Бернард Корнуэлл - Воины бури

— Господин, — произнес он и повернулся, чтобы уйти.

— И еще, Бедвульф, — крикнул я, и он обернулся. — Постарайся рассмотреть знамена на кораблях. Ищи красный топор. Если увидишь, я хочу узнать об этом как можно скорее.

— Красный топор, господин, — подтвердил он и умчался прочь.

Красный топор — символ Сигтрюгра Иварсона, мужа моей дочери. Его прозвали Сигтрюгр Одноглазый, потому что я лишил его правого глаза остриём Вздоха Змея. Сигтрюгр атаковал Честер, но, хотя и потерпел поражение, заполучил Стиорру.

Стиорра уплыла не как заложница, а как возлюбленная. Время от времени я слышал новости о ней. У них с Сигтрюгром имелись земли в Ирландии, дочь писала мне письма, потому что я заставил ее выучиться читать и писать.

«Мы ездим на лошадях по берегу и по холмам. Здесь красиво. Местные нас ненавидят». У неё родилась дочка — моя первая внучка — она назвала её Гизела в честь своей матери. «Гизела — красавица, и ирландские священники нас проклинают. По ночам они выкрикивают свои проклятья, и их завывания похожи на предсмертные крики диких птиц. Мне нравится это место. Муж шлет тебе поклон».

Сигтрюгра всегда считали самым опасным из братьев. Говорили, что он умнее Рагналла, а его умение обращаться с мечом стало легендой, но потеря глаза, а, может, женитьба на Стиорре, заставила его угомониться.

По слухам, Сигтрюгр довольствовался тем, что обрабатывал земли, ловил рыбу и защищал свои владения, но устоит ли он, если старший брат отправится покорять Британию? Вот почему я велел Бедвульфу искать красный топор. Я хотел знать, не стал ли зять моим врагом.

Когда из виду пропал последний вражеский корабль, ко мне приблизился принц Этельстан. Его сопровождало с полдюжины воинов, все верхом на громадных боевых конях.

— Прости, господин, — крикнул он.

Я жестом призвал его к молчанию, снова обратив взгляд к Финану. Он что-то яростно выкрикивал над раненым, лежащим у его ног, а тот отвечал, и мне не было нужды понимать странный ирландский язык, чтобы понять — они обмениваются проклятиями.

Я редко видел Финана в такой ярости. Он плевался и нараспев произносил хлесткие слова, ритмичные, как удары топора. Слова будто пригвождали противника, и так уже раненного, к земле, он словно слабел с каждым оскорблением. Воины уставились на них, завороженные их гневом, а потом Финан повернулся и схватил копье, что отбросил в сторону.

Он шагнул обратно к жертве, произнес еще несколько слов и прикоснулся к кресту на шее. Потом крепко схватил копье и поднял его обеими руками, как священник возносит руки для молитвы, направив вниз наконечник. Помедлил и заговорил по-английски.

— Да простит меня Господь, — сказал он.

И со всей силы воткнул копье, ухнув от натуги, когда наконечник пробил кольчугу и кости до самого сердца. Человек внизу дернулся, кровь хлынула у него изо рта, на несколько мгновений агонии он замолотил по земле руками и ногами, а потом его сердце перестало биться. Он был мертв и лежал, разинув рот, пригвожденный к земле копьем, что прошло точно через сердце и воткнулось в землю.

Финан рыдал.

Я подъехал к нему и, склонившись, коснулся плеча. Он был мне другом, старинным другом, соратником в сотнях битв в стене из щитов.

— Финан? — позвал я, но он даже не оглянулся. — Финан! — повторил я.

На этот раз он оглянулся, по его щекам бежали слезы, во взгляде застыла жалость.

— Кажется, то был мой сын, — всхлипнул он.

— Кто? — ужаснулся я.

— Сын или племянник, не знаю. Да поможет мне Бог, не знаю. Но я его убил.

