квадратных метров, собирается пестрый политический микрокосм. И потому многие из гостей посещают подобные приемы с целью использовать их в своих деловых интересах. Дипломат может на таком приеме «выудить» из встреч с людьми немало полезной для него информации и пустить в оборот немало сведений, слухов, проектов, в распространении которых он заинтересован. Военный может установить на таком приеме нужные для его работы связи и узнать важные новости. «Деловой человек» может на таком приеме подготовить почву для какой-либо выгодной коммерческой операции, а иной раз даже совершить подобную операцию.
Прием, устроенный советским послом 7 ноября в Тегеране, не составлял исключения из общего правила. Но он происходил в самый грозный момент второй мировой войны, в дни, когда под Сталинградом решались судьбы мира, судьбы всего человечества, и это накладывало на него особый отпечаток.
