Дороти Даннет - Игра королев
Потом он заметил Кейт:
— Видите! Я давно не играл, знаю, но эффект оказался хуже, чем я полагал.
Она села:
— Кто учил вас?
— Сначала мать. Отец считал, что музыка не только сводит людей с ума, но и занимаются ею одни сумасшедшие.
— Тогда от него вы, очевидно, унаследовали воинскую доблесть? — лениво поинтересовалась Кейт. — Немногие музыканты способны прогреметь на военном смотре.
— Некоторые — да: посмотрите хотя бы на барабанщика Джеми, который повалил английского силача. Мне никогда не удавалось совершить ничего подобного, да я и не стремился к этому. — Он положил руку на клавиатуру. — Вот мой брат — атлет.
— Он лучник?
— Шпага, меч, лук — он всем владеет блестяще.
Итак, у него есть брат.
— Значит, он прирожденный воин, что тоже Божий дар, — заметила Кейт. — То, что вы такие разные, должно служить залогом мира в семье.
Он любезно с ней согласился и снова заиграл. Наблюдая за ним, Кейт поймала себя на том, что обдумывает слова, сказанные Гидеоном после его краткого пребывания в Кроуфордмуире: «Там все держится не только на словах и приказаниях. Он стреляет лучше их всех, борется лучше их всех, наконец, может их всех перехитрить. Его власть — это власть льва в царстве зверей».
Она тихонько вздохнула. Через мгновение Лаймонд заметил, не прерывая игры:
— Разносторонняя одаренность — одна из немногих человеческих черт, которые вызывают всеобщую неприязнь. Вы можете знать греческий и хорошо рисовать, и вы популярны. Вы можете знать греческий и быть атлетом, и вы дико популярны. Но попробуйте совместить все вместе, и вас сочтут шарлатаном. Никто не вызывает такого подозрения, как человек, от природы наделенный всеми талантами.
Кейт задумалась.
— Нужен еще один талант — находить общий язык с людьми, но его можно развить. Он необходим, потому что талантливая личность вне контактов с окружающим миром совершает смертный грех по отношению к человечеству. Скажите вашим совершенным личностям, что такой талант необходим — и им, пожалуй, не составит труда преодолеть лишь одно это препятствие.
— Такой поворот дела требует благожелательности и от противоположной стороны, — размышлял Лаймонд. — Нет, совершенный человек должен, как Парис, выбирать из трех возможностей — быть совершенным, но не нравиться никому; быть совершенным, но страдать от зависти; прятаться даже от наиболее ретивых последователей и слыть безвредным чудаком.
— Что вы и делаете, — проницательно подметила Кейт, — совершая смертный грех.
— Нет, — покачал головой Фрэнсис Кроуфорд, глядя на свои пальцы, скользящие по клавишам. — Смертный грех — причинить зло брату своему. Мой же, при моей образованности, разносторонности, самомнении и известных самоограничениях, был против сестры… Бога ради, — вдруг прошептал он, — не говорите ничего.
В наступившей тишине Кейт сидела молча, как он попросил. Лаймонд громко выругался, и она удивленно на него воззрилась, ободренная таким проявлением искреннего гнева.
Стоя у окна, Лаймонд ответил ей затравленным взглядом.
— Ваша вина — это ведь как раз то, что вам хотелось узнать? Вы перестали давить, и я сам начал рассказывать… Я, как правило, не выплескиваю на людей тяжелые воспоминания. Прошу меня простить. Виною всему то, что целых пять лет я молчал — обычно мне лучше удается сдерживаться.
Она тоже встала:
— Вы высоко цените свое самообладание, не правда ли?
— Ценил, когда оно у меня было. Нельзя же властвовать над людьми, если не умеешь…
— А вы хотите властвовать над людьми?
Он усмехнулся:
— Я понял ваш намек. Мне не над кем сейчас властвовать. Но все же…
— Вы бы добивались этого в обыденной жизни. — И тут Кейт решилась задать опасный вопрос. — Смогли бы вы когда-нибудь вести обыденную жизнь?
Лаймонд слегка улыбнулся, направляясь к двери.
— Это зависит от Сэмюэла Харви. Есть, конечно, еще кое-что. Я мог бы оправдаться перед судом. Но как только я появлюсь на людях, мой брат убьет меня и его повесят… Мы, шотландцы, чертовски сложные натуры.
Кейт проводила его до двери и тихо спросила:
— Сколько еще вы можете выдержать?
— Не беспокойтесь. — Он неправильно истолковал ее волнение. — Если я и сломаюсь, то не здесь.
Гидеон прибыл на следующий день и пригласил Кроуфорда пройти в гостиную, куда уже спустилась Кейт. Поприветствовав пленника, он без обиняков приступил к делу:
— Харви в Хаддингтоне, он серьезно ранен и, возможно, умрет. Я приехал, чтобы сообщить вам.
— Ох, — вздохнул Лаймонд. — Это, похоже, снимает проблему.
Гидеон все успел обсудить с женой.
— Я не могу помочь вам проникнуть в Хаддингтон.
— Понимаю.
— Но если вы видите реальную возможность пробраться туда и выбраться обратно живым, то я одолжу вам коня.
Молчание. Лаймонд глубоко вздохнул:
— Догадываюсь, что вы имеете в виду. Не буду надоедать вам изъявлениями благодарности. Это очень много для меня значит.
— Знаю. Что вы собираетесь делать?
— Поеду к Джорджу Дугласу, — медленно ответил Лаймонд. — Надеюсь, что смогу на него повлиять… И попытаться вытащить Харви. Если затея провалится, полезу туда сам.
— Но как же! — невольно воскликнула Кейт, и взгляд Лаймонда обратился к ней.
— У меня действительно нет выбора.
Кейт не знала, что сказать.
Гидеон распахнул дверь.
— Поезжайте! Я торопился изо всех сил, но неизвестно, сколько он протянет. Поспешите! Кейт…
Она уже стояла на пороге.
— Я соберу все, что потребуется.
Вскоре Лаймонд вскочил на коня, и супруги смотрели, как он промчался к воротам и махнул на прощанье рукой.
— Идиоты! — пробормотал Гидеон. — Проклятые шотландские кретины в Эдинбурге! Потерять такого человека!
Они вернулись в дом и занялись привычными делами, в то время как жеребец Гидеона, взмыленный, несся вперед, закусив удила, меж зеленых холмов по узким долинам, ведущим в Шотландию.
Пока Лаймонд находился в Нортумберленде, Уилл Скотт сбился с ног, разыскивая его на севере Англии. Он долго наблюдал за замком Уарк, пока не убедился, что Лаймонд вряд ли появится на месте знаменательной встречи. Он посетил ферму, где его приняли в банду, и все потайные места, которые успел основательно изучить за девять месяцев.
Только дважды он натолкнулся на других членов шайки, с которыми немало времени провел бок о бок. Лэнг Клег, гнавший перед собой целый табун изможденных кляч, радостно его поприветствовал и вкрадчиво спросил, правда ли, что он не поделил с Лаймондом деньги и проломил тому голову. Скотт промычал что-то невнятное и постарался уехать как можно быстрее. В другой раз в него чуть не угодила выпущенная кем-то украдкой стрела, пока он осматривал одно из укромных местечек, где разбойники имели обыкновение прятать фураж. Уиллу не удалось узнать, кто это был, да он и не особо старался.