И он отвернулся.

— Мне жаль, — промямлил Этельстан, столь же жалостливо, что и Финан.
Он смотрел на низко стелющийся над рекой дым.

— Они пришли ночью, — продолжил принц, — о чем мы не догадывались, пока не завидели пламя. Прости. Я тебя подвел.

— Не будь глупцом, — рявкнул я. — Ты не мог остановить тот флот! 
Я махнул рукой в сторону излучины, где последний корабль Короля Моря исчез за лесом. Один из горящих кораблей накренился, и вырвалось шипение вместе с паром, дымовая завеса стала гуще.

— Я хотел с ними сразиться, — сказал Этельстан.

— Тогда ты просто глупец, — отрезал я.

Этельстан нахмурился и указал на горящие корабли и освежеванную тушу бычка.

— Я лишь хотел это предотвратить! — ответил он.

— Выбирай, где драться, — резко отчитал его я. — Если ты под защитой стен, зачем терять людей? Ты не мог остановить флот. Кроме того, они хотели, чтобы ты вышел и сразился с ними, а плясать под дудку врага — глупо.

— Вот и я ему о том же, господин, — встрял Рэдвальд.
Рэдвальд был пожилым и осмотрительным мерсийцем, которого я назначил в Брунанбург советником Этельстана. Командовал гарнизоном принц, но ввиду его юных лет, я приставил к нему совет из пожилых и мудрых людей, дабы удержать от ошибок юности.

— Так они хотели, чтобы я вышел? — озадаченно спросил Этельстан.

— А где они предпочтут с тобой сразиться? — ответил я. — Когда ты в крепости? Или в чистом поле, в стене из щитов?

— Вот и я ему о том же, господин! — буркнул Рэдвальд. Я не обратил на него внимания.

— Выбирай, где драться, — закричал я на Этельстана. — Пространство меж ушей тебе дано, чтобы думать, а если станешь бросаться на врага при каждом случае, раньше времени сляжешь в могилу.

— Вот и я... — начал было Рэдвальд.

— Вот и ты ему о том же, знаю! А теперь умолкни!

Я перевел взгляд на пустую реку. Рагналл привел в Британию армию, но что он станет с ней делать? Ему нужно место для высадки, нужна крепость для защиты армии. Он прошел мимо Брунанбурга, но не замыслил ли он, сделав крюк, напасть на Честер? Римские стены делали город не только прекрасным пристанищем, но и грозным препятствием. Так куда он направился?

— Но ты ведь сам так поступил! — прервал мои размышления Этельстан.

— Как поступил?

— Бросился на врага! — вспылил принц. — Только что! Бросился в атаку с холма, хоть враг и превосходил тебя числом.

— Я нуждался в пленниках, шут ты гороховый.

Я хотел узнать, ради чего Рагналл поднялся вверх по реке посреди ночи. Одно то, что его громадный флот прошел отмели Мерза, не посадив ни один корабль на мель, говорило либо об исключительной удаче, либо он оказался более искусным кормчим, чем на то намекала его репутация. Впечатляющий образчик мореходного искусства, но излишний. Его флот был огромен, наш же насчитывал с десяток кораблей. Он мог, даже не замедлив ход, смести нас с пути, но решил напасть. К чему так рисковать?

— Он не хотел, чтобы мы перекрыли фарватер, — предположил мой сын, и это, пожалуй, было правдой.
Будь у нас лишь пара часов в запасе, мы могли бы затопить свои корабли в главном фарватере реки. Да, Рагналл, скорее всего, прорвался бы, но ему пришлось бы дожидаться прилива, да и провести тяжелые корабли оказалось бы непросто. Тем временем мы бы разослали гонцов вверх по реке, дабы убедиться, что его корабли встретит больше заслонов и воинов. Теперь же он проскользнул мимо, нанес нам ущерб и уже продвигался вглубь страны.