Николай Энгельгардт - Граф Феникс
– Смотрю, – раздался тоненький дрожащий голосок за ширмами.
– Видишь ли, дитя?
– Вижу.
– Что же ты видишь?
– Человека.
– В каком он платье?
– В голубом, с серебряными галунами.
– Что он делает?
– Он прячет в узел блюда, тарелки, вазы, кубки, много-много, и все серебряные.
– Что потом?
– Он поднял узел на плечи и понес.
– Куда?
– В лес по узкой тропинке.
– Что он там делает?
– Я не вижу за деревьями.
– Именем моего мастера и учителя, Великого Кофта, повелеваю тебе, избранное в духовидцы дитя, заставить служащих великому учителю светлых духов показать тебе лес и место, где скрыто похищенное.
– Аи! Аи! – послышался испуганный крик Эммануила.
– Что ты видишь, дитя?
– Дух явился.
– Какой он?
– Я вижу кудрявого мальчика на голубом облачке.
– Поцелуй его.
За ширмами прозвучал поцелуй, и другой, как бы ответный.
– Подай руку мальчику, и пусть он ведет тебя.
– Я подал. Мальчик ведет меня.
– Что ты видишь?
– Деревья. Деревья. Озеро. На нем лебеди. Опять деревья. Широкая дорога. Высокая башня. Аи! Аи!
– Что такое? Не бойся, дитя! Скажи, что ты видишь?
– Я вижу, как с верхушки башни по наружной лестнице спускается белая крылатая фигура, она вся светится, длинные волосы, над головой звезда. Она берет. курчавого мальчика. Она целует его и меня.
Опять за таинственной ширмой раздались поцелуи.
– Аи! Аи! Она взяла меня за руку. Аи, как холодно! Она ведет меня! Она ведет меня!
– Куда, дитя?
– В пещеру.
– В ней светло?
– Аи, нет! Темно, как в самую темную ночь.
– Где ты теперь?
– Я стою у входа.
– Что делает крылатая с мальчиком?
– Она спускается по ступеням в пещеру. От нее в пещере стало светло-светло.
– Что еще видишь?
– Она стала на одной из плит пола.
– Сочти, в котором ряду?
– В пятом.
– Скажи, с какой стороны?
– С правой.
– Скажи, на которой плите стоит в ряду от правой стороны?
– Три, четыре, пять, шесть… Она стоит на седьмой.
– Что видишь теперь?
– Она пропала. Но в пещере светло.
– Сойди в нее.
– Я сошел.
– Стань на то место, где она стояла.
– Я стал.
– Топни ногой.
Звук, как будто ударили по звонкой, покрытой пустоте, – раздался за ширмами.
– Что видишь?
– Плита стала прозрачной, как стекло. Под ней серебряные кубки, тарелки, вазы…
– Хорошо, дитя. Довольно. Дунь!
– Я дунул. Все теперь. Нет больше ничего.
– Это конец. Господа, теперь можете спокойно выйти из круга. Мы узнали все, что нам было нужно.
Говоря так, магик отодвинул ширму. Дитя стояло у столика и казалось совершенно измученным и бледным. Крупные капли пота текли со лба Эммануила. Бормоча заклинания, Калиостро взял лист бумаги, лежавший на столике перед ребенком, сжег его на свечке и оставшимся пеплом натер вспотевшее лицо ребенка, так что он стал черным, как маленький трубочист.
– Возьмите ребенка! – приказал магик. – Омойте его в теплой воде. Дайте выпить немного вина, скушать яйцо и белого хлеба и уложите в постель.
Ковалинская поспешила распорядиться отправить мальчика с этим наставлением в девичью.
– Ваша посуда, князь, находится недалеко, – обратился Калиостро к Потемкину. – Вор спрятал ее в гроте около той башни, которую мы отсюда видим. Я там не был и не знаю, есть ли такой грот?
– Есть, действительно есть, – подтвердили в один голос все присутствовавшие, пораженные магическим сеансом.
– Итак, вещи спрятаны там, под седьмой плитой в пятом ряду, считая справа. Вор был одет в голубое с серебряными галунами…
– Да это ливрея моих слуг, – сказал Потемкин.
– Если так, то вещи похитил кто-то из них. Итак, теперь стоит лишь пойти в грот, поднять плиту и взять вещи.
– Разумеется. Идем немедленно. Это весьма занятно становится! – оживленно сказал Потемкин. – Полковник, – обратился светлейший к адъютанту, – прикажите дворецкому, чтобы подготовил достаточное число слуг с фонарями и расставил их по пути отсюда до грота. Сейчас пойдем проверить правдивость слов графа.
– Повремените немного, князь! – остановил Калиостро. – Идти к местонахождению вещей могут лишь те лица, которые присутствовали во время магических опытов, соединившись в единую цепь. Посторонние не допускаются, так как не защищены магией. Их появление встревожит темных обитателей стихий, и мы безуспешно со всеми вашими слугами до зари сможем проблуждать в парках и не найти ни нужного места, ни друг друга. Притом опасность немалая, ежели призраки, изменяя внешность, увлекут вас и столкнут в озеро. К тому же, хотя луна сейчас зайдет за вершины, начерченные мною днем магические знаки будут нам путеводителями.
И он указал на окна, выходившие в парк. Все с изумлением заметили, что в разных местах на перекрестках аллей тускло, дымящимся желтоватым светом обозначились таинственные значки. Это придало волшебный и какой-то потусторонний вид спящим паркам.
– Ну, идемте без фонарей и слуг! – согласился светлейший. – Очень мне хочется проверить всю эту историю. А вы, душа сердца моего, дражайшая Улыбочка, кажется, очень испуганы?
– Ах, я вся похолодела! Я едва держусь на ногах!..
– Так не пойти ли вам поспать, – нежно произнес Потемкин, в то же время невольно остановив пылкий взгляд на улыбающемся, спокойном, прекрасном лице маркизы Тиферет.
– Нет! Нет! Я пойду с вами! – перехватывая этот взгляд, вскричала Голицына и повисла на руке дяди. Ее голубые глаза позеленели, как морская глубина.
– Еще одно мгновение, – остановил всех Калиостро. – Я должен предупредить вас, князь, что хотя вещи, похищенные у вас, несомненно, лежат там, где их увидел Эммануил, но взять их будет не так легко, как кажется.
– Это еще что такое? Похоже, он увиливать начинает! – по-русски недовольно сказал Потемкин.
– Действительно, – отозвался Бауер.
– Я должен предупредить вас, князь, – невозмутимо продолжал магик, – что вещи находятся под покровительством крылатого духа с младенцем на руках, который и показал их Эммануилу. Но это тот самый мстительный призрак, от опаснейшего приникновения которого я вас сегодня избавил. Призрак сей, будучи астральным телом самоубийцы, пользуясь вашей беспечностью, чуть было кровь вашу не выпил, присосавшись, как пиявка, к тому кровоточащему месту, которое вы прикрываете мушкой.
– Что он говорит? Что это такое? Уже уклоняется и поэтому выдумал такую нелепость! За кого он нас принимает? Что за шарлатан! – подняли шум и князь Голицын, и Бауер, и домашний доктор, возмущенные наглым враньем Калиостро.
Все впечатление от сеанса было испорчено. Никто больше не верил Калиостро. Взявшая было его руку Ковалинская отстранилась от него.
