Бернард Корнуэлл - Хроники Артура
Ниже дворца к гранитным склонам лепились, будто гнезда морских птиц, храмы, лавки, церкви, дома. Все они были сложены из камня, побелены известью и украшены резьбой; фасадами повернуты к вымощенной плитами дороге, а она, кружась, ступенями взбиралась к королевскому дворцу. По восточной стороне острова тянулась небольшая набережная, недалеко от нее находилась пристань для лодок, которые могли причаливать лишь в самую тишайшую погоду, поэтому мы высадились с наших кораблей западнее, в безопасном месте, откуда было не более одного дня ходьбы от города. За набережной открывалась небольшая гавань, скорее напоминавшая обширный бассейн, заполнявшийся приливной водой и отгороженный песчаными насыпями. Остров защищали и естественные обрывы гранитных скал, и возведенные каменные укрепления. За стенами Инис Требса, в открытом мире, были несчастья, враги, кровь, бедность и болезни, а здесь — знания, музыка, поэзия и красота.
Мне не пришлось жить в самой островной столице короля Бана. Мы охраняли Инис Требс с материка, отражали набеги франков на крестьянские земли Беноика. Но Блайддиг настоял, чтобы я встретился с королем, и меня провели по насыпной дороге через городские ворота, украшенные фигурой водяного с трезубцем, потом — вверх по крутой тропе к стоящему на вершине дворцу. Мои люди остались на материке, и я очень жалел, что они не смогут полюбоваться на все эти чудеса — резные ворота, крутые каменные ступени, ведущие то вверх, то вниз мимо храмов и торговых лавок, домов с балконами, на которых стоят вазы с цветами, статуй, источников с льющейся в мраморные чаши чистой водой. Блайддиг, идя рядом, беспрестанно ворчал, что устройство городских красот пожирает большие деньги, которые следовало бы потратить на прибрежную защиту, но я его не слушал, а с восхищением разглядывал открывавшиеся мне чудеса, за которые, уверен, стоило драться.
Блайддиг провел меня через последние, украшенные водяным ворота, и мы оказались во внутреннем дворе. Дворцовые сооружения, увитые плющом, занимали три стороны двора, а с четвертой сквозь череду белых арок открывался вид на море. У каждой двери стояли стражники в белых плащах, древки их копий были отполированы, а начищенные наконечники блестели на солнце.
— Они совсем беспомощны и бесполезны, — пробормотал Блайддиг, — и щенка не одолеют, только вид красивый.
Придворный в белой тоге встретил нас у двери дворца и повел сквозь длинный ряд комнат, каждая из которых казалась хранилищем сокровищ. Тут стояли алебастровые статуи и золотые чаши, один из залов был просто увешан зеркалами, и я обомлел, увидев себя умноженным в бесконечной дали. Бородатый, в грязном красновато-коричневом плаще, повторенный множество раз, я становился все меньше и меньше в гранящихся плоскостях зеркал. В следующей комнате, выкрашенной в белый цвет и наполненной ароматами цветов, играла на арфе прекрасная девушка. На ней была только короткая туника. Когда мы проходили мимо, она улыбнулась и продолжала играть. Груди ее золотились в солнечных лучах, короткие волосы были тоже пронизаны солнцем, а легкая улыбка казалась светлым бликом на лице.
— Не дворец, а прибежище шлюх, — бубнил Блайддиг. — Если бы еще в открытую, хоть какая-то польза была бы.
Одетый в тогу придворный распахнул створки последней двери и с поклоном ввел нас в просторный зал, окна которого открывались на сверкающее море.
— Лорд король, — склонился он перед единственным в зале человеком, — вот вождь Блайддиг и Дерфель, капитан из Думнонии.
Высокий худой человек с редеющими волосами и нервным лицом встал из-за стола, где он что-то писал на пергаменте. Легкий сквозняк шевелил листы, ворошил лежавшие в беспорядке перья, хозяин прижал кипу исписанных пергаментов рогом с чернилами и зеленым змеиным камнем.
— А, Блайддиг! — воскликнул король, двигаясь нам навстречу. — Ты, я вижу, вернулся. Хорошо, хорошо. Некоторые предпочитают не возвращаться. И корабли исчезают. Мы должны это обдумать. Может, нужны более крупные корабли, как ты считаешь? Или мы неправильно их строим? Я не уверен, что у нас есть настоящие мастера корабельного дела, хотя наши рыбаки уверяют, будто все отлично. Однако и некоторые из них пропадают. Загадка. — Король Бан приостановился и потер висок, оставив на нем чернильные пятна. — Не могу найти никакого решения, — задумчиво произнес он и уставился на меня. — Драйвель, так, кажется?
— Дерфель, лорд король, — сказал я, опускаясь на одно колено.
