Сергей Городников - Золотая роза с красным рубином
– До нас дошли известия, – голос царя стал холодным и строгим, – что посол шаха потерял один из его свадебных подарков нам.
Он не уточнял, какой именно, ждал ответа. Кулымбек сначала похолодел, затем покраснел и взмок.
– Ваше Величество, – голос его сорвался и задрожал, – мой брат погиб, когда пытался остановить вора этого подарка. Но я привёз новое известие. На судне у меня посланный к Вам на службу тибетским Далай-ламой воин, который помог вернуть подарок моего господина.
Если царя и его мужское окружение явно удивило последнее сообщение о воине и Далай-ламе, на что Кулымбек рассчитывал, надеясь таким образом отвлечь их от опасной для себя темы, то девушку обрадовало другое.
– Неужели этот подарок шаха так хорош, как я слышала? – воскликнула она с милой непосредственностью. Устыдившись неуместного любопытства, так же мило покраснела. – Ах, ладно! Придётся потерпеть.
Однако видно было, какого труда ей будет стоить необходимое терпение.
– Да. По заведённым правилам государственных дел подарки оглашаются и показываются на торжественном приёме, каким мы удостаиваем посла, – рассудительно согласился царь. И в порыве, на какой способны только влюблённые, вдруг попросил Кулымбека. – Но мы должны убедиться, что он действительно цел. Покажи его мне. А на приёме мы сделаем вид, что увидели его впервые.
Ртищев наклонился к самому уху царя, однако посол расслышал, что он прошептал:
– Боюсь, тебя в этом будут упрекать бояре. А они непременно узнают.
Царю не шло, когда он хмурился. Кулымбек быстро сообразил, насколько важно для него приобрести расположение будущей царицы, которая несомненно будет иметь большое влияние на мужа. Он сам предложил с заговорщической доверительностью:
– Мне тоже не терпится увидеть, из-за чего погиб мой брат и едва не потерял голову я сам.
Ему не сделали замечаний, и он ещё раз поклонился, тем самым дал слуге понять, какое негласное распоряжение тот должен немедля исполнить. Пока слуга вернулся в чёлн, плыл к кораблю, затем обратно со шкатулкой и Удачей, Кулымбек вкратце поведал, что знал о похищении свадебного подарка, о разбойном логове Карахана, о разгроме хана, всё в очень выгодном свете для себя и для гордости царя своими астраханскими служилыми людьми. Рассказ произвёл самое благоприятное впечатление, заметно сгладил нелестное мнение о способностях посла, который совершил недогляд при хранении такой важной вещи, и даже придал шахскому подарку особую значимость, возбудил к нему повышенное любопытство.
Ртищев первым отвёл взгляд к челну. Когда увидел, что за слугой посла на берег ступил такой же, как охотники, молодой человек, вполголоса обратился к царю.
– Если все подданные Далай-ламы имеют внешность этого воина, они похожи на русских.
Удача выпрямился и подходил за суетливо беспокойным слугой с каменным лицом, будто не слышал, что разговор зашёл именно о нём.
– Он из русских, – возразил Кулымбек. – Имя у него Удача. А полученное от Далай-ламы прозвище, Тень Тибета.
При этих словах Удача опустился на колено, как его научил астраханский воевода, и иноземцем склонил перед царём голову с выражением покорности его воле Правителя.
– Раз он теперь наш подданный и у нас на службе, – объявил царь Алексей. – Быть ему Удачей Тибетцевым.
Посол забрал шкатулку из рук слуги, нажал на одну золотую пчёлку, затем на другую и открыл крышку с вправленным в неё соловьём из слоновой кости. На красном бархате лежала изумительной работы большая золотая роза с пятью листьями. Между искусно изогнутыми лепестками цветка красным нектаром сиял крупный рубин. И на лепестках и на листьях застывшими каплями росы сверкали небесно-голубые алмазы.
– Какая прелесть, – воскликнула Милославская, от удовольствия хлопнула в ладоши.
Кулымбеку показалось, такая непосредственность волнует царя, и девушка прекрасно знает об этом.
– Самый крупный рубин, какой мой господин, Великий шах, нашёл в Персии, он распорядился украсить так, чтобы напоминалась поэма о розе и соловье, – пояснил он как бы именно ей и расплылся в услужливой улыбке, намекая, что она роза, а её царственный жених соловей.
При молчаливом согласии царя Алексея, она осторожно вынула золотой цветок и приложила к платью, бутоном с рубином над левой грудью.
– Его надо прикрепить к свадебному наряду, – заметил Ртищев, чем заслужил её безмолвную, выраженную одними глазами признательность.
День свадьбы царя выдался таким, что хотелось праздника. На кремлёвских башнях сухим ветерком трепало знамёна с гербом рода Романовых, и привлекаемые ими жители и гости столицы с утра заполняли улицы и площади Китай-города. С того времени, как солнце поднялось над домами, оно непрерывно сверкало на начищенном до блеска оружии, на позолоченных доспехах, шлемах стрельцов двенадцати московских полков. Выстроенные по главным улицам и вокруг Кремля, на его стенах, все стрельцы должны были поддерживать необходимый порядок в гудящем огромным ульем и будоражимым одним настроением человеческом море. На реке напротив Кремля им в помощь расположились вытянутым рядом вёсельные корабли с парчовыми красочными парусами.
С полуденным боем курантов подобное ангельскому пение раздалось во всех кремлёвских соборах, отзываясь крепнущему басистому пению в Успенском, где патриарх Иосиф начал венчать царя и его избранницу. Но только родовитая знать, царедворцы и вельможи, ратные начальники и самые богатые купцы Москвы, послы и торговые гости из многих других стран, которые плотной толпой запрудили соборную площадь, могли собственными глазами соучаствовать в важном событии государственного значения.
Едва завершился обряд венчания и молодые выступили из золотистого сияния внутри собора к сиянию жаркого солнца, невидимое покрывало колокольного трезвона и рёв толпы в Кремле и за его стенами были разорваны в клочья громыханием всех пушек на стенах крепости. Однако трезвон и бесчисленные крики слепой радости вновь срослось, чтобы опять разорваться от пушечных выстрелов, к которым добавились выстрелы корабельных орудий на реке.
– Ты понравился царю и царице, – притиснутый толпой вплотную к Удаче прокричал ему на ухо Кулымбек. – Постарайся воспользоваться этим, пока впечатление не забыто. А я всего лишь посол. Больше ничем помочь не смогу. Теперь всё зависит от тебя.
Его последние слова заглушило новое пушечное громыхание, объявляя столице начало многодневного разгульного праздника и нового образа царского правления, изменения поведения царя от юношеского подчинения воле боярской Думы к деятельности ответственного за семью и за благо подданных властителя.
