Сергей Шведов - Золото императора

Римлянка засмеялась, бросив при этом на гостя откровенный взгляд, от которого Придияра обдало жаром.

– Ты не варвар, ты не знаешь ни Руфина, ни Фаустину, – проговорила Ефимия. – Тогда что же ты делаешь в моей спальне?

– Раб сказал, что ты хочешь меня видеть, – слегка растерялся от такого напора Придияр.

– И ты всегда являешься по первому зову женщины, рекс древингов? – насмешливо спросила Ефимия.

– Всегда, – не сразу нашелся с ответом Придияр.

– Зачем?

– Чтобы поговорить с ней о философии, – рассердился Придияр. – Я, правда, не знаю твоего языка, зато ты прекрасно говоришь на венедском.

– Я родилась в Панонии, – пояснила Ефимия. – Мой отец, высокородный Стронций, был викарием тех мест. Я прожила в Панонии почти пятнадцать лет и лишь перед самым замужеством приехала в Рим.

– Ты не сказала, зачем я тебе понадобился, – нахмурился Придияр.

– А ты не догадываешься, зачем нужен вдове здоровый красивый мужчина? – Ефимия одним движением избавилась от одежды и предстала перед потрясенным Придияром во всей своей ослепительной наготе. – Поторопись, рекс древингов, а то я передумаю.

Бесстыдство римской матроны слегка покоробило Придияра, но отнюдь не охладило его пыла. Нежные руки Ефимии обвили его глею и утащили в глубокий и темный омут, где древинг едва не задохнулся от страсти. Возможно, Фронелий и не врал, когда утверждал, что знатных римлянок обучают искусству любви богини. Но если это так, то следует признать, что Ефимия – одна из самых даровитых учениц Венеры. Во всяком случае, вдова патрикия хорошо знала, как разбудить в мужчине желание и как его удовлетворить. Впрочем, она и сама отдавалось любовному угару с таким пылом, что ее стоны и крики наверняка разносились не только по дому, но и по саду.

– Не суди меня слишком строго, рекс, – сказала Ефимия, чуть отстраняясь от Придияра. – Ты первый мой любовник после целого года воздержания. Это Фаустина ввела меня в грех. Если бы не ее уговоры, то я бы никогда не осмелилась пригласить в свой дом мужчину. Но раз ты пришел, то отпустить тебя без поцелуя было выше моих сил.

– Поцелуем ты не ограничилась, – буркнул Придияр, с трудом обретающий себя после ласк римской матроны.

– Я застенчива от природы, рекс древингов. – Ефимия мягко провела ладонью по его волосам. – А потому очень боялась, что страх пересилит во мне желание и я сбегу отсюда раньше, чем ты осмелишься меня обнять. Наверное, я поторопилась и едва не отпугнула тебя.

– С чего ты взяла, что я испугался? – обиделся Придияр.

– Я поняла это по твоим глазам, ужас в них был почти священным. Насколько я знаю, венеды еще сохранили веру в божественное предназначение любви и вовсе не считают ее простым блудом. И возможно, вы правы. Хотя епископ Симеон наверняка осудит меня за эти слова.

– Это и есть римская философия? – полюбопытствовал заинтересованный Придияр.

Ефимия засмеялась и тут же впилась губами в губы любовника, словно хотела высосать воздух из его груди. Все-таки она была очень жадной до утех женщиной. Настолько жадной, что Придияр с трудом верил в ее годичное воздержание. И, набравшись смелости, он высказал ей свои сомнения на этот счет. Правда, уже после того, как новая вспышка страсти сошла на нет.

– А ты ревнивый, – осудила его Ефимия.

– Просто мне известно имя человека, который добивается твоего расположения.

– Ты имеешь в виду Федустия? – удивилась матрона.

– А разве он не помог тебе в трудный час?

– Милый друг, комита интересуют мои деньги, но отнюдь не я, – усмехнулась Ефимия. – Мы заключили с ним сделку. Он помогает мне сохранить состояние мужа, а я выхожу за него замуж после годичного вдовства. К сожалению, у меня не было выбора. Я не привыкла жить в нищете.

– Значит, ваша свадьба не за горами?

– Срок истекает через неделю, – вздохнула Ефимия. – Но я приготовила комиту сюрприз. С твоей помощью, божественный Придияр.

– А почему божественный? – удивился древинг.

– Потому что ты император моей души и моего тела. Во всяком случае, до утра. Какое было бы счастье, если бы оно вообще не наступило.

– Мне тоже хорошо с тобой, – вздохнул Придияр.

– Докажи, – попросила Ефимия. – Я должна отблагодарить Венеру за то, что родилась женщиной.

– А разве за это благодарят?

Глава 5 Сговор

Светлейший Пордака выбрал для визита к комиту Федустию не самое подходящее время. Ибо истинный римлянин просыпается только к полудню, а раннее утро – это время для самого сладкого сна. И если бы префект анноны заявился бы в этот час к патрикию Трулле, скажем, то его наверняка сочли бы невежей. К счастью, комит схолы агентов вел здоровый образ жизни, и если, случалось, проводил ночи без сна, то только в силу государственной необходимости, а отнюдь не ради пустой блажи. Федустий почти не пил и не предавался порокам, столь распространенным в больших городах. Его бы можно было счесть истинным римлянином старого закала, если бы не большая примесь галльской крови в жилах. Впрочем, эта кровь не помешала Федустию сделать стремительную карьеру при императоре Валентиниане, который ценил в человеке прежде всего деловые качества, а уж потом родовитость.

Федустий был уже на ногах и в ответ на витиеватое приветствие гостя лишь сухо кивнул. Пордака, не рассчитывавший на любезный прием, без приглашения присел к столу. Чем, кажется, слегка удивил комита, не ожидавшего от префекта анноны такой бесцеремонности. В конце концов, этот толстый проходимец, о темных делишках которого Федустию было известно больше, чем другим, мог бы вести себя скромнее. Комит уже приготовил доклад императору о махинациях с казенными деньгами, выделенными для общественных нужд, и теперь ждал, что скажет хитроумный Пордака по поводу вскрытых злоупотреблений.

– Прискорбно, что комит схолы агентов занимается сущей ерундой в то время, когда Рим буквально сотрясает от слухов о новом мятеже.

Федустию очень хотелось плюнуть в распаренное лицо жуликоватого Пордаки, но он сдержал эмоции, не желая ронять себя прежде всего в собственных глазах. Да и с какой стати метать бисер перед свиньей. Участь префекта анноны будет решена, как только Федустий представит доклад императору. В последнее время Валентиниан, разъяренный большими финансовыми потерями, не склонен потакать вороватым чиновникам. И если Пордаке удастся сохранить голову в неприкосновенности, то Федустий будет крайне этим удивлен.

– Ну что такое сто тысяч денариев, комит, когда речь идет о миллионах, – вздохнул Пордака, глядя на Федустия наглыми выпученными глазами.

Этот человек, похожий на евнуха, не на шутку раздражал комита, но верный своим принципам, Федустий решил предоставить префекту анноны возможность если не оправдаться, то хотя бы объясниться. Надо полагать, Пордака понимает, что перед ним сидит не просто комит, а человек, наделенный большими полномочиями, способный решить судьбу любого чиновника, включая префекта Рима Телласия, на защиту которого, видимо, рассчитывает проворовавшийся негодяй.