Вячеслав Бондаренко - День «Б»
— Вы забываете, мистер Латушка, — подхватил Кен Оукли, — что мы сражаемся с нацизмом, а вы на данный момент, говоря прямо, — его пособник…
Голубые глаза Латушки недобро блеснули, но он сдержался.
— Мы не наци, мистер Хендерсон, — вежливо проговорил он, — и не пособники нацистов, мистер Оукли, а люди, стремящиеся к установлению в Беларуси демократического режима, максимально приближенного к британскому образцу. Кроме того, мы вместе с премьер-министром Черчиллем стремимся остановить продвижение большевизма в Европу. Именно поэтому вы и здесь.
Услышав это «мы с Черчиллем…», Хендерсон хмыкнул. Не обращая на него внимания, Латушка расстелил на столе большую карту Минска и пригласил англичан подойти поближе.
— Итак, по нашим предположениям, красные будут на окраинах города второго июля, — заговорил он. — К этому времени германская администрация окончательно покинет город. В Минске останутся только отдельные разрозненные части немцев, которые будут оборонять вокзал, — Латушка ткнул карандашом в карту, — Дом правительства, возможно, комиссариат. Таким образом, город фактически останется неподконтрольным.
— Это мы поняли, — нетерпеливо бросил Оукли. — Какова наша задача?
— Вам нужно будет по нашему сигналу захватить ключевые точки Минска. Это вокзал, бывшее здание НКВД, бывший Дом Красной Армии, комиссариат, почта, телеграф, телефон… И, самое главное, радиоузел, откуда будет сделано заявление о независимости страны.
Латушка обвел глазами присутствующих. Лица англичан были непроницаемы.
— Я напоминаю, господа, что согласно нашему соглашению с правительством Его Величества вы поступаете в оперативное распоряжение правительства Белорусской Народной Республики… Второй республики, — поспешно напомнил Латушка, — с президентом которой вы имеете честь сейчас общаться.
Называя себя президентом, Латушка действовал вполне обдуманно. Конечно, с формальной точки зрения «легитимным правительством» Белоруссии могла считаться Белорусская Центральная Рада, а главой правительства — Радослав Островский, переизбранный на этот пост делегатами Всебелорусского конгресса 27 июня. Но… где эти делегаты и сам спадар Островский?.. Прошло всего-навсего три дня, и в Минске не осталось никого. Небось уже в Вильно, а то и в Кёнигсберге. Все побежали, когда поняли, что немцы не будут защищать Минск и тем более идею независимости Белоруссии до последнего человека. Своя шкура оказалась дороже.
«Чем решительнее я заявлю о своем праве на власть, тем большее уважение вызову в международном сообществе, — думал Латушка. — Конечно, Островский тут же поднимет шум и вой, назовет меня диктатором, узурпатором, Наполеоном… Но что такое Островский?.. Выкормыш Готтберга, палача белорусов. Кто будет прислушиваться к его словам?.. А ко мне, действующему рука об руку с англичанами и Ватиканом, прислушается весь мир».
Тем не менее английские коммандос, услышав слово «президент», переглянулись с нескрываемым презрением, и это не укрылось от взгляда Латушки.
— Есть, сэр! — издевательски произнес Торнтон и щелкнул каблуками, вытянувшись во фрунт.
Глава 30
В кабинет 2-го спецотдела НКВД вошел комиссар госбезопасности 3-го ранга Судоплатов. Полковник госбезопасности Воробьев торопливо вскочил, приветствуя начальство, но Судоплатов махнул рукой: садись, мол.
— Ну что?
— Никаких новостей, товарищ комиссар, — торопливо сказал Воробьев. — В последнем сеансе связи «Неуязвимые» сообщили, что ликвидировали двух клиентов… И все. На этом связь оборвалась.
— Ч-черт… — процедил Судоплатов. — Ну ладно, остается одно…
— Что, товарищ комиссар? — непонимающе переспросил Воробьев.
— Надеяться на лучшее, — вздохнул Судоплатов и похлопал полковника по погону.
* * *Протянув под водой, сколько хватило дыхания, старший Особого отряда НКВД вынырнул, тяжело дыша и отплевываясь. Если бы немцы преследовали его по берегу, гибель была бы неминуема, но один из бойцов прикрыл командира, не дал карателям проследить, куда именно поплыл старший группы. И теперь он жадно, неистово втягивал в легкие воздух, прижавшись лбом к скользким корням, свешивающимся с берега в воду…
Рядом, шумно дыша, вынырнули двое уцелевших бойцов отряда. На одном была форма лейтенанта вермахта, на втором — солдата СС. На самом же деле оба были старшими лейтенантами госбезопасности.
— На берег, — сплюнув воду, процедил «фельдфебель», выбираясь на сушу.
Дорого обошелся отряду единственный выход в эфир. Но какой ценой будет выполнено задание командования, неважно. Важно, что оно будет выполнено.
Они протянули под водой достаточно долго. Плавный изгиб реки скрывал бойцов от преследователей. Невдалеке виднелись какие-то жилые строения, и остатки отряда, не мешкая, бегом бросились к ним.
В первом же доме им попалась молодая женщина. Она, отбрасывая со лба мокрые волосы, развешивала во дворе только что выстиранную немецкую форму. В деревянном корыте еще кипела и лопалась мыльная пена.
— Есть кто в доме? — хрипло спросил старший вместо приветствия.
Вместо ответа женщина испуганно расширила глаза и замотала головой.
— Пошли, — мотнул головой старший. — Дашь нам штатское…
Женщина медленно кивнула, не сводя глаз с мокрых, тяжело дышащих людей, и вдруг бросилась через огород к соседнему дому, истерично крича:
— Ой, люди добрые, ратуйте, ратуйте!.. Бандиты пришли, бандиты!..
— Молчи, тварь! — прошипел старший, выхватывая нож, но было уже поздно — на крыльце соседней избы показались «добрые люди». Это был растерянно хлопающий глазами немецкий военный чиновник в наброшенном на плечи кителе и полуодетая деваха в тесном халатике.
Раздался жуткий свист, и три лезвия специальных пружинных ножей со страшной силой метнулись вперед. Прачка рухнула на бегу, лицом вперед, немец и его подружка были отброшены ударами ножей к двери дома. Все трое были убиты мгновенно.
Тяжело дыша, старший группы подошел к прачке, выдернул из раны лезвие и, перевернув женщину на спину, плюнул ей в лицо:
— У-у, подстилка фрицевская!.. Петрович, — он кивнул бородатому «лейтенанту», — сходи проверь, может, там еще какая сволочь окопалась. И пистолет у фрица забери.
Через двадцать минут из дверей опустевшего дома на улице Белорусской вышли трое одетых в штатское молодых мужчин. На углу улицы они разделились и к центру направились уже порознь.
* * *Подходя к нужному дому, Джим Кэббот волновался. Вот, значит, как выглядит явка белорусских националистов!.. Обычный серый дом с цифрой «1913» на фронтоне. Смотрится вполне по-европейски. Да и снегов с медведями Джим пока что в Минске не видел, как ни пытался… Наоборот, жара стояла такая, какая в Англии редко случается.
