Бернард Корнуэлл - Приключения Ричарда Шарпа. т2.
— Что, если да?
Может ли миссис Шарп внятно указать источник, откуда майором Шарпом почерпнуты вышеупомянутые средства?
Миссис Шарп не могла.
Чиновники вежливо сообщили, что в отношении майора Шарпа правительством Его Величества проводит расследование, добиваясь изъятия указанной суммы, как полученной незаконным путём. Язык был суконным, канцелярским, и до Джейн не сразу дошло, что они хотят отобрать у неё деньги, которые отчасти обратились в пудру, в шпильки, в атлас, в шампанское, в дом. В её дом!
Чинуши убрались, а Джейн не находила себе места. Простуженная Джульетта, несколько дней не встававшая с постели, спустилась на шум и, видя, как встревожена подруга, заявила, что ей нечего опасаться:
— Контора Главного Военного Юриста — это несколько гражданских крючкотворов, не имеющих власти, милочка. Надо, чтобы на них цыкнули сверху.
— Кто цыкнет? Кто? — не великосветскую львицу Джейн сейчас не тянула. Скорее, на испуганную девчушку, какой и была всего два года назад.
— Как? — леди Спиндакр, чуя угрозу деньгам Джейн, на которых сейчас зиждилась и её собственное благополучие, готовилась стоять насмерть, — Связи, милочка. Связи. Как зовут того адъютанта принца-регента? Знакомого твоего мужа?
— Лорд Россендейл. — растерянно сказала Джейн, — Лорд Джон Россендейл.
Джейн планировала восстанавливать связи мужа, лишь как следует освоившись в свете. Теперь же у неё не было выбора. Уж Карлтон-Хаус приструнит презренных бумагомарак, каким бы «Главным» ни был «Военный Юрист»!
— Я встречалась-то с лордом Россендейлом всего раз.
— Он был груб с тобой?
— Напротив, любезен.
— Так напиши ему. И сопроводи письмо пустяковым подарком.
— Подарком?
— Да. Табакеркой, например. Только учти, «пустяковый» подарок должен стоить не меньше сотни фунтов. Хочешь, я поеду с тобой и помогу выбрать, а то я закисла совсем в кровати…
Табакерка была приобретена, и Джейн в тот же вечер засела за письмо. Она писала и зачёркивала, писала и зачёркивала и, лишь найдя нужные выражения, перенесла их на лист именной писчей бумаги, высунув, как школьница, от усердия язык.
На следующее утро лакей доставил письмо и табакерку в Карлтон-Хаус.
И Джейн ждала.
Кюре Аркашона слушал исповеди, когда в церковь пришёл устрашающей внешности иностранный солдат. Не сабля на боку, а изуродованное лицо с повязкой на одном глазу продрало холодом сидящих у исповедальни прихожан. Старая дева, заняв место за муслиновым пологом кабинки, взволнованным шёпотом сообщила отцу Марену об ужасном посетителе:
— Одноглазый, отче, а образина жуткая, прямо страх берёт!
— Вооружён?
— Сабля только.
— Что он делает?
— Уселся около статуи святой Женевьевы.
— Вреда он не причиняет, значит, и беспокоиться о нём нужды нет.
За час отец Марен отпустил грехи страждущим прихожанкам, две из которых поведали ему о паре товарищей солдата, наливающихся винищем в харчевне рядом с лавкой шорника. Одеты в старую зелёную форму. Немцы, считала первая осведомительница. Британцы, заявила вторая.
Покончив с исповедями, отец Марен вышел из кабинки. Незнакомец терпеливо сидел в глубине храма.
— Добрый вечер, сын мой. Хотите исповедаться?
— Вы умрёте от старости, святой отец, выслушивая мои грехи. — по-французски Фредериксон говорил бегло, практически без ошибок, — К тому же я наполовину протестант-еретик, и лишь наполовину добрый католик.
Отец Марен преклонил колена перед алтарём, осенил себя крёстным знамением и снял епитрахиль:
— Германский еретик или английский? Мнения моей паствы разделились.
— Не ошиблись ни те, ни другие, отче. Во мне течёт кровь обоих народов, а ношу я мундир капитана британской армии.
— Британской? — с интересом переспросил священник, — Вы не из числа тех британцев, что перекапывают форт Тес-де-Буш?
Полукровка удивлённо поднял брови:
— Что значит «перекапывают»?
— Я не точно выразился. Дней десять назад форт заняли англичане. Моряки, по слухам. Они разобрали форт, а перекапывают последние пару суток пески вокруг, словно кроты. Ищут, опять же по слухам, золото.
Фредериксон усмехнулся:
— Слухи не врут, отче. Да вот беда, золота там нет.
