Венеция. История от основания города до падения республики - Джон Джулиус Норвич
Бонифацию этот план пришелся по душе. Помимо преимуществ, которые он сулил в отдаленной перспективе для самого похода, и возможности выплатить Венеции долг, все еще казавшийся неподъемным, предводитель франков усмотрел в нем немалую выгоду для себя. А почему бы и нет? В конце концов, за прошедшие сто лет многие крестоносцы не находили ничего дурного в том, чтобы совместить войну за Гроб Господень с личным обогащением. Когда Бонифаций рассказал об этой затее Дандоло (для которого она едва ли стала большой неожиданностью), старый дож с энтузиазмом поддержал ее. Отлучение от церкви его не пугало: папские запреты Венеция нарушала не в первый и не в последний раз. Весь прежний опыт Энрико, военный и дипломатический, не оставлял места для особых симпатий к Византии; к тому же нынешний император, вступив на трон, невероятно затруднил продление торговых льгот, дарованных его предшественником. Соперничество с Генуей и Пизой становилось все более ожесточенным, и Венеции пора было переходить к решительным действиям, чтобы не потерять влияния на восточных рынках. Вдобавок такие действия помогут в очередной раз отложить египетскую экспедицию, а Дандоло только того и желал.
Армия крестоносцев приняла новый план охотнее, чем ожидалось. Лишь немногие отказались и направились прямиком в Палестину; большинство же с радостью поддержало затею, сулившую и пополнение войска, и дополнительные средства, а заодно открывавшую возможность восстановить единство христианского мира. Со времен великой схизмы, если не раньше, Византия не пользовалась особой любовью на Западе. Вклад ее в предыдущие Крестовые походы был невелик, и многие даже были уверены, что в нескольких случаях Восточная империя предала дело христиан. Тем больше радости вызывало предложение молодого Алексея, обещавшего деятельную помощь: досадно было бы упустить такой шанс. Наконец, среди крестоносцев наверняка было немало таких, кто, подобно своему предводителю, надеялся на личное обогащение. Обычный франк практически ничего не знал о Византии, однако все были с детства наслышаны о ее легендарных богатствах. А для всякой средневековой армии, пусть и со Святым Крестом на знаменах, баснословно богатый город означал только одно – добычу.
Юный Алексей прибыл в Зару к концу апреля, и уже через несколько дней флот выступил в путь. По дороге крестоносцы сделали остановки в Дураццо и на Корфу; там и там Алексея признали законным императором Востока. 24 июня 1203 г., через год после встречи в Венеции, флот бросил якоря у стен Константинополя. Узурпатора Алексея III неоднократно предупреждали о его приближении, но подготовить свою столицу к обороне он так и не удосужился: верфи стояли без дела с тех пор, как слабоумный брат нынешнего императора шестнадцать лет назад передоверил строительство кораблей Венеции. По свидетельству Никиты Хониата (а тот был полностью в курсе дел, как бывший императорский секретарь), с попустительства Алексея начальник морского ведомства, приходившийся императору шурином, распродал все якоря, паруса и оснастку тех немногих судов, которые все еще оставались на плаву, и они превратились в бесполезные, изъеденные червями скорлупки, гниющие во внутренней гавани. Собравшись на стенах, подданные императора ошеломленно взирали на огромный военный флот, приближавшийся к устью Босфора.
Но и крестоносцам тоже нашлось на что посмотреть. Жоффруа сообщает:
Так вот, вы можете узнать, что они долго разглядывали Константинополь, те, кто его никогда не видел, ибо они не могли и представить себе, что на свете может существовать такой богатый город, когда увидели эти высокие стены, и эти могучие башни, которыми он весь кругом был огражден, и эти богатые дворцы, и эти высокие церкви, которых там было столько, что никто не мог бы поверить, если бы не видел своими глазами, и длину, и ширину города, который превосходил все другие города. И знайте, что не было такого храбреца, который не содрогнулся бы, да это и вовсе не было удивительно; ибо с тех пор, как сотворен мир, никогда столь великое дело не предпринималось таким [малым] числом людей.
Необходимости тотчас начать осаду у крестоносцев не было, так что сперва они высадились на азиатском побережье пролива, близ летнего императорского дворца Халкедон и города Скутари (современный Шкодер), чтобы пополнить запасы. «Земля та была прекрасна и богата и изобиловала всяким пропитанием; и из снопов сжатого хлеба, которые были среди полей, каждый взял себе, сколько хотел взять». Там они без труда отразили робкую атаку небольшого отряда греческой конницы (обратившегося в бегство при первом же натиске захватчиков), а чуть позже бесцеремонно отправили восвояси посла, прибывшего от императора. Если, сказали они, его господин согласен передать трон своему племяннику, они попросят последнего проявить к дяде милость и выделить ему щедрое содержание. Если же император не согласен, пусть больше не посылает гонцов, а подумает об обороне.
5 июля, вскоре после восхода солнца, крестоносцы переправились через Босфор и высадились у Галаты, на северной стороне Золотого Рога. Как торговое поселение, состоявшее в основном из иностранных купеческих общин, Галату не защищали стены. Единственным ее оборонительным сооружением была большая круглая башня. Но эта башня имела важное стратегическое значение: в ней помещалась огромная лебедка, поднимавшая и опускавшая цепь, которая перекрывала вход в бухту Золотой Рог в случае опасности[106]. На защиту башни выступил большой отряд во главе с самим императором. Возможно, под началом другого командира греки проявили бы себя лучше (хотя это и маловероятно с учетом морального разложения, охватившего византийскую армию с приходом династии Ангелов). Всем было известно, как Алексей захватил трон, да и характером он был не из тех людей, что способны внушить любовь или преданность. Зрелище флота, состоявшего из ста с лишним кораблей, и те быстрота и организованность (весьма типичные для венецианцев), с которыми высаживались на берег люди, выгружались лошади и осадные машины, повергли защитников башни в ужас. Не успела первая волна крестоносцев изготовиться к атаке, как византийцы развернулись и побежали, спасая свою жизнь, – опять-таки во главе с императором.
Гарнизон самой Галатской башни сражался храбрее и продержался целые сутки, но к утру следующего дня был вынужден сдаться. Венецианцы отстегнули от лебедки огромную железную цепь, тянувшуюся на пятьсот с лишним ярдов через
