Бернард Корнуэлл - Пустой Трон (ЛП)
- А что потом? - спросила она.
- Потом?
- Что будет со мной?
Я посмотрел на нее и позавидовал Этельреду.
- Ты мне не враг. Можешь присоединиться к брату, если хочешь.
- В Уэльсе?
- Он туда направился?
Она пожала плечами.
- Я не знаю, куда он поехал, но Уэльс ближе всего.
- Просто сообщи мне, пропали ли деньги, - велел я, - а потом можешь ехать.
Ее глаза заблестели, но я не мог сказать, был ли то дождь или слезы. Я соскользнул с седла, содрогнувшись от боли в ребрах, и отправился разузнать, кто правит во дворце Глевекестра.
Мне не пришлось снизойти до ночевки на конюшне, я нашел покои в одном из небольших римских строений. Это был дом с внутренним двориком и единственным входом, над которым был прибит деревянный крест. Нервный управляющий объяснил, что комнаты занимают капелланы Этельреда.
- А сколько у него было капелланов? - спросил я.
- Пять, господин.
- Пять во всем доме? Да тут двадцать могут разместиться!
- И еще их слуги, господин.
- А где же капелланы?
- В церкви, господин. Завтра хоронят лорда Этельреда.
- Теперь лорду Этельреду не нужны капелланы, - заявил я, - так что ублюдки могут выметаться. Поспят на конюшне.
- На конюшне, господин? - нервно спросил управляющий.
- А разве ваш пригвожденный бог не родился на конюшне? - спросил я, а он лишь тупо на меня взирал. - Если конюшня годилась для Иисуса, - сказал я, - то и для проклятых священников тоже сгодится. Но только не для меня.
Мы вышвырнули пожитки священников во двор, а мои люди заняли пустые комнаты. Стиорра с Эльфвинн разделили одну комнату со своими служанками, а Этельстан должен был спать под одной крышей с Финаном и еще полудюжиной воинов. Я позвал паренька в комнату, что занял сам, с низкой кроватью, на которую прилег, потому что боль под ребрами постоянно возвращалась. Я чувствовал, как из раны сочится гной и всякое дерьмо.
- Господин? - беспокойно спросил Этельстан.
- Здесь лорд Этельхельм, - сказал я.
- Я знаю, господин.
- Так скажи мне, чего он от тебя хочет?
- Моей смерти?
- Возможно, - согласился я, - но твой отец этого не хочет. А чего еще?
- Он хочет разлучить нас с тобой, господин.
- Почему?
- Чтобы его внук стал королем.
Я кивнул. Конечно, он знал ответы на мои вопросы, но я хотел воскресить их в его памяти.
- Молодец, - сказал я. - И что он с тобой сделает?
- Пошлет меня в Нейстрию, господин.
- А что случится в Нейстрии?
- Меня убьют или продадут в рабство, господин.
Я закрыл глаза от приступа боли. Выходящие из раны жидкости воняли, как выгребная яма.
- Так как ты должен поступить? - спросил я, открыв глаза, чтобы взглянуть на него.
- Держаться поближе к Финану, господин.
- Ты не сбежишь, - свирепо набросился на него я. - Не будешь искать себе приключений на городских улицах! Не будешь искать подружку! Останешься рядом с Финаном! Понял меня?
- Конечно, господин.
- Ты можешь стать следующим королем Уэссекса, - втолковывал я ему, - но не станешь никем, если умрешь или если тебя запихнут в проклятый монастырь, подтирать зады кучке монахов, так что ты останешься здесь!
- Да, господин.
- И если за тобой пошлет лорд Этельхельм, ты ему не подчинишься. А вместо этого скажешь мне. А теперь иди.
Я закрыл глаза. Проклятая боль, будь она проклята, будь проклята. Мне нужна была Ледяная Злоба.
Она пришла в темноте. Я спал, а Финан или кто-то из слуг принес в комнату высокую церковную свечу. Она чадила, отбрасывая слабый свет на растрескавшуюся и крошащуюся штукатурку стен, а на потолке танцевали странные тени.
Я проснулся от голосов снаружи, один был просящим, а другой сердитым.
- Впустите ее, - приказал я, и дверь отворилась, так что пламя свечи задрожало и запрыгали тени. - Закрой дверь, - велел я.
- Господин... - начал было воин, стоящий на страже.
- Закрой дверь, - повторил я, - она не собирается меня убивать.
Хотя боль была такой, что я бы не возражал, если бы убила.
Эдит неуверенно вошла. Она переоделась в длинное платье из темно-зеленой шерсти, подпоясанное золотистым шнуром и окаймленное широкой полосой вышивки с желтыми и голубыми цветами.
- Разве ты не должна носить траур? - грубо поинтересовался я.
- Я в трауре.
- И?
- Думаешь, мне обрадуются на похоронах? - колко поинтересовалась она.
- А ты думаешь, мне обрадуются? - спросил я и засмеялся, о чём пожалел.
Она с волнением посмотрела на меня.
- Деньги исчезли, - наконец произнесла она.
- Конечно, исчезли, - поморщился я от боли, - Сколько?
- Не знаю. Много.
- Мой кузен был щедр, - язвительно заметил я.
- Да, господин.
- Куда девался этот засранец?
- Сел на корабль, господин.
Я удивленно посмотрел на неё.
- Корабль? У него недостаточно людей, чтобы управлять кораблем.
Она покачала головой.
- Может, и недостаточно. Но Селла дала ему хлеба и ветчины, а он сказал ей, что найдет рыбацкую лодку.
- Селла?
- Служанка на кухне, господин.
- Хорошенькая?
Она кивнула.
- Весьма.
- И твой брат не взял ее с собой?
- Он просил, но она отказалась.
Значит, Эрдвульф уехал, но куда? У него была лишь горстка воинов и куча денег, и ему нужно было где-то укрыться. Рыбацкая лодка имела смысл. Несколько человек Эрдвульфа не смогут грести, ее может нести ветер, но куда? Предложил ли ему Этельхельм приют в Уэссексе? Я в этом сомневался. Эрдвульф был полезен Этельхельму, только если бы смог избавить олдермена от Этельстана, а это ему не удалось, так что он не в Уэссексе и уж точно не в Мерсии.
- Твой брат моряк?
- Нет, господин.
- А его люди?
- Сомневаюсь, господин.
Значит, едва ли они смогут плыть под парусом от Сэферна до Нейстрии на маленькой лодке, так что наверняка направятся в Уэльс или в Ирландию. И если повезет, датский или норвежский корабль увидит их лодку, и Эрдвульфу придет конец.
- Если он не моряк, - сказал я, - и ты его любишь, то лучше молись о хорошей погоде, - произнес я язвительно и решил, что был слишком груб. - Спасибо, что рассказала.
- Спасибо, что меня не убил, - откликнулась она.
- Или не послал тебя помогать Селле на кухне?
- И за это тоже, господин, - скромно согласилась она, а потом сморщила нос от наполнившей комнату вони. - Это от твоей раны? - спросила она, и я кивнул. - Я ощущала тот же запах, когда умер отец, - продолжала она, а потом замолчала, но я ничего не ответил. - Когда в последний раз перевязывали рану? - спросила она.
