Вальтер Скотт - Черный карлик
Примерно осенью прошлого года он появился в наших краях; не берусь судить, был ли этот шаг продиктован его расстроенным воображением или являлся частью того плана, о котором я только что упомянул. Сам он, кажется, утверждал, что его привело сюда желание увидеть памятник, поставленный по его распоряжению в часовне, над могилой твоей матери.
Мистер Рэтклиф, в это время оказавший мне честь поселиться в моем доме, тайком провел его в часовню. Как он впоследствии рассказывал, результатом этого посещения явилось то, что несчастный впал в невменяемое состояние и несколько часов скитался по ближним пустошам. Придя в себя, он решил построить себе хижину в самом глухом месте, поселился в ней и стал чем-то вроде сельского лекаря — надо сказать, что и в лучшие дни он проявлял склонность к подобного рода занятиям. Примечательно, что мистер Рэтклиф не сказал мне обо всем этом ни слова и поэтому лишил меня возможности должным образом позаботиться о несчастном родственнике покойной жены, наоборот, он потакал его сумасбродствам и даже поклялся молчать. Он часто посещал сэра Эдуарда и помогал ему строить его убежище, что, по-моему, было самой нелепой затеей, и больше всего они, по-видимому, боялись, как бы их отношения не стали известны.
Местность была открытая со всех сторон, и в тех случаях, когда к ним кто-нибудь приближался, Рэтклиф прятался в небольшой пещере, вернее в заброшенном склепе, который они обнаружили поблизости от большого гранитного столпа. Ты сама понимаешь, дорогая, что у них была какая-то серьезная причина для такой скрытности. Итак, в то время как я полагал, что мой несчастный друг живет в обществе монахов-траппистов[57], на самом деле он в течение многих месяцев разыгрывал свою странную роль, живя всего в пяти милях от моего дома и регулярно получая сведения о самых интимных сторонах моей жизни либо через Рэтклифа, либо через Уэстбернфлета и других людей, которых он имел возможность подкупать. Он ставит мне в вину, что я пытался выдать тебя за сэра Фредерика. Я хотел сделать лучше для тебя; но если сэр Эдуард Моули думал иначе, почему же он не заявил об этом всем как мужчина, не сказал, что намерен заняться устройством твоих дел и принимает в тебе участие, как в наследнице своего огромного состояния?
Но даже сейчас, когда твой неуравновешенный и чудаковатый родственник с таким опозданием объявил о своих намерениях, я отнюдь не собираюсь перечить его воле, хотя он прочит тебе в мужья Эрнсклифа — человека, казалось бы, менее всего ему угодного, если принять во внимание одно трагическое происшествие в прошлом. Я охотно дам свое согласие на этот брак, при условии, что все бумаги, касающиеся твоего обеспечения будут составлены совершенно ясно и определенно, дабы моя дочь была избавлена от унизительного зависимого положения и тех внезапных и беспричинных материальных ограничений, от которых я так страдал в свое время. Думаю, что о сэре Фредерике Лэнгли ты больше не услышишь. Едва ли он станет претендовать на руку девушки без приданого. Итак, дорогая Изабелла, я уповаю на мудрость провидения и на твое собственное благоразумие и умоляю тебя, не теряя времени, воспользоваться щедротами, которых твой капризный родственник лишил меня с тем, чтобы осыпать ими тебя.
Мистер Рэтклиф упомянул о намерении сэра Эдуарда выплачивать мне ежегодно довольно большую сумму, на которую я мог бы жить за границей, но моя гордость не позволяет мне принять от него этот дар. Я сказал ему, что у меня есть любимая дочь, которая, живя сама в достатке, не позволит мне нуждаться. Я счел нужным сообщить ему без обиняков, что если он пожелает увеличить твою долю, эти деньги, конечно, пойдут на содержание твоего родного отца. Я охотно закреплю за тобой замок и имение Эллисло — это докажет мою родительскую любовь к тебе и заботу о твоем благосостоянии. Годовые проценты от суммы долга, обременяющего поместье, несколько превысят доход от самого поместья, несмотря на то, что назначенная мною арендная плата за земли достаточно велика. Однако все долговые расписки находятся в руках мистера Рэтклифа, а он, являясь поверенным твоего родственника, будет сговорчивым кредитором. Кстати, должен тебе сказать, что хотя у меня есть основания жаловаться на отношение мистера Рэтклифа лично ко мне, я все же считаю его порядочным и честным человеком, которому ты можешь смело довериться во всех делах, не говоря уже о том, что заслужить его доброе мнение — это верный путь к сердцу твоего родственника.
Передай от меня привет Марши. Надеюсь, у него не будет неприятностей в связи с недавними событиями. Напишу тебе более подробно с континента.
Засим, остаюсь твоим любящим отцом.
Ричард Вир.Это письмо содержит те немногие факты, которые проливают свет на неясные места в начале нашего повествования. По мнению Хобби, — возможно, его разделяет большинство наших читателей, — у отшельника с Маклстоунской пустоши разум был какой-то тусклый, сумеречный: он-де сам ясно не представлял, чего он хочет, да и не способен был добиваться своей цели простым и прямым путем. По выражению Хобби, пытаться понять его поведение было бы столь же бесполезно, как искать прямой путь через поле, на котором сотни окольных тропинок и ни одной проезжей дороги.
Внимательно прочитав письмо, Изабелла прежде всего спросила об отце. Ей сообщили, что после продолжительной беседы с мистером Рэтклифом он рано утром уехал из замка и был теперь на пути к ближайшему портовому городу, из которого намеревался отплыть на континент.
— А где сэр Эдуард Моули?
Никто не видел карлика с момента происшедшей накануне знаменательной сцены.
— Нехорошо, ежели что случилось с Элши, — говорил Хобби Элиот, — пусть меня снова ограбят, только бы его не тронули!
Он тотчас же отправился к хижине, где его встретила лишь коза; она громко блеяла, так как время дойки давно прошло. Отшельника нигде не было видно; дверь была непривычно распахнута, огонь в очаге потух, но внутри самой хижины ничего не изменилось с тех пор, как ее посетила Изабелла. Было совершенно ясно, что карлик покинул эти места, воспользовавшись, по-видимому, теми же средствами, какие накануне помогли ему добраться до Эллисло. Огорченный Хобби вернулся в замок.
— Неужели мы навсегда потеряли нашего мудрого Элши?
— Именно так, — сказал Рэтклиф, вынимая бумагу, которую он вложил Хобби в руку. — Возьмите и прочтите это, и вы убедитесь, что от знакомства с ним вы кое-что приобрели.
Бумага оказалась дарственной, по которой «сэр Эдуард Моули, называемый также отшельником Элшендером, передавал в полную собственность Хэлберту, или Хобби, Элиоту и Грейс Армстронг значительную сумму, взятую Элиотом у него взаймы».