— Дерфель! — с неподдельным интересом произнес он. — Дерфель! Дайте подумать. Дерфель... Полагаю, что это имя что-то означает... А-а-а, вот что: «принадлежащий друиду». Так ты из друидов, Дерфель?
— Я воспитывался Мерлином, лорд.
— Да? В самом деле? Замечательно! Мы непременно должны поговорить. Как поживает мой дорогой Мерлин?
— Его никто не видел последние пять лет, лорд.
— Значит, он невидим! Ха! Я всегда полагал, что это одна из его удивительных шуток. И полезная, кстати. Надо попросить моих мудрецов обдумать это. Поднимись, поднимись. Не люблю, когда люди стоят передо мной на коленях. Я не Бог, во всяком случае, мне так кажется. — Король пристально разглядывал меня, пока я поднимался с колен. Лицо его постепенно омрачалось. — Ты похож на франка! — озадаченно произнес он.
— Я думнониец, лорд король, — гордо сказал я.
— Надеюсь, что это именно так. И ты тот думнониец, за которым следует сюда Артур, ведь так? — оживился он.
— Нет, лорд, — сказал я, — Артур окружен врагами. Он бьется за сохранение нашего королевства и поэтому дослал меня с небольшим отрядом. Это все, что он может сейчас сделать, а я должен сообщать ему обо всем происходящем здесь, о том, чего нам не хватает и что требуется.
— Не хватает людей! — Голос Бана сорвался на визг. — Бог мой, это единственное, что требуется! Значит, ты привел всего лишь небольшой отряд? Точнее, сколько?
— Шестьдесят солдат, лорд.
Король Бан резко опустился на стул, выложенный слоновой костью.
— Шестьдесят! Я надеялся хотя бы на три сотни! И на самого Артура во главе их! Ты выглядишь слишком молодым для опытного воина и тем более капитана. — Он с сомнением поглядел на меня, и вдруг взгляд его просветлел. — Я правильно понял, что ты воспитанник Мерлина? Значит, умеешь писать?
— Да, лорд.
— И читать? — допытывался он.
— Да, лорд король.
— Видишь, Блайддиг! — торжествующе вскричал король, вскакивая со стула. — Некоторые воины умеют читать и писать! Это не унижает их, не низводит до положения писцов, женщин и поэтов, которых ты считаешь ничтожными. Ха! Грамотный воин. А ты, случаем, не пишешь стихов? — спросил он меня.
— Нет, лорд.
— Как печально. Мы — сообщество поэтов. Мы — братство! Мы называем себя fili, а поэзия — наша страстная любовница. Могу сказать больше: она наше, священное предназначение. Может быть, и ты вдохновишься? Иди за мной, грамотный Дерфель.
Бан, забыв обо всех бедах и отсутствующем Артуре, ринулся в другой конец зала. Мы снова прошли через ряд дверей, минуя еще одну маленькую комнату, где сидела другая полуобнаженная арфистка, такая же красивая и легко касавшаяся струн тонкими пальцами, и очутились в просторной библиотеке.
Никогда раньше я не видел настоящей библиотеки, и король Бан с интересом наблюдал за мной, явно довольный моей восторженной растерянностью. Я просто раскрыл рот от удивления. Вдоль стен одна на другой, словно ячейки в открытых сотах, стояли коробки с торчащими из них перевязанными лентами свитками. Тут были сотни таких ячеек, и на каждой болтался ярлычок с аккуратно сделанной чернилами надписью.
— На каких языках ты говоришь, Дерфель? — спросил Бан.
— На языке саксов, лорд, и на языке бриттов.
— Ах! — Он был явно разочарован. — Только на этих грубых языках? У меня есть люди, говорящие на латыни, греческом, британском, конечно, но даже и на арабском. А отец Кельвин знает в десять раз больше языков. Разве не так, Кельвин?
Король обращался к оказавшемуся в библиотеке белобородому священнику с уродливым горбом, который не скрывала и просторная монашеская мантия с откинутым капюшоном. Священник, его звали Кельвином, в подтверждение лишь поднял худую руку, но ни на секунду не оторвал взгляда от лежавших перед ним на столе свитков. В первое мгновение мне показалось, что капюшон его черного одеяния оторочен серым мехом, но, приглядевшись, обнаружил, что это кошка, — она подняла голову, поглядела на меня прищуренным зеленым глазом и снова задремала. Король Бан не обратил никакого внимания на непочтительный жест священника и потащил меня вдоль полок с коробками, возбужденно рассказывая о собранных сокровищах.
— Здесь хранится то, что оставили римляне, — гордо говорил он, — кое-что додумались прислать мне друзья. Некоторые из манускриптов слишком древние, лишний раз к ним и прикоснуться нельзя, поэтому мы их переписываем. Посмотрим, что это? А, да, одна из двенадцати пьес Аристофана. Разумеется, у меня есть все. Эта называется «Вавилоняне». Комедия, написанная на греческом, молодой человек.
