Георг Борн - Изабелла, или Тайны Мадридского двора. Том 1
— Злодей, ты будешь выжигать мне глаза? — воскликнула она, терзаемая страхом и ужасом.
Вермудес взял у слуги раскаленное железо и с ледяным хладнокровием подошел к Марии Непардо. Твердой рукой поднял он страшное железо и поднес к ее правому глазу. Раздался ужасный шипящий звук и такой пронзительный, потрясающий душу крик, что даже Вермудес не без волнения услышал его.
Черная окровавленная впадина очутилась на том месте, где только что сиял блестящий светлый глаз. Но страшное наказание совершено еще только наполовину.
Со сверхъестественной силой, приведенная в отчаяние несказанной болью, Мария Непардо вырвалась. Ей удалось разорвать ремень, и она уже хотела высвободиться совсем, делая последнее судорожное усилие, как вдруг раскаленное железо во второй раз поднятое рукой Вермудеса коснулось ее лица.
Горловой крик, какой испускают сумасшедшие в припадке бешенства, крик боли, неистовой злобы и смертельного ужаса раздался в комнате.
Слуги не могли и не должны были более удерживать ослепленную женщину. Она вскочила, забыв, что ее лишили зрения, но через несколько шагов упала, окруженная темнотой, потом снова приподнялась, вытерла кровь с лица и, вскрикнув от боли, испустила страшное проклятие. Шатаясь, вытянув вперед руки, она побежала через двор, за ворота вдоль берега Мансанареса. Тут только она заметила, несмотря на мучительную боль, что глаз не был поврежден. Вермудес дотронулся только до брови и глубоко прожег ее. Мария Непардо, хотя готовая упасть без чувств от страшного мучения, испустила крик радости, когда увидела, что один ее глаз был спасен.
Вермудес, между тем, вышел из страшной комнаты с тем спокойствием духа, которое дается лишь тому, кто исполняет свой долг.
Одноглазая поселилась через некоторое время на острове Мансанареса, почти напротив дома палача, и до стареющего, одинокого Вермудеса часто доносился оттуда ужасный смех.
Мария Непардо нарочно показывала своему брату, что она была жива, что впадина правого ее глаза исцелилась. Она смеялась над ним, потому что он, против своего желания, оставил ей левый глаз.
Прошли десятки лет. Смех замолк. Вермудес был уже старик. Постарела и одноглазая Непардо, сгорбленная пустынница, ожесточившаяся против людей и презиравшая их. Она жила совершенно замкнуто на своем острове, и никто не обращал внимания на ее темные, подозрительные занятия. Когда-то обворожительная, прекрасная Мария превратилась в отвратительную, безобразную старуху, с черным пластырем на пустом глазу. Лицо съежилось от морщин, нос вытянулся вперед, левый глаз коварно и злобно выглядывал из-под глубокого рубца.
Между некоторыми личностями мадридской аристократии одноглазая Непардо получила странное, таинственное прозвище поставщицы ангелов.
Чтобы узнать, откуда произошло это название, перенесемся на остров одноглазой старухи, через темные волны Мансанареса.
На плоском берегу острова, поросшего мелкими кустами, стояла низенькая хижина, грубо выстроенная из кирпича и глины. Дверь хижины была так низка, что нужно было нагибаться, чтобы войти в нее. Дверь отперта, и только через нее проникает свет в неприветливую комнату, где иногда горит тусклая лампа. Старая одноглазая Непардо только что зажигает ее, так как вечерний мрак уже спускается над островом. Темнота благотворно действует на нее, ночь ее любимое время, она подходит к занятиям и делам старухи, называемой поставщицей ангелов.
При слабом красноватом мерцании лампы виднелась бедная постель, на которой лежали маленькие дети, покрытые грязными одеялами.
Их худые тельца, состоявшие только из кожи и костей, беспомощно лежали на вонючем тюфяке. Вообще вся обстановка несчастных питомцев старой Непардо производила удручающее впечатление. Она сама никогда не имела детей и говорила, что вознаграждает себя за это, воспитывая чужих.
Знатные донны посещали одноглазую старуху и поручали ее заботам докучливых свидетелей их увлечений. Они никогда уже не получали назад маленьких, невинных жертв. Они это знали заранее, но каждая из них умоляющим, нежным голосом и горячими словами упрашивала старую Непардо как можно лучше заботиться о ее ребенке и опускала кошелек с червонцами в ловко протянутую руку старой гиены.
Она, очень хорошо понимавшая каждую из своих знатных знакомых, с отвратительной улыбкой на высохшем, безобразном лице, обещала ей неусыпно заботиться о вверенном ей новорожденном, а через несколько времени с печальной миной объявляла донне, пришедшей узнать о здоровье своего ребенка, что Пресвятой Деве было угодно призвать его к себе и увеличить число своих ангелов. Кошелек с золотом снова награждал ее за попечение, тем дело и кончалось.
Правосудие напрасно старалось привлечь старую Непардо к ответственности за такое множество умерших детей, но ее нельзя было обвинить ни в каком преступлении, и поставщица ангелов беспрепятственно продолжала свое выгодное ремесло на острове посреди Мансанареса.
Одноглазая поставила тусклую лампу на очаг своей убогой хижины, устроенный в виде камина возле задней стены. Налево от него спали несчастные дети, назначенные вскоре пополнить число ангелов. Направо лежал матрац, покрытый одеялами, который старуха постаралась поудобнее устроить для себя. Полуразвалившийся стол и несколько соломенных стульев довершали более чем скудную обстановку хижины. Сама она была одета в коричневый плащ поверх короткой грязной юбки, которая, судя по полинявшей шелковой вышивке, была ей подарена какой-нибудь знатной доной.
Она нагнулась, просунула свои тощие, костлявые пальцы в щель подле очага и вынула оттуда кошелек. При слабом свете лампы видно было, как заблестел единственный глаз старой Непардо, как на высохшем лице вдруг появилась жадная улыбка, когда она вынула из кошелька червонцы. Она взвешивала их на руке и опускала один за другим, наслаждаясь звонким побрякиванием. В эту минуту ей было жаль, что у нее только один глаз для созерцания своего богатства.
— Червонное золото, червонное, — шептала она своим беззубым ртом, — настоящее блестящее золото, за которым все они гонятся, которое всем ворочает на свете! Что ты теперь в сравнении со мной, презренный Вермудес, оборванный голодранец? Ты нищий, больше ничего, при всей твоей резне! Ты имеешь дело с сильными и идешь к своей цели быстро, а я имею дело со слабыми и иду медленно, а при проверке выходит, что это все равно! Червонное золото, как отрадно ты для голодной человеческой души! А все не насытится она, сколько ни живет, все больше и больше хочется ей золота! Нет большего наслаждения чем любоваться на него!
Одно из несчастных детей вдруг закричало таким жалобным, бессильным голосом, такие раздирающие, глухие звуки вырвались из груди его, что сердце разорвалось от тоски. Но одноглазая старуха не спешила к нему на помощь, только дальше надвинула одеяло на плачущего ребенка, чтоб заглушить под ним его крик.