— Что ж, тот самый случай, когда блаженное неведение способствует торжеству добродетели трудолюбия. Слухи утверждают, что золото спрятали англичане, взявшие форт в январе. Не ошибусь, предположив, что вы — один из них?
— Да, отче.
— Вы пришли в этот скромный храм, а товарищи ваши предаются греху пьянства в худшей забегаловке города.
Отца Марена позабавило мелькнувшее в единственном глазе собеседника изумление. Да, дорогой солдат, сплетни в маленьких городках разносятся быстро.
— Издалека?
— Из Бордо. Три дня шли.
Отец Марен сдёрнул с крючка за статуей девы Марии пальто и накинул на плечи:
— Без приключений? До нас постоянно доходят вести о бандитах…
— Мы столкнулись с одной стаей. На их беду.
— Вас же трое всего?
Капитан пожал плечами. Отец Марен простёр к двери руку:
— Вы — интересный человек. Позвольте пригласить вас к себе. Обещаю вам тарелку супа и вино несколько лучшего качества, нежели то, что поглощают ваши приятели.
Понадобилось три часа неспешного диалога и две с треском проигранные капитаном шахматные партии, прежде чем Фредериксон осмелился попросить у старого священнослужителя адрес Лассана. В людях отец Марен разбирался. Одноглазый капитан показался ему человеком порядочным. Тем не менее, кюре колебался, не желая навлечь на голову друга неприятности:
— Вы же не причините Анри вреда?
— Клянусь вам, отче.
— Я напишу ему о вас, — предупредил отец Марен подошёл к обшарпанному столику, заваленному книгами и бумагами, — Воитель из него посредственный, хотя подчинённые его обожали. Он относился к ним отечески. Поражение, которое он претерпел от вас, совершенно его раздавило.
— Я извинюсь перед ним.
— Не надо, ваше извинение ещё больше его унизит. Дома ли он, ручаться не могу. Анри намеревался принять сан, как я ни разубеждал его… — старик вздохнул, перекладывая часть книг на пол.
— Разубеждали? Почему?
— Для священника Анри чересчур отзывчив. Он будет гореть чужими несчастьями, и быстро выгорит дотла. Держите!
Фредериксон взялся за протянутую четвертушку листа. Отец Марен не сразу отпустил свой край бумажки:
— Если вы замыслили худое, капитан, я прокляну вас.
— Нет, отче, зла я Лассану не желаю.
Отец Марен улыбнулся:
— Вам предстоит дальняя дорога, в Нормандию.
Шато Лассан, как объяснил священник, находилось рядом с городом Кан, во многих километрах от городка Аркашон.
— Когда двинетесь в путь?
— Ночью, отче.
— А моряки?
— Пусть копают. Там ничего нет.
Отец Марен проводил гостя до двери. Над крестом церкви висел бледный серп месяца.
— Иди с Богом, сын мой, вознося благодарность Ему за ниспосланный нам мир.
— Мы ниспослали этот мир, отче, — возразил Фредериксон, — разгромив забияку Наполеона.
Отец Марен только улыбнулся, затворяя дверь. Он собирался сразу сесть и написать Анри, однако решил сделать это на следующий день. Назавтра же навалились заботы, и вспомнил о так и не написанном предупреждении старик лишь спустя пару недель. Вины, впрочем, отец Марен не испытывал. Капитан Фредериксон не причинит вреда графу Лассану.
А песчаные дюны у форта Тес-де-Буш перекапывали английские моряки. Как кроты.
Глава 8
Отец Марен считал, что путь из Аркашона в Нормандию займёт у Фредериксона и его друзей около месяца. Так оно, вероятно, и было бы, двигайся они при свете дня без оглядки на бандитов с профосами. Дилижанс домчал бы стрелков в Кан за неделю. Увы, друзья имели основания полагать, что новое французское правительство разыскивает их столь же ретиво, как и английское. Друзья посовещались и решили ограничить передвижение ночной порой.
На третью ночь южнее Бордо путь им преградила Гаронна. Река была слишком глубокой и широкой, чтобы надеяться переплыть её без лодки. Пройдя по берегу, друзья наткнулись на челн перевозчика, прикованный цепью к вбитой в почву свае. Харпер поплевал на ладони, обхватил столб и, кряхтя, вырвал из земли. Фредериксон срубил две ветки взамен вёсел. Течение оказалось таким быстрым, что Шарп всерьёз опасался, как бы оно не вынесло их к Бордо. Тем не менее, каким-то чудом друзья всё же вырулили к восточному берегу.
Следующей ночью поток помельче друзья пересекли вплавь, и тогда уже повернули на север, благо отец Марен указал основные вехи: Ангулем-Пуатье-Ле Манн-Алансон-Фалез-Кан.
