Андрей Семенов - Другая сторона
— Это оттого, что русские перебрасывают на наш участок фронта все резервы их ВВС. Послушайте, Курт! Вам больше не о чем поговорить? Тут за день налетаешься так, что не можешь потом уснуть, а ночью, вместо здорового и освежающего сна, приходится, лежа на этой сковородке, слушать ваши размышления об авиации. Провались она пропадом! Как же мне все это надоело!
— Разве вы не гордитесь тем, что служите в люфтваффе?
Гессер устало вздохнул.
— Курт, я горжусь тем, что я служу в люфтваффе. Летать куда приятнее, чем по такой жаре проезжать на танке по полсотни километров в день. Но я устал делать по шесть боевых вылетов, сидя в кабине, как в жаровне с углями. И никакого отпуска впереди! Слушайте, а вы неплохо начали в нашей эскадрилье. Прибыли к нам полтора месяца назад и уже успели выйти из ведомых и сбить трех русских.
— В этом нет ничего удивительного, — рассудительно заметил фон Гетц. — Этих русских тут, как стрекоз над осокой.
— Да, — согласился с ним Гессер. — Только не каждый сбивает их. Наш Мюллер сумел сбить только двоих, я — так вообще одного.
— Это оттого, что вы неправильно ведете бой.
— Да-а?! А как, по-вашему, его следует вести? — изумился Гессер и повернулся к фон Гетцу с живейшим интересом.
— Я долго думал об этом, — стал рассуждать фон Гетц. — У русских появились хорошие истребители — «яки». Пожалуй, они превосходят наши «мессершмитты» в маневре на горизонтали. Но я придумал, как можно подловить их. Вот, смотрите. Русские ненамного уступают нам в скорости. Когда завязывается бой и закручивается «карусель», то русские получают преимущество перед нашими «мессершмиттами» именно из-за хорошей маневренности своих «яков». Это свойство русских машин необходимо нивелировать, не давая русским закрутить «карусель». Не доводить до этого, а сбивать русских еще до того, как они нас обнаружат.
— Хорошенькое дело! — Гессер снова рухнул головой на подушку и разочарованно протянул: — Я-то думал, у вас действительно родилась идея! А вы… Все это я знаю и без вас. Если рассуждать по-вашему, то неплохо было бы, чтобы русские механики завязывали своим пилотам глаза перед вылетом. Как же они нас могут просмотреть в чистом небе?
— А вот в этом и состоит суть моей идеи! Вы только не перебивайте. Представьте себе, что мы идем не плотным строем, а тремя группами, эшелонированными по высоте. Первая группа — приманка. Она летит впереди двух остальных и значительно ниже. Примерно на километр-полтора. Две других группы — охотники. Они летят выше приманки, на удалении до пяти километров. Русские истребители замечают приманку и начинают пристраиваться ей в хвост для атаки… А в это время охотники подныривают под русских и атакуют их сзади — снизу.
— Ге-ни-аль-но! — потрясенно воскликнул Гессер. — Это гениально! Русские, увлеченные азартом легкой победы, начинают заходить в хвост приманке, на вираже они теряют скорость, а в это время…
— А в это время охотники, имея преимущество по высоте и по скорости, в два счета настигают русских, сначала снижаясь и набирая скорость, а потом — атакуя их снизу.
— И русские не сумеют их даже увидеть! Гениально! Как все просто…
— Все это надо очень тщательно отработать, Вилли. Да мало ли возникнет вопросов.
— Но послушайте, Курт! Если нам удастся воплотить вашу задумку в жизнь!..
— Лучше, если нам удастся сегодня поспать. Спокойной ночи, Вилли. Уже светает.
Капитан Гессер, разумеется, никому ничего не сказал об их ночном разговоре. Вот только два дня Железный Мюллер избегал встреч с фон Гетцем. Видно было, что он занят каким-то своими размышлениями. Держался он как-то отстраненно и возложил командование эскадрильей на Гессера.
На третье утро Мюллер построил всю эскадрилью перед капонирами.
— Эскадрилья — смирно! Слушай боевой приказ! Вылет через десять минут. Старт по зеленой ракете. Цель — свободная охота. Боевой порядок — три группы. Группа «А» — Седьмой и Двенадцатый. Курс — девяносто, эшелон — две тысячи, скорость — триста. Группа «В» — Первый, Третий, Пятый, Одиннадцатый. Курс — девяносто, эшелон — три пятьсот, скорость — триста. Группа «С» — Второй, Четвертый, Шестой, Девятый. Курс — девяносто, эшелон — четыре тысячи, скорость — триста. При обнаружении самолетов противника группа «А» продолжает движение по заданному курсу с прежней скоростью. Старший группы «А» — обер-лейтенант Смолински.
— Есть! — отозвался Конрад, который, выслушав первые слова приказа, уже понял, откуда ветер дует.
Значит, Гессер рассказал комэску об их ночном разговоре, майор все тщательно обдумал и вот теперь выдает его мысль за свою собственную тактическую находку. А ему, фон Гетцу, отводится роль приманки.
— Старший группы «В» — я, — продолжал Мюллер. — Старший группы «С» — капитан Гессер. Группа «С» атакует только после группы «В». Во время полета хранить радиомолчание. При обнаружении самолетов противника сообщить об этом командиру группы. По машинам!
Все то время, пока Мюллер отдавал приказ, он старался не смотреть ни на фон Гетца, ни на Гессера. Строй распался. Пилоты пошли к своим машинам. Фон Гетц хотел посмотреть в глаза своему соседу Вилли, но тот уже забирался в кабину.
Фон Гетц поманил к себе лейтенанта Хайнца.
— Руди, — фон Гетц в спешке попытался объяснить своему молодому ведомому, как выжить в сегодняшнем вылете. — У нас с вами роль подставных уток. Идите уступом правее меня метрах в двадцати. По моей команде разлетаемся. Я — вправо, вы — влево. Не перепутайте, иначе столкнемся. Я — вправо, вы — влево. И только по моей команде. Если вы хотите сегодня приземлиться, то делайте так, как я вам говорю.
Хайнц кивнул.
«Нет! — подумал фон Гетц, глядя ему вслед. — Ничего он не понял. Глуповат он все-таки. Не пилот. Все сделает по-своему. Как в приказе. Так и полетит по прямой. Собьют мальчишку. Ну что ж — сам виноват».
Через двадцать минут эскадрилья, разбившись на три группы, лежала на курсе.
«Хорош Железный Мюллер! — думал фон Гетц, выискивая самолеты русских. — Прикарманил мою мысль и даже не посоветовался со мной. Отдал такой приказ, не отработав предварительно слетанность в новом боевом порядке. Либо он болван, либо лихач».
Конрад глянул вниз. Ничего интересного там не было. Земля, выжженная солнцем и людьми, выщербленная воронками и окопами, неубранные трупы и подбитая техника. Через полчаса полета километрах в двадцати блеснула узенькая яркая лента — Волга.
«Хотя, нет, — продолжал думать фон Гетц. — Никакой он не болван и не лихач. Он просто меня подставляет. Если я выживу, то он себе повесит крест, а если меня собьют, то и концы в воду. А идея останется. И автором ее будет майор Мюллер, а не обер-лейтенант Смолински».
