Чингизиды. Великие ханы Монгольской империи - Чарльз Тернер
Впрочем, воцарение Аюрбарибады заслуживало хорошего празднования, ведь оно стало первым случаем мирной и полностью спокойной передачи власти в истории Юань. Один император умер, другой пришел к власти, и никто при этом ни с кем не воевал. Правда, остается открытым вопрос – а почему молодой и вроде как здоровый Хайсан-хан надумал скоропостижно умереть? – но обстоятельства его смерти не отменяли мирную передачу власти.
Видимо, у Аюрбарибады заранее была подготовлена почва для решительных действий, поскольку уже 30 января 1311 года, то есть сразу же после похорон Хайсан-хана, он упразднил шаншу-шэн – имперский секретариат, исполнявший функции центрального правительства, – а назначенных братом министров-шаншу предал казни. Явно были перестановки и на более низких уровнях, о которых в хрониках не упоминается, ведь недаром же говорится, что «если голова слетела с плеч, то ногам от этого ничего хорошего не будет». Помимо того, что казненные шаншу были ставленниками Хайсана и на них Аюрбарибада не мог полагаться даже частично, они еще и вели грабительскую политику по отношению к подданым, суть которой исчерпывающе передает в своей «Истории монголов» Плано Карпини: «И следует также знать, что все настолько находится в руке императора, что никто не смеет сказать: “это мое или его”, но все принадлежит императору, то есть имущество, вьючный скот и люди, и по этому поводу недавно даже появился указ императора. Ту же власть имеют во всем вожди над своими людьми, именно люди, то есть Татары и другие, распределены между вождями. Также и послам вождей, куда бы те их ни посылали, как подданные императора, так и все другие обязаны давать как подводы, так и продовольствие, а также без всякого противоречия людей для охраны лошадей и для услуг послам. Как вожди, так и другие обязаны давать императору для дохода кобыл, чтобы он получал от них молоко, на год, на два или на три, как ему будет угодно; и подданные вождей обязаны делать то же самое своим господам, ибо среди них нет никого свободного. И, говоря кратко, император и вожди берут из их имущества все, что ни захотят и сколько хотят. Также и личностью их они располагают во всем, как им будет благоугодно»[161].
Подобная политика шла вразрез с конфуцианскими представлениями Аюрбарибады. В конфуцианском представлении правитель является строгим, но заботливым отцом для подданых, а не безжалостным грабителем, отнимающим последнее. Мало того, что разорение народа лишает правителя будущих доходов, так оно еще и приводит к восстаниям, а со времен Чингисхана минул почти век, и монголы научились ценить прелести мирной жизни – пировать с родичами в своем юрте всяко лучше, чем бесконечно скакать к последнему морю, которого, быть может, и вовсе не существует.
Конфуцианские отношения основаны на традициях и законе. В правление Аюрбарибады была начата работа над составлением нового фундаментального кодекса, которая завершилась уже при его сыне и преемнике Шидэбале. Новый кодекс был разделен на две части – «Общие законы великой династии Юань» («Да Юань тун-чжи») и «Установления династии Юань» («Юань дянь-чжан»). Несмотря на свой объем, новый свод законов оказался таким же неполным, как и предыдущий, поэтому в ряде случаев судьям приходилось пользоваться цзинским кодексом «Законы [периода правления] Тай-хэ» («Тай-хэ люй»), отмененным еще Хубилай-ханом. Подобное поведение расценивалось как проявление нелояльности, но что было делать судьям, ведь приговоры должны выноситься на основании каких-то правил, а не по личному усмотрению судьи. У тех, кто разрабатывал кодексы юаньской эпохи, были перед глазами такие образцы, как «Законы Тай-хэ» или образцовый Танский кодекс[162] VII века, но стремление объединить монгольские законы с китайскими и недостаточное понимание сути дела мешали созданию полноценных кодексов, содержащих четкие нормы преступлений и наказаний. Все юаньские кодексы оставляли желать лучшего. Примечательно, что уже в конце первого года своего правления Аюрбарибада чувствовал себя настолько независимым от монгольской знати, что передал монголов, дела которых прежде разбирали монгольские судьи-заргачи, под юрисдикцию ханьского суда. Пора было отходить от принципа исключительности монгольской нации и внедрять вместо него принцип равенства всех подданных перед законом.
Отдадим должное Аюрбарибаде – его кадровая реформа была стремительной, но тщательно продуманной. Освободившиеся места занимались китайскими сановниками, многие из которых начинали службу еще при Хубилай-хане, а правой и левой руками императора стали видные конфуцианские ученые Ли Мэн и Чжан Гуй, первый из которых в свое время был наставником юного Аюрбарибады. Важным событием стало возвращение кэцзюй – системы обязательных государственных экзаменов для соискателей чиновных должностей, существовавшей в Китае с начала VII века, когда правила династия Суй. Разумеется, у любой системы отбора есть недостатки, но с отбором все же лучше, чем без него. Возвращение кэцзюй сильно поспособствовало повышению качества чиновных кадров. Были установлены квоты для соискателей не ханьского населения для которых отводилась примерно четверть от всех должностей, так что у монголов с тюрками не было повода чувствовать себя ущемленными в правах.
История не знает сослагательного наклонения, но если бы на смену Хубилай-хану сразу же пришел бы такой правитель, как Аюрбарибада, то, возможно, судьба юаньской империи сложилась бы иначе. Однако вышло так, что мудрому Хубилаю наследовал слабовольный и не блещущий умом Тэмур, после которого престол достался «солдафону» Хайсану, и только после него начал править Аюрбарибада.
Подобно многим правителям-чингизидам, Аюрбарибаде пришлось повоевать с родичами, а именно – с сыном Дувы Эсен-Букой, который правил Чагатайским улусом с 1309 по 1318 год. Если говорить начистоту, то свара, затеянная Эсен-Букой, была вздорной и не имела под собой достаточных оснований. Эсен-Буке захотелось избавиться от практически номинального юаньского сюзеренитета, который заключался в выплате небольшой дани и предоставлении юаньским торговцам права свободной торговли в Чагатайском улусе и беспошлинного провоза товаров по его территории. При этом чагатайские торговцы пользовались теми же привилегиями в империи Юань, а в случае каких-то чрезвычайных обстоятельств Эсен-Бука мог рассчитывать на поддержку великого хана-императора. Но Эсен-Бука в 1314 году решил заявить о своей независимости и перестал платить дань. Дело было не только в дани, но и в наличии ряда приграничных территориальных споров. Если бы Аюрбарибада не отреагировал бы на выплату дани, то Эсен-Бука непременно попытался бы «откусить» часть юаньских земель.
Самонадеянность обошлась Эсен-Буке очень дорого. Война с Аюрбарибадой, которая велась на чагатайской территории с 1314 по 1317 год, оказалась для Эсен-Буки фатальной. Он лишился значительной части своего войска, исчерпал до дна свою казну
